От «христианского социализма» к «голгофскому христианству»: архимандрит/епископ Михаил (Семенов) как генератор модерной религиозной идеологии

E-mail:                      ORCID:

E-mail:          ORCID:

Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the Department of Russian History and Archival Science of the Kazan Federal University, Associate Professor of the Department of General and Church History of the Kazan Orthodox Theological Seminary.

E-mail:                      ORCID:

Vasily Aleksandrovich Stupin

Master of Theology (Moscow Theological Academy), Referent of the Kostroma Diocesan Administration.

E-mail:          ORCID:

Введение

Идеологический и мировоззренческий кризис в поздней империи вкупе с институциональном кризисом синодальной системы Русской Церкви привели к качественным изменениям российского православия как на уровне социальной рефлексии (попыток сформулировать социальное учение), так и отчасти догматическом (представленном, правда, на уровне догматических деклараций).

Архимандрит Михаил (Семенов), 1907 г.

В ответ на модерную национализацию российского православия, его политизацию и государственный статус, с 1905 г. уже в условиях многоконфессиональной империи, в нем проявились тенденции к плюрализации, что привело к появлению в нем интеллектуальных и институциональных групп, стремящихся к обособлению, на первых порах хотя бы в рамках официальной Церкви. Таким образом, Российская империя вступила во «второй конфессиональный век».

Создание внутриконфессиональных и протоконфес-сиональных групп было ответом меняющего модерна начала XX в. на унификацию ранней модерности. XX век с его феноменом массовой культуры, политики и др., наверное, хотел переосмыслить и феномен церковного института — изменить его (растворить) в народном, социальном движении.

Попытка преодолеть кризис духовности синодального православия через «плюрализацию» христианства — создание внутриконфессиональных общин и движений — актуализирует проблему роли личности в истории Церкви в целом и харизматического лидера, за риторикой которого последуют адепты, в частности.

Одной из таких личностей, в которой сфокусировалось религиозное напряжение эпохи, явился архимандрит/епископ Михаил (Семенов, 1874-1916)1. Фигура ученого монаха Михаила — синодального архимандрита, ставшего старообрядческим епископом, является знаковой для предреволюционной эпохи. Его бурная, очень динамичная, но достаточно короткая жизнь и противоречивое, неоднозначное творчество являлось зеркалом эпохи. Его же деятельность в священном сане, реализуемое в смене конфессий и юрисдикций свободное отношение к обрядности является некой призмой, через которую можно детально рассмотреть формулирование различных путей реформирования (обновления) синодального православия.

«Фауст до встречи с дьяволом», «архимандрит-социалист», «красный архимандрит» — в этих отрицательных характеристиках современников видна эволюция мировоззрения и практик ученого монаха, одержимого идеями новой (вторичной) христианизации России (и Европы) и установления справедливости христианского общества.

Плодовитый публицист, не чуждый и художественной литературы (которого часто обвиняли в графоманстве), теоретик христианского социализма, организатор автономных общин внутри синодальной Церкви и один из лидеров движения «голгофских христиан» архимандрит/епископ Михаил закончил жизнь трагически. Осенью 1916 г. он был фактически убит (сильно избит после чего умер через несколько дней в больнице) простым народом (извозчиками), за права которого так сильно радел. Обстоятельствами, приведшими к этому, были сильное умственное психическое переутомление как следствие желания в публицистике (и жизни) объять необъятное и серия запретов в служении как со стороны синодальной Церкви (1907 г.), так и старообрядцев-поповцев (1909–1916 гг.).

Его сценарий обновления (модернизации) Церкви, по-видимому, оказался слишком радикальным, слишком новаторским для того, чтобы быть реализованным.

Опыт синтеза христианства с модерной идеологией: христианский социализм архимандрита Михаила (Семенова)

Долгий XIX век — это век поисков адекватного научного, религиозного и философского описания общества и Церкви, это изобретение и развенчание традиций. Одними из первых в этом направлении начали работать славянофилы, спровоцированные гражданским национализмом 1820–1830 гг.

По утверждению большинства исследователей творчества архимандрита Михаила (Д. А. Головушкин2, С. Диксон3, И. В. Воронцова4 и др.), в молодости он был сторонником экклезиологии А. С. Хомякова. В своем понимании соборности Церкви как богочеловеческого организма о. Михаил видел идеал человеческого общежития и церковной организации. Поздняя империя (1860–1917 гг.) со все более секуляризирующимся обществом требовала внести коррективы. Архимандрит Михаил социально расширил границы Церкви: теперь это было не только собрание верных, верующих людей, но и все члены общества, все люди в мире («все часть и кусок Его тела», как затем он сформулирует в «Исповедании голгофских христиан»). Именно в таких экклезио-логических категориях рождался «христианский социализм» архимандрита Михаила (Семенова).

Построение концепций «христианского социализма» совпадает у него с петербургским периодом 1902-1907 гг. и первой русской революцией 1905-1907 гг. Вызванный в столицу империи по указу обер-прокурора Св. Синода К. П. Победоносцева для преподавания в Санкт-Петербургской Духовной Академии, он принял активное участие в работе религиозно-философских собраний, общался с представителями «нового религиозного сознания» — сторонниками неохристианства (Д. С. Мережковский, З. Н. Гиппиус и др.), неославянофильства (Н. П. Аксаков) и «общественного (социального) христианства» (В. П. Свенцицкий, В. Ф. Эрн).

В данном контексте, под влиянием классиков немецкого и французского (Ламенэ и др.) христианского социализма он пытался дать христианское осмысление рабочего вопроса и урбанистической культуры в России5. Затем он вступает в «Союз церковного обновления» и сближается с лидерами «Христианского братства борьбы» В. П. Свенцицким и В. Ф. Эрном.

Именно в это время его взгляды становятся более «социальными», то есть, он, как и другие сторонники церковного обновления и христианского социализма, считает невозможным разделение мира на религиозную и общественную (секулярную)

сферу. Как преодоление этой «торжествующей ереси наших дней» он ставит вопрос о новой христианизации секулярного общества.

В 1906 г. в разгар первой русской революции архимандрит Михаил вступил в партию «народных социалистов» (трудовая народно- социалистическая партия, энесы) и сформулировал confessio — «Программу русских христиан- социалистов», исходя из принципа, что «христианский социализм» есть новый взгляд на мир, который сочетает в себе религиозные и хозяйственные вопросы6.

Актуализация воздаяния в земном мире с ориентацией на индивидуальную Голгофу свидетельствует о зачатках «голгофского христианства» уже на этом этапе7. Программа очень социальна и выглядит предельно секулярной: христианский социалист, как и любой марксист или атеистический социалист, должен отрицать собственность, прибыль, эксплуатацию, детский и женский труд8. Социалист- христианин должен выступать против смертной казни, проституции, устаревшего института брака и других пороков современности9.

В целом программа выглядит достаточно ограниченной и подражательной, прежде всего, по содержанию, как признание рабочего вопроса, и по форме, как публицистика с социально-з аостренным пафосом. Здесь уместно согласиться с И. В. Воронцовой, по мнению которой, все его реформаторские мысли — это «религиозные обоснования социальных требований»10.

В практическом преломлении многие аспекты христианского социализма составляли часть социального учения новых протоконфессиональных групп внутри официальной Церкви — «свободных» и «социальных» христиан, общины которых имелись в Москве, Санкт- Петербурге, Казани и Симбирске11. Это было движение сторонников обновления церковной жизни, которое отличалось от большинства членов официальной Церкви отношением к государству и социальным вопросам. Их численность, критерии выделения и организация — предмет историографических дискуссий. Отчасти на их основе было сформулировано движение «голгофского христианства».

В итоге, «христианский социализм» представлял собой постепенный переход от идеи соборности («развенчивание непознанной соборности») к христианскому обществу в целом. Признавая «соборность» утопией и раздвигая границы Церкви до пределов всего мира, он переходит к более масштабной утопии — социализации христианства или христианизации социума. На практике же это представало как формулирование основ социальной концепции русского православия и признание рабочего вопроса как первого шага в этом направлении.

Епископ Михаил (Семенов) — основатель протоконфессии «голгофских» христиан

Духовно- мистический поиск «серебряного» века — масштабный и напряженный — описать в конкретных институциональных категориях достаточно проблематично. Творческие союзы поэтов, религиозно- философские общества, частные собрания наподобие «Башни» Вяч. Иванова, «Цеха поэтов» и братства футуристов — в таких категориях описывается литературная и художественная жизнь; движение, секта, направление, братство и община — с такой же сложностью описывается и духовная жизнь общества. Эти две сферы в эпоху «конца века» были достаточно сильно переплетены.

Тема «голгофских» христиан в творчестве и практике архимандрита Михаила (Семенова) — итог его многолетнего «круженья вокруг Голгофы», окончательно оформившийся уже в бытность автора старообрядческим епископом. Это финал его двадцатилетних духовных поисков.

В своем confessio «голгофских» христиан он¹² формулирует основные положения учения, движения, которые позволяют говорить о нем, как о формирующейся прото-конфессии ¹³ . Плюралистический подход, в котором написано это исповедание свидетельствует о том, что реальная внешняя конфессия автора для него вторична (будь он архимандрит синодальной Церкви или старообрядческий епископ).

Свою новую протоконфессию (движение) он конструирует в категориях «новая, живая церковь», «христианская община»14, противопоставляя ее «храму», по-види-мому, безжизненному, обезлюдевшему зданию синодальной церкви, и «государству-церкви епископов»15.

Сутью этого внутриконфессионального явления, по мысли епископа Михаила (Семенова), является индивидуалистическое перманентное переживание Голгофы («Христово христианство — постоянная Голгофа, великое распятие каждого»16). Он отрицает догмат об искуплении человечества Христом на Голгофе17. При этом воздаяния в земной и загробной жизни не являются взаимозаменяемыми: центр тяжести в смысле вечной жизни человека переноситься на землю. «Церковь должна нести правду о земле» — пишет он в своем исповедании18.

Эти новые догматы епископа Михаила (Семенова) должны были последовательно раскрываться в социализации литургической мистики, так как «каждый человек часть и кусок Его тела»19. Литургия как центр общинной жизни должна быть очищена от всего лишнего, позднего, наносного20.

Социальное устройство Церкви, которое не равно «епископству — князьям церкви, государству-церкви»21, должно стать более народным, демократическим.

В плане социального учения автор пытался обновить идеологию официальной Церкви путем введения и теоретизации рабочего вопроса («Христос пришел, чтобы сделать труд — “пляской царя (Давида. — А. М., В. С.) перед ковчегом” — общей, радостной работой над созиданием дворца для Царя Христа»22), национального и конфессионального вопросов («так называемая черта оседлости, запирающая народ в проклятом кольце нищеты и греха — величайшее преступление против Христа — богохульство»23), проблематизации вопроса эмансипации семейно- брачных отношений («богохульное и гнилое брачное право, обратила семью в прокаженную яму, брак в проституцию»24), плюрализации обрядовых проявлений («каждая частная община может по своему желанию сохранить старый богослужебный чин или заменить его новым»25), вопроса о гармонизации отношений с наукой и знанием в целом («исповедуем, что знание, раскрывающее нам тайны мира и законы жизни от Бога — боговдохновенно, но полагать границы знанию — хула на Духа Божия»26), мышления в рамках Церкви («догматы как формула без живого смысла — они не могут быть обязательными и по существу — вредны»27, воспитывать детей в догме катехизиса — это преступление28, Церковь имеет свободу в понимании Св. Писания и отношении к вопросам космогонии29).

По прочтении «Исповедания голгофских христиан» епископа Михаила (Семенова) складывается мнение, что это программа реформации российского православия (возможно, и старообрядчества) изнутри. Если в создании группы «свободных» христиан и формулировании их идеологии в годы первой русской революции 1905–1907 гг. требовалось признание свободы от государства, но на догматическом и обрядовом уровне они были едины с государственной Церковью, то в данной программе видны смелые догматические декларации. Данное исповедание, помимо сугубо догматических и обрядовых вопросов, имеет в себе и множество социальных, общественно значимых проблем, что роднит его с политической программой.

Все это свидетельствует о политизации и социализации российского православия в годы первой русской революции. Уделение большого внимания социальным вопросам говорит о том, что именно в рамках таких маргинальных движений как «голгофское» христианство, а не официального Синода, конструировалась социальная доктрина российского православия. В этом причина актуальности этих движений, их популярности, жизнеспособности и закономерности их появления.

Выводы

Эволюция интеллектуальных построений архимандрита Михаила (Семенова) от «соборности» через «хри стианский социализм» к «голгофскому христианству» представляется закономерной. С одной стороны, это смена социальных утопий в поздней империи, попытка выхода из мировоззренческого и идеологического кризиса, с другой же стороны, эти утопии дают представление об опыте конструирования социальной концепции российского православия в формате его маргинальных ответвлений. Как показывает опыт, архимандрит Михаил был успешным теоретиком, генератором идей (радикальных нереализуемых утопий, мыслей, обогнавших свое время).

В то же время, попытка на практике реализовать сконструированный в теории идеал — некую первохристианскую социальность в виде общины — не привела к желаемым результатам. Формирование особых протоконфессиональных групп (конфессии внутри конфессии) «свободных», «социальных», «голгофских» христиан, появление которых означало бы плюрализацию российского православия и его переход в социальном плане на качественно новый уровень, осталось нереализованным из-за объективных и субъективных причин.

Во-первых, начавшаяся Первая мировая вой на и последовавшие за ней революции 1917 г. — февральская и октябрьская — нарушили логику развития поздней Российской империи. Во-вторых, для реализации на практике многих своих идей архимандриту/ епископу Михаилу (Семенову) не хватило харизмы, настойчивости, времени и здоровья. Так что вопрос о степени его участия в практическом воплощении его идеологий остается открытым и дискуссионным.