Открывая Л. Выготского заново: от прочтения на западе к перепрочтению в России

Значение наследия Льва Выготского не просто велико, но и весьма вдохновляюще с точки зрения возможностей интеграции одних научных школ в другие. Несмотря на явное влияние марксизма в теоретических разработках Выготского, которое несколько сужало и специфицировало разработанное им учение, его подходу удалось доказать свою научную ценность, вы- ходящую за пределы идеологических коннотаций. Знаменитому деятельностному подходу Выготского удалось перерасти исторические, политические и культурные обстоятельства, в которых он зарождался. Ключевые методологические и идейные разработки Л. Выготского завоевали признание в Америке, Западной и Восточной Европе и давно вошли в классиче- скую традицию освоения психологии как науки. Учение Выготского является обязательным к изучению в самых разных курсах, посвященных человеку, сознанию, мышлению, культуре, обществу и т.д.

Толчком к проникновению идей Л. Выготского в мировое научное сообщество послужил перевод главных трудов мыслителя, пришедшийся на вторую половину XX в. С выходом в свет в 1962 г. американского издания перевода книги Л. Выготского «Мышление и речь» [9] его идеи начали распространяться по всему миру. Практически сразу после этой публикации, а также после издания различных переводов книги «Развитие высших психических функций» возникает бурная реакция, и наследие Выготского, на фоне активных дискуссий, постепенно проникает в обиход западноевропейских школ. К 1980-м гг. на европейские языки было переведено достаточное количество его трудов, чтобы можно было говорить о полноценном влиянии Л. Выготского на западного исследователя. Вокруг работ Выготского постепенно формируется определенный набор тем, наиболее востребованных в рамках западноевропейских и американских исследований в дисциплинарной области «Social Studies. Это прежде всего темы противостояния между когнитивными структурами и деятельностью, обучения речи и формирования языковых компетенций у детей, прояснения понятия «зоны ближайшего развития», феномена «монологической речи», формирования абстрактного мышления и пр. Именно они привлекают внимание исследователей на Западе: в Италии [1], Нидерландах [7], Франции [2], Северной Америке и Великобритании [8; 10].

На протяжении всей истории возвышения и триумфа советского психолога неоднократно обсуждался вопрос: почему идеи Выготского смогли стать настолько влиятельными в мировом сообществе? Следует ли рассматривать этот факт в качестве курьезного исключения или вполне закономерного явления? По-видимому, объясняя специфическое влияние Выготского, нельзя игнорировать политическую обстановку в западном мире в 1960-е гг. По сравнению с другими советскими психологами, такими как А. Лурия и А. Леонтьев, Выготский в глазах западных ученых не выглядел явно вовлеченным в советскую идеологию, поскольку умер в 1934 г. На тот момент ему было всего 37 лет, и создание всех его трудов, таким об- разом, пришлось на ранний советский период. Кроме того, его работы не распространялись западными издательскими компаниями, публикующими марксистскую литературу и книги по социализму и коммунизму, так как имя Выготского не ассоциировалось с коммунистической идеологией, приверженность которой чаще всего подразумевалась у советских интеллектуалов. Напротив, его появление на Западе через посредничество Джерома Брунера, который написал предисловие к первому послевоенному переводу «Мышления и речи», можно рассматривать как своего рода репутационный допуск со стороны западной науки. Интерес к советскому мыслителю был невольно подкреплен Жаном Пиаже, который неоднократно открыто полемизировал с Л. Выготским, создавая тем самым дискуссионное поле и саму возможность диалога: разумеется, общественности не терпелось узнать, кто удостоился звания «оппонента великого метра». Неудивительно, что к Л. Выготскому довольно быстро пришла посмертная слава. Впоследствии ученики Пиаже (например, Габриэль Муньи, Анн-Нелли Перре-Клер-мон, Бернард Шнеули), разочаровавшись в индивидуалистическом подходе своего учителя, позаимствуют многое из того, что найдут у Выготского, а вскоре и вовсе переориентируются на его разработки. В итоге внедрение идей Выготского в послевоенную западную психологию довольно быстро привело к традиционной для Запада непременной институционализации интеллектуального наследия в виде обязательных школ, лабораторий, научно-исследовательских центров и т.д. Начался «Vygotsky boom». Дж. Брунер и Г.А. Миллер основали Центр когнитивных исследований в Гарварде, деятельность которого сыграла значительную роль в развитии возрастной психологии, приведшему впоследствии к значительным подвижкам в изменении климата когнитивных наук. Результаты некоторых исследований Центра вскоре составили заметный противовес набирающей популярность генеративной лингвистике Н. Хомского и в целом нативистской линии когнитивизма (нативизму и преформизму). Благодаря рецепции идей Выготского сама полемика западных исследователей вокруг идеи врожденности стала приобретать ту же логику и риторику, которая присутствовала в его трудах. В целом акцентуация социализации именно как концепции, полемизирующей с различными версиями когнитивизма, была заимствована западной психо- логией во многом в качестве ключевого тезиса деятельностного подхода советского психолога.

В рамках работы Центра активно развивались идеи культурной психологии. Одним из тех, кто сыграл значительную роль в развитии культурных аспектов познания, был Я. Вал-синер, чей вклад в привлечение внимания к наследию Л. Выготского нашел выражение в многочисленных работах, в том числе – в написанной в соавторстве с Р. ван дер Веером1 книге «Понимая Выготского. В поисках синтеза» [8], фрагмент которой (глава 8 «Выготский и геш-тальтпсихология») в нашем переводе предлагается русскоязычному читателю. Яан Валси-нер – известный американский исследователь эстонского происхождения, уже более 40 лет работает в области культурной психологии и последовательно развивает теорию диалога культур, неизменно привносимую им в анализ любых психологических и социальных явлений. С конца 1980-х гг. профессор Валсинер приобрел известность в качестве исследователя в области психологии взросления и культурной психологии. Особое внимание автор уделяет вопросу использования человечеством знаков и символов в качестве инструмента формирования и становления сознания. Он является редактором-основателем журнала «Culture and Psychology» (1995 г.). В настоящее время является профессором культурной психологии Нильса Бора в Ольборгском университете (Дания), а также профессором психологии на факультете психологии Университета Кларка (США). Валсинер опубликовал множество книг, наиболее актуальными из которых являются «Управляемый разум» [5] и «Культура в умах и обществах: основы культурной психологии» [6]. Он редактировал «Справочник по психологии развития» (совместно с Кевином Коннолли) [3], а также «Кембриджский справочник по социокультурной психологии» (совместно с Альберто Роза) [4]. Вальсинер – главный редактор журналов «Integrative Psychological and Behavioral Sciences» (с 2007 г.) и «History and Theory of Psychology» (с 2008 г.). В 1995 г. он был удостоен премии Александра фон Гумбольдта в Германии за междисциплинарную работу по развитию человека. Я. Валсинер исследует смысловые системы, обращаясь к куль- турной психологии, указывает на конституирующую роль культуры, а именно различных культурных кодов в процессе производства и воспроизводства смыслов. С опорой на структурализм, равно как и наследие М. Бахтина, а также деятельностный подход Л. Выготского Валсинер развил в своем учении мотив спонтанности возникновения символических систем как эпифеноменальных следствий глубоких культурных слоев, всегда залегающих глубже осознанно индивидуализированной жизни. Символические системы, которые индивидуализированные агенты сознания и речи используют для построения смыслов, являются структурами, которые уже глубоко укоренены в памяти самой культуры. Они представляют собой отражение коллективной имплементации, чья инструментальность в качестве используемых индивидом подручных средств делает их частью и манифестацией сообщества.

Заслуга Валсинера состоит в том, что он не только сыграл большую роль в деле адаптации и интерпретации наследия Л. Выготского, но и показал, в каких отношениях теория Выготского состоит с другими влиятельными учениями о человеке (в частности, с гештальтпсихо-логией, о чем можно прочесть в публикуемой главе). Это позволило включить разработки Выготского в живой диалог наук и исследовательских практик, что не в последнюю очередь позволило Выготскому надежно «осесть» на западной почве.

Подход Я. Валсинера и его коллеги Р. ван дер Веера, разветвленный и в значительной степени междисциплинарный, принимает во внимание основы деятельностного подхода внутри культуральной активности. Задача авторов состояла в том, чтобы проанализировать применение Выготским деятельностного подхода как универсального принципа построения наук о человеке. В своей совместной работе они показывают, как Выготскому удалось опереться на понятие диалектического синтеза и применить ряд теоретических конструкций в непосредственной эмпирической практике. Интересно, что авторам удалось извлечь из трудов Выготского довольно много фундаментальных положений диалектической философии, таких как синтез и снятие, и успешно применить их в области теоретической психологии.

В предлагаемом читателю переводе главы из книги Я. Валсинера и Р. ван дер Веера не только рассказывается о том, при каких обстоятель- ствах идеи Л. Выготского начали распространяться по всему миру, но и рассматривается, в каких полемических контекстах находилось учение Выготского. Авторы прослеживают коэволюцию взглядов гештальтистов и последователей Выготского. Менялись не только взгляды теоретиков, но и сами теории. Авторам удается продемонстрировать весьма любопытные факты. В частности, довольно непривычно сближение гештальтпсихологии с подходом Выготского по критерию анти-редукционизма, а также отношения к набирающему обороты в начале XX в. элиминативистски ориентированному бихевиоризму. В исследовании показано, что Выготский многое позаимствовал у своих коллег по гештальту (Кёлера, Коффки, Левина, Гольдштейна), критикуя их, в свою очередь, за недиалектичность. Читатель может узнать, к каким неожиданным последствиям привели попытки Выготского объединить принцип гештальта и принцип диалектического развития. Авторы заставляют по-новому взглянуть на историю рождения концепции «внутренней речи», а также ряда идей, связанных с обучением и развитием ребенка. Наконец, итоговая тема диалектического противостояния Выготского гештальт-сообществу раскрывает всю сложность взаимоотношений гештальтпсихологии и деятельностного подхода. Данная книга является наглядной демонстрацией плодотворной идеи рецепции отечественной мысли на Западе, развития науки «поверх барьеров».