Палеолит Приморья: проблемы периодизации

История постановки проблемы. В 1918 г. венгерский военнопленный Жозеф Фаркаш нашел на берегу моря в районе с. Шкотово остроконечник, изготовленный на треугольной пластине из серо-зеленоватого кварцита. В 1925 г. артефакт попал в руки крупнейшему в то время специалисту А. Брейлю, который датировал первое из палеолитических орудий российского Приморья по стилю обработки и типологии эпохой палеолита, сравнимым с европейским ориньяком [1, с. 204–205].

Начало информационному заполнению проблемы первоначального заселения Приморья было положено около шестидесяти лет назад, когда А. П. Окладниковым на холме в долине р. Осиновки были найдены орудия из оббитых галек, напоминающих ручные рубила Европы [2, с. 96]. Вместе с этим на юге Приморья, на берегу озера Ханка (устье реки Мельгуновки, Астраханка, Камень-Рыболов), на территории города Уссурийска (Илюшкина сопка) и возле села Горный Хутор почти одновременно был открыт еще ряд археологических объектов с архаичного облика орудиями на оббитых гальках и крупных пластинчатых сколах. Эти находки были объединены в новую осиновскую археологическую культуру. Вслед за этим открытием встал вопрос о датировке найденных материалов и их интерпретации.

Хронологическая интерпретация археологических материалов осиновской археологической культуры. Морфология артефактов «…позволяет датировать находки в нижнем слое Осиновки сравнительно с памятниками каменного века других областей, концом палеолитического времени и считать, что оставившие эти изделия древние люди жили здесь не менее 10–15 тысяч лет назад…» [3, с. 34]. Памятник на Осиновском холме определяется как «…древ-нейший из всех известных сейчас в Приморье памятников…» [3, с. 28; 4, с. 64–65]. Дальнейшее исследование осиновских разрезов позволяет отнести материалы нижнего, четвертого слоя к межледниковому времени — «…старше 35–40 тыс. лет…» [5, с. 73; 6, с. 12].

Подобная интерпретация разреза и, как следствие, датировка осиновского археологического материала до сих пор воспринимается неоднозначно. Существует мнение, что описание стратиграфической дислокации древнейшего комплекса находок на Осиновском холме на основании «…неверно понятой…» геологической интерпретации было «…логически исправлено…», а возраст археологического материала реально намного моложе — в пределах 10–8 тыс. л. н. [7, с. 6; 8, с. 188].

Ситуация с анализом разреза и стратиграфической дислокацией археологического материала на Осиновском холме сложна и неоднозначна. Анализ опубликованных на сегодняшний день осиновских материалов позволяет утверждать, что «исправление» и усложнение описания обсуждаемого разреза носят отнюдь не искусственный характер, а вполне соответствуют логическому развитию осмысления археологом информации и источниковой базы, накапливаемой в результате полевых исследований.

Работы на Осиновском холме в 2003 г. не дали находок, кроме нескольких массивных отщепов архаичного облика, которые можно было сопоставить с верхнепалеолитической культурой Приморья. Памятник, открытый и изученный А. П. Окладниковым, на момент исследований 2003 г. был уже разрушен полностью [9, с. 27–35].

Зафиксированная стратиграфическая ситуация соответствует колонкам, представленным ранее в различных исследованиях [10, с. 60–62; 4, с. 64–65].

Перспективным направлением в изучении древнейших археологических местонахождений Приморья является исследование пещерных памятников. Приморскими спелеологами в крае насчитывается более двух сотен пещер различных размеров, но пещерная археология пока развита сравнительно слабо, хотя исследование отдельных пещерных памятников получило широкую известность (пещера им. Географического общества, Чертовы Ворота, Посьетский грот, Малая Николаевская и др.).

Сведения о находках пещерной археологии Приморья связаны во многом с работами краеведов-любителей, что отражается на их информативности и, следовательно, возможности научного использования [например, 11]. Приходится констатировать, что большая часть уникального археологического материала из «исследованных» таким образом пещер безвозвратно потеряна для науки. В связи с этим особый интерес вызывают результаты исследования пещерных памятников, расположенных в богатой карстовыми полостями долине реки Партизанской [12, с. 93–103]. Одна из них, пещера им. Географического общества, дала наиболее информативный археологический материал. По результатам его анализа было высказано мнение, что «…инвентарь пещеры имеет некоторые точки соприкосновения с осиновской палеолитической культурой …» [13, с. 77–81; 14, с. 237–238]. Ее возраст первоначально был отнесен к временному интервалу 25–20 тыс. лет назад [13, с. 83]. Первая дата, полученная для слоя, с которым связывался археологический материал — 32570+1510 [15, с. 205–211; 16, с.127]. На сегодняшний день получено еще десять радиоуглеродных дат. И теперь «…время обитания человека в пещере может быть определено как по меньшей мере 38 тыс. л. н…» [17, с. 196].

Таким образом, вопрос с датировкой и интерпретацией осиновской культуры остается дискуссионным, но важность его решения для археологии Приморья и Дальнего Востока несомненна. Пока же осиновские находки дают представление об одной из древнейших культур

Приморья, а попытки их хронологической привязки связаны морфо-типологическими особенностями орудийного набора и радиоуглеродными датировками материалов из пещеры им. Географического общества.

В течение нескольких сезонов (1998–2000 гг.) исследовалась пещера Сухая в Южном Приморье. Полученный при ее раскопках археологический материал, относимый к раннему этапу заселения пещеры, немногочислен и малоинформативен. На глубине 1,2 м был встречен обломок крупной, сильно окатанной пластины из кварцевого песчаника с выпуклой ретушированной ударной площадкой и бессистемной крупной ретушью. По мнению автора раскопок Н. А. Кононенко, «по своим технологическим и морфологическим особенностям пластина близка к аналогичным изделиям раннего комплекса стоянки Устиновка-7, хронологическая позиция которой предположительно определена периодом 30–33 тыс. лет назад» [18, с. 3–12]. На наш взгляд, хронологическая интерпретация указанного артефакта требует дополнительной аргументации.

Заселение пещеры авторы хронологически соотносят с пластинчатой технологией начала верхнего палеолита [19, с. 147]. Кроме того, из материалов пещеры получены радиоуглеродные даты: 25570+90 л. н. и 24400+90 л. н., которые исследователь не связывает ни с археологическим материалом, ни со спорово-пыльцевой характеристикой осадков.

Хронология археологических памятников устиновской археологической индустрии Восточного Сихотэ-Алиня. Одним из дискуссионных направлений в изучении древнейших этапов заселения территории является хронологическая интерпретация местонахождений прибрежно-таежной зоны Приморья, которая является наиболее изученной в плане количества и исследованности археологических объектов палеолитического времени.

Для понимания и раскрытия этого вопроса необходимо проследить динамику изменения взглядов исследователей на эту проблему в процессе наполнения информационной базы. Постараемся сделать это на примере нескольких, наиболее изученных палеолитических объектов, расположенных в долине реки Зеркальной в Восточном Приморье.

Дискуссионные памятники:

Стоянка Устиновка- 1 — опорный памятник устиновской археологической индустрии, первый из устиновской группы памятников, обнаружен в 1953 г. геологом В. Ф. Петрунем.

Можно проследить, как меняются, конкретизируются и детализируются взгляды исследователей памятника на его хронологическую привязку со временем.

По публикациям В. Ф. Петруня [3, с. 43] и в связи с раскопками 1964 г. А. П. Окладников относит материалы памятника к мезолиту, отмечая при этом, что не отождествляет дальневосточный мезолит с европейским [20, с. 364].

По результатам раскопок 1966 г. авторы утверждают, что «сравнение находок из устинов-ких памятников с находками из различных сибирских поселений позволяет прийти к выводу, что элементы сходства прослеживаются с определенной закономерностью: чем древнее сибирский памятник, тем более сходных черт с устиновскими находками, особенно находками нижних слоев раскопа» [21, с. 29]

• А. П. Деревянко удревняет памятник до 20 тыс. л. н. [13, с. 91]. Р. С. Васильевский предлагает «по совокупности данных культурные остатки предварительно датировать так: третий слой — 17000–15000 лет, второй — 15000–12000 и первый — 11000–10000 л. н.» [22, с. 97].

Ссылаясь на мнение В. А. Кашина и дату 7800±500 л. н., В. А. Лынша говорит о возможности отнесения устиновских культуросодержащих отложений к раннему голоцену [7, с. 4].

Таким образом, вопрос о хронологической привязке археологических материалов памятника Устиновка-1 остается открытым.

Попытки их датировки и периодизации основаны на результатах поиска аналогий орудийному комплексу памятника среди археологических материалов сопредельных территорий, в частности Японских островов, и анализа его стратиграфической дислокации.

К памятникам, анализ материалов которых может дать самые неожиданные результаты, в рамках рассматриваемой проблемы можно отнести стоянки Устиновка-5 и Устиновка-7, расположенные в долине реки Зеркальной.

Стоянка Устиновка-5. Специалисты в древнейшей археологии Северо-Восточной Азии единодушны лишь в одном: представленные артефакты из липарита типологическим своеобразием выбиваются из контекста устиновской археологической индустрии и, возможно, представляют более древний этап заселения территории. На это же указывают, на наш взгляд, и особенности их стратиграфической дислокации [23, с. 27–29; 24, с. 56–57].

Стоянка Устиновка-7. Характер ее изучения и современной интерпретации основан на двух факторах: палинологический и геологический анализ разреза [25, с. 50–55] и типология археологического материала. И то, и другое дают богатую информацию для размышления и аналогий. Исследователи памятника не скрывают, что затрудняются дифференцировать характер связи артефактов со стратиграфическими горизонтами, выделить типологически разновременные комплексы, представляющие хронологические этапы устиновской археологической культуры, но при этом рассматривают ранний комплекс Устиновки-7 как памятник начального этапа позднего палеолита Приморья, отмечая «…достаточно выраженные элементы технико-типологического сходства с пластинчатой индустрией раннего комплекса стоянки Устиновка-1, датируемой 23–14 тыс. лет назад …» [26, с. 361].

Изучение пыльцевой стратиграфии археологических памятников долины р. Зеркальной приводит к выводу, что главным ограничением использования спорово-пыльцевого анализа для расчленения отложений почвенного генезиса является слабая насыщенность их пыльцой и спорами, что вызвано особенностью почвообразовательных процессов региона [27]. В 1966 г. в работе Ж. В. Андреевой и Г. И. Худякова на Устиновке-1 в отобранных образцах пыльца не была выделена вообще [28, с. 324–333].

Это не мешает некоторым исследователям на основе анализа высокоинформативного и массового, по их мнению, археологического материала, палинологических и геолого-геоморфологических данных (высоты террасы), имеющихся абсолютных дат на памятниках Устиновка-7, 7а, 6, 3, делать выводы и выделять этапы распространения в долинах рек Зеркальной, Илистой леваллуазской технологической традиции и комплексов с микропла-стинчатой индустрией [29, с. 72].

Дефлированные артефакты как аргумент древности. Еще одна «хронологическая загадка» приморского палеолитоведения — находки с коррозированной, дефлированной, ожелезненной поверхностью [30, с. 32, 192; 30, с. 170, 187; 31, с. 86]. Их единичные находки фиксируются исследователями на разных памятниках: Горбатка-3 (долина реки Илистой, юго-западное Приморье), Суворово-3, 4, 8, Устиновка-4 (долина реки Зеркальной, восточное Приморье), в различных контекстах или без таковых. Артефакты по-разному интерпретируются, но чаще всего выделяются из основного культурного комплекса. Некоторые исследователи относят их «к самому древнему сейчас в Приморье культурному комплексу», выделяя в «рабочем варианте» в отдельную археологическую культуру [31, с. 31].

Таким образом, критерием удревнения археологического материала здесь является выделение в комплексах отдельных артефактов, подвергавшихся длительному воздействию экзогенных факторов.

Сегодня эта проблема настолько интересна, насколько и далека от решения.

Альтернативные точки зрения на хронологию и периодизацию устиновской палеолитической индустрии.

• 1-я точка зрения. Устиновская культура «является на сегодняшний день единственным реальным феноменом, предшествующим эпохе неолита», ни на какие этапы не делится, является мезолитической. Ее хронологический диапазон — 10–8 тыс. л. н., соответствует по времени раннеголоценовой культуре тачикава или товарубецу — тачикава в японской схеме.

Культура непосредственно предшествует руднинской неолитической культуре (или даже частично сосуществует с ней). Выделяются три «анклава» — локальные варианты культуры. К признакам устиновской культуры относятся жилища с тамбурами, приемы расщепления нуклеусов и оформления орудий, ретушированные фигурки и другие.

Все известные радиоуглеродные даты с плейстоценовым возрастом подвергаются сомне- нию [31, с. 164, 32, с. 31].

• 2-я точка зрения. Выделяется несколько этапов в хронологии стоянок Устиновского комплекса:

Первый этап — пластинчатые комплексы (33000–30000 л. н.). Аргументы: связь местонахождения с 40-метровой нижнечетвертичной речной террасой, палинологическая характеристика 4-го и 5-го культуросодержащих слоев (глубина — более 60 см), технологический контекст — «обнаруживающий достаточно выраженное сходство» с пластинчатым комплексом стоянки Устиновка-1. Хронологически сопостовляется с фазой относительного похолодания черноручьинского (каргинского) интерстадиала.

Памятники: индустрия раннего комплекса Устиновки-7.

Второй этап — ранние микропластинчатые комплексы (18600–12000 л. н.).

Аргументы: палинологические спектры, характерные для холодных ландшафтов, расположение на 40-метровой террасе, отсутствие резцов, микронуклеусы на бифасах, бедный состав бифасиальных орудий. Начало этапа определяется датой 18600 л. н. (OSL) для Устиновки-7, окончание — распространением комплексов с развитой микропластинчатой индустрией типа Устиновка-6.

Памятники: Ко второму этапу отнесены также Устиновка-7а и липаритовый комплекс стоянки Устиновка-5.

Третий этап — микропластинчатые комплексы (12000–11500 л. н.). Этап представлен материалами стоянки Устиновка-6. Радиоуглеродные даты памятника: 11550+240 и 11750+620 л. н.

Технологические маркеры этапа: пластинчатая технология, подпризматические и единичные конические нуклеусы, многовариантное расщепление, микронуклеусы на бифасах, ладьевидных заготовках, разнообразные резцы, рубящие орудия, скребки. Появляются наконечники стрел, украшения из камня.

Отмечаются изменения во внутренней структуре стоянок (очажный комплекс, производственная площадка). Усложняется модель расселения носителей традиции в этот период.

Памяники: Устиновка-6, Суворово-3, 4, «богопольская группа памятников и серия местонахождений в среднем течении р. Зеркальной».

Четвертый этап — поздний микропластинчатый (11500–10500 л. н.).

Дат нет. Включает стоянки Суворово-6 и Устиновка-4, «связанные с более низкими геоморфологическими уровнями».

Инвентарь «во многом аналогичен» третьему этапу, отличается наличием подшлифованных изделий, остатков жилых конструкций и производственных площадок «свидетельствует о некоторой асинхронности».

Пятый этап — бифасиальные комплексы (10500–9500 л. н.).

Представлен стоянкой Устиновка-3 и «отражает принципиально важные изменения в системе жизнеобеспечения и социальной структуре обитателей долины». Инновации: сооружение жилых конструкций, появление керамики и керамического производства, тепловая обработка камня. «Все эти элементы впоследствии получают свое развитие в комплексах руднинской неолитической культуры побережья».

Малочисленность памятников для первого этапа и значительный хроноразрыв со вторым этапом объясняется «недостаточной изученностью высоких структур рельефа долины» и (или) «поведенческой моделью охотников-собирателей» [26, с. 50–51].

• 3-я точка зрения. Древнейший пласт связан с первоначальным заселением этого района в позднем плейстоцене, включает в себя комплекс ножей типа моро, липаритовые мастерские Устиновка-5 и Суворово-М, дифлированные артефакты [34, с. 36–38; 32, с. 86].

Пока нет данных для более точного датирования этих свидетельств, чем возрастом древнее 16000 л. н.

Второй этап — 16000–12000 л. н. Для этого этапа есть пять радиоуглеродных дат (Суворово-4, Устиновка-5) старше 15000 л. н. полученных по углю, собранному на площадках, связанных с производственными и ритуальным комплексами. Включает памятники

Суворово-6 и 4, близкие по технике расщепления и обработке орудий.

Отметим, что выделение хронологического этапа 17000–12000 л. н. по материалам Устиновки-1 предполагал и А. П. Окладников [35, с. 117].

Третий этап — 12000–10500 л. н. Представлен большинством памятников территории. Происходят эволюция и совершенствование приемов расщепления микронуклеусов, появляются диагностичные типы резцов, тонкоретушированные наконечники. Вероятно, с этим этапом связаны остатки производственно — жилищных конструкций. Появляется маркер миграционных процессов — импортный обсидиан.

Четвертый этап — 10500–9000 л. н. Динамичный период, связанный в первую очередь с «керамической миграцией». Выделение этапа логически предопределяется традициями развития финальнопалеолитической индустрии и изменениями в природно-климатической обстановке плейстоцен-голоценового рубежа. Выделение этапа документируется сегодня материалами Устиновки-3 и рядом производственных и орудийных комплексов с сырьевой спецификой [32, с. 82–87; 36, с.183–187].

Вывод. Ни одна из приведенных периодизаций не является безупречной и окончательной. При анализе точек зрения исследователей четко прослеживается, как критерии хронологической привязки и выделения этапов у исследователей разнятся, иногда даже в одной схеме, что, на наш взгляд, полностью лишает подобные периодизации смысла. Поэтому не ставится под сомнение закономерность их дальнейшей корректировки, дополнения и уточнения, для чего необходима презентабельная серия разноплановых датировок археологических комплексов, что ограничено на сегодняшний день почти полным отсутствием органических остатков в содержащих палеолитические артефакты слоях и скудностью палинологических материалов. Частично указанную проблему снимает корреляция на морфотипологическом уровне приморских материалов с более или менее корректно датированными комплексами памятников сопредельных территорий, в частности Сахалина и Японии, но и это, к сожалению, при субъективном подходе исследователей вопроса часто только запутывает ситуацию. Это четко видно на приведенных выше примерах аргументации выделения этапов развития одной культуры с использованием несовместимых или разновесомых критериев.

Большинство специалистов даже при наличии разночтений признает существование «доустиновского» заселения территории Приморья, технологического расцвета каменных индустрий 12000–10500 л. н., факт миграций и межкультурных контактов устиновцев. Решение спорных моментов теперь зависит от дальнейшего накопления материала и корректного сотрудничества заинтересованных в этом исследователей.