Пандемия и "ренессанс" этатизма как угроза устойчивому социально-экономическому развитию

П андемия коронавируса, наряду с негативным влиянием на мировое и региональное хозяйственное развитие, стала важнейшим системным обстоятельством, обусловившим возникновение качественно нового понимания и последующей интерпретации роли и значения неэкономических факторов социально-экономического развития. Более того, исходя из масштабного и, по сути, продолжающегося пандемического локдауна [5, 6, 11, 12], оказывающего понижательное воздействие, как на совокупный спрос, так и на совокупное предложение, резонно отнюдь не гипотетически констатировать, что в современных условиях мировое и национальные хозяйства вступают в качественно новый этап своего функционирования, когда неэкономические факторы начинают играть более существенную роль в динамике воспроизводства благ, чем факторы, в традиционном смысле, собственно экономические (управленческие, институциональные, когнитивные, технологические, инвестиционные и др.) [1, 3, 8, 9].

При этом продолжающаяся пандемия, наряду с традиционными и новыми вызовами и угрозами для устойчивого социально-экономического развития стран и регионов мира, требует релевантной поли-тэкономической рефлексии, непосредственно связанной с новым пониманием роли и значения индивидуалистического концепта, а также всего общественного сектора хозяйства при соответствующем обновлении элементов существующей (для каждой страны) по-литэкономической модели развития. В рамках данной рефлексии должны измениться и существующие представления о системном обеспечении устойчивости социально-экономической динамики [15, 16].

В свете сказанного резонно возникает вопрос (первая проблема), означает ли императив нового качества роли государства в современной экономике определенное либо полное «свертывание» спонтанной активности индивидов, как естественной основы рационалистического индивидуализма и имманентности «жесткого ядра» как такового методологического индивидуализма, или новая роль государства будет осуществляться в рамках индивидуалистического «статус-кво»? В связи с этим (вторая проблема), изменится ли политэкономический статус собственно индивидуалистического концепта (хотя бы на уровне «защитного пояса» неоклассической методологии) в условиях естественного усиления экономического и политического этатизма, или у данного концепта нет эндогенных механизмов для релевантной самореф-лексии и качественных преобразований? Таким образом, суть проблемы, как системного интеграла, заключается в том, что «пандемический ренессанс этатизма» представляет собой реальную угрозу свертывания как такового индивидуалистического концепта в общей и пока еще потенциально эффективной политэкономи-ческой модели, что может привести в принципе к ликвидации гражданских оснований хозяйственного развития. Отсюда угроза индивидуализму, исходящая от усиливающегося государства-Левиафана, автоматически означает нарастание угрозы как таковому устойчивому социально-экономическому развитию.

Строго следуя требованиям индивидуалистического концепта в политэкономическом анализе [19, 20], а также ключевому функционалу устойчивого развития (обеспечение достойной жизни), в статье гипотетически предполагается, что при обоснованном усилении роли государства («ренессанс» этатизма) может произойти отказ либо частичный «отход» от общей индивидуалистической парадигмы социально-экономического развития, что приведет к системной деструкции инновационной системы любого субъекта хозяйственной деятельности. Возможно, приемлемым вариантом может стать новое равновесие между индивидом и государством, однако не в рамках диалектики «части и целого», а в системе взаимосвязи «единичного и общего», где индивид не «растворяется» в государстве, а формирует и контролирует его деятельность. Отсюда и цель статьи заключается в обосновании положения о том, что индивидуалистический концепт по-прежнему остается несущей конструкцией современной политической экономии прогрессивного развития, а также системным функционалом, абсорбирующим перспективные формы и механизмы устойчивой и созидательной социально-экономической динамики человеческой цивилизации в текущем тысячелетии.

Методология исследования. Очевидно, что тенденция актуализации неэкономических факторов хозяйственного развития, в форме различных глобальных и региональных вызовов и угроз, сформировалась отнюдь «не вчера», и пандемия коронавируса (при этом пока не просматриваются сроки выхода из «пандемической ловушки») стала лишь критическим обстоятельством, детерминирующим «сдвиг» ментальной и ценностно-смысловой парадигмы общего восприятия и осмысления происходящих изменений. К тому же известно, что критическая масса накопленных кризисных явлений в мире, заключает в себе реальный потенциал системной деструкции хозяйственных оснований не только в странах догоняющего, но и лидирующего развития [13]. Речь идет, прежде всего, об устойчивой и глобальной тенденции «вековой стагнации», множестве «ловушек» (ликвидной, бедности, неравенства, монопольной, институциональной, потребительской и др.), бесспорно нарастающей деструкции человеческого и природного капитала и др. [8, 10].

Отсюда методологический ракурс исследования основывается на междисциплинарном контент-анализе релевантной литературы, прежде всего, в контексте выявления форм взаимосвязи индивидуального и общественного, а также личностного и государственного в системе решаемых задач устойчивого социально-экономического развития. При этом важнейшим элементом методологической аксиоматики здесь является именно взаимосвязь отмеченных феноменов, а не их «черно-белое», хотя и весьма латентное противопоставление по принципу «или индивид, или государство». В связи с этим, критически важно сохранять (не упустить в процессе поиска «быстрых» решений) политэкономическую зависимость государства (правового) от индивида как «аттрактора» высокоэффективной социально-экономической системы. Научно-практический смысл такой зависимости прост и понятен: актуализация роли и значения государства не может не быть функцией соответствующей актуализации роли и значения индивида, ибо правовое государство всегда является «продуктом согласия» именно индивидов. Все другие варианты не имеют ничего общего ни с действительной демократией, ни с реальными механизмами обеспечения устойчивого развития [4].

Далее, в рамках широко используемой исследователями дисциплинарной матрицы экономической двойственности, тем не менее, такие дихотомии, как «рынок и государство», «индивид и государство» требуют именно сегодня (возможно, как никогда ранее) более пристального внимания, особенно в странах догоняющего развития с режимами авторитарной, по сути, внеправовой власти. Такая постановка вопроса весьма актуализируется не только нали- чием традиционного политэкономического дискурса между «рыночниками» и «государственниками», но и, как отмечалось, нарастанием новой волны обсуждений при существенном расширении предметного поля дискуссий вокруг индивидуалистического концепта в принципе. В данном контексте особое место занимает проблематика обеспечения устойчивого социально-экономического развития и становления достойной жизни домохозяйств, поскольку чрезмерная «увлеченность» централизованными решениями, основанная на ментальной модели этатизма (особенно это относится к отечественному социуму), может привести к «новому огосударствлению», рационализация которого вполне может иметь своим обоснованием пандемию и ряд других экономических и неэкономических факторов.

Результаты исследования как приглашение к дискуссии . Как отмечалось, в связи с пандемией и общей активизацией неэкономических факторов хозяйственного развития, исследователи фиксируют необходимость существенной активизации государства в экономике, резонно полагая, что в реальной и грядущей ситуации «невидимая рука» конкурентного рынка (экономический либерализм) должна либо уступить место, либо быть дополнена «видимой рукой» государства (экономический этатизм). При этом возникает еще одна, но уже «рукотворная» методологическая угроза исключительно дихотомического, по сути, «черно-белого», а не «живого и дисперсного» восприятия мира экономических явлений по принципу: либо приоритет конкурентного рынка с имманентным ему индивидуалистическим либерализмом, либо государство с присущими ему (именно в условиях «черно-белого» политэкономического восприятия экономики) патерналистскими интенциями, иждивенческими настроениями и популистскими моделями социально-экономического «благополучия».

В метафизическом смысле индивидуалистический концепт означает принятие спонтанного порядка в интенциях, решениях и действиях каждого индивида как центрального звена в современном политэкономическом анализе. Этот концепт весьма предметно исследован в релевантной литературе [4, 20], но проблема заключается в поиске «точечных», именно модифицированных форм его проявления в реальной социально-экономической практике. Однако обращение к феномену индивидуалистического спонтанного порядка, как неиссякаемому источнику неявного знания и творчески-трудовой энергии собственников человеческого капитала, сегодня имеет не только прикладное, но и аксиологическое, собственно методологическое значение. Дело в том, что актуализация роли государства в условиях общего нарастания сложности, при одновременной акселерации факторного значения неэкономических форм

в хозяйственном развитии, обязывает, как минимум, акцентированно конкретизировать общую логику современного политэкономического анализа.

Известно, что предметом политической экономии является общественный сектор экономики, и современный подход к методологии политэкономи-ческого анализа не может не быть междисциплинарным, включающим, как минимум, следующие важнейшие элементы. Во-первых, ценностно-смысловые императивы, определяющие направленность спонтанного порядка и качество креативно-интеллектуальной экологии каждого индивида, или его творчески-трудового предназначения (это – важнейший исходный аксиологический аспект политэкономического анализа устойчивого развития). Во-вторых, собственно качественная целостность каждого индивида и его уникальная, по сути, «космическая» индивидуальность, представленная динамическим множеством некогнитивных и когнитивных, врожденных и благоприобретенных свойств и характеристик. В-третьих, это общество, предстающее как «развернутые индивиды», выстраивающие и рассчитывающие согласие друг с другом в рамках воссоздания конституционных «правил о правилах». В-четвертых, государство, предстающее (в самой высокоразвитой форме), одновременно, как продукт спонтанного порядка (качество индивидов) и гражданского общества (качество форм согласия индивидов); при этом основное предназначение государства заключается в расширенном воссоздании «правил игры», причем исключительно в рамках конституционных «правил о правилах» [4].

В-пятых, объектом политэкономического анализа является непосредственно общественный сектор хозяйства, всегда представленный двумя основными подсекторами: институциональным (собственно «правила игры» для всех экономических акторов) и неинституциональным (требуемый набор потребительских общественных благ: образование, здравоохранение, управление, оборона и так далее). В-шестых, это системный функционал политической экономии и ценностно-смысловой результат одноименного анализа в форме уровня и качества жизни индивидов и их домохозяйств (в наиболее развитой форме речь должна идти о достойной жизни каждого индивида, или, одновременно, о достойном уровне и достойном качестве жизни). В-седьмых, императивы непрерывного совершенствования уровня и качества жизни индивидов всегда воссоздают запрос на поиск новых ценностносмысловых форм жизни и деятельности человека, то есть оказывают влияние на первое, аксиологическое звено политэкономического анализа. Резонно подчеркнуть, что целевые функции политэкономического анализа и устойчивого развития совпадают: обе эти функции призваны обеспечить становление и развитие достойной жизни индивида (домохозяйства) .

Важно подчеркнуть, что «полноценная» политическая экономия онтологически «базируются» на первых двух взаимосвязанных ключевых элементах: ценностных смыслах и индивидуалистическом спонтанном порядке. При этом необходимо ясно понимать либо созидательную, либо деструктивную «мощь» их органического единства. В частности, индивидуалистическая программа, реализованная сегодня в рамках ценностей и смыслов монетарной плутократии, привела мировую и национальные хозяйственные системы, наряду с высоким уровнем жизни в странах «золотого миллиарда», к деструкции качества этой жизни в форме масштабной финанси-ализации и расширенному воссозданию бесполезных секторов экономики (симулякров) [2, 7]. Резонно полагать, что сознательное преодоление монетарно-плутократического доминирования в ценностно-смысловой парадигме, и ее замена на духовнонравственный концепт обеспечит индивиду новую качественную целостность его благоприобретенных свойств, что найдет свое созидательное проявление в каждом последующем элементе показанной семизвенной структуры политэкономического аналитического концепта.

В свете сказанного важно подчеркнуть, что современные императивы и формирующиеся «векторные силы» политэкономических трансформаций едва ли своим основанием имеют наиболее полный учет требований всех элементов отмеченной семизвенной структуры с метафизическим базисом ценностно ориентированного спонтанного порядка (индивидуализма). Релевантный контент-анализ позволяет констатировать, что в большинстве случаев исследователи ограничиваются либо собственно актуальным анализом диверсификации роли и значения государства в современной экономике, либо поиском новых форм взаимосвязи государства и общества при неполном рассмотрении индивидуалистических оснований диалектики двух названных цивилизационных феноменов [10, 11]. В любом случае, аналитический «центр тяжести» все в большей степени смещается в сторону исследования государства-Левиафана, априори считающегося «ключевым звеном» современного политэкономического анализа и, следовательно, устойчивого развития. К примеру, в рамках взаимосвязи общества и государства рассматриваются такие модели государства, как деспотический, скованный, ограниченный и даже «бумажный» Левиафан [21].

При этом, на «чаше весов» обнаруживаются, как отмечалось, лишь две составляющие из семизвенной структуры общего политэкономического анализа: общество и государство. Роль и значение каждой составляющей есть лишь следствие соответствующих удельных весов: если «больше» общественных институтов, то это автоматически (по сути, механистически)

означает «меньшую» роль государства в социальноэкономическом развитии, и наоборот. Очевидно, что в условиях пандемии и множества других глобальных проблем, гипертрофия дихотомии (общество и государство) закономерно приводит к формированию и развитию весьма «чувствительных» проблем, заключающих в себе существенный негативный научнопрактический потенциал. Во-первых, все чаще и больше на второй план отходят действительные политэ-кономические, именно методологические основания современного развития, то есть индивидуализм (как естественное основание гражданского общества) с имманентным ему спонтанным порядком, упоминается все меньше там, где все больше упоминается «всесилие» государства.

Во-вторых, следуя логике все более нарастающей активизации экономических функций государства, при возрастающем аналитическом «отрыве» от парадигмы методологического индивидуализма, закономерным итогом все чаще становится система «оправдательных рационализаций» практически полного отхода экономической системы от спонтанного порядка и, как следствие, от гражданских оснований цивилизационного развития. В данном случае, естественным результатом будет искусственное нагнетание «новых» вызовов и угроз, легитимирующих дополнительные функции все более монопольного и авторитарного государства, как правило, с несменяемой властью. Рано или поздно, свободный индивид и гражданское общество «растворятся» в деспотическом Левиафане, имеющем, как ни странно, огромную социальную основу, поскольку в условиях «новых» вызовов и угроз растет число людей, стремящихся к безопасности и, одновременно, обожествляющих «сильное» государство. На самом же деле, здесь воссоздается социально-психологическое «бегство от свободы» (Э. Фромм) [18] и формируется «дорога к рабству» (Ф. Хайек) [19], весьма предметно исследованные и рассмотренные в релевантной литературе.

С учетом сказанного, в научно-практическом плане и с учетом «ренессанса» этатизма, политэко-номические трансформации социально-экономических систем, обусловленные нарастанием сложности и мультипликацией действия множества неэкономических и собственно экономических факторов, могут рассматриваться в рамках следующих дисциплинарных матриц. Во-первых, исключительно в рамках становления «большого государства» при нарастающем и безусловном приоритете экстрактивных формальных институтов, расширенно воссоздаваемых исключительно бюрократическим аппаратом в рамках системы частной власти-собственности. Естественным итогом такой трансформации может быть, скорее всего, тоталитарная система с полным «растворением» индивида и общества в деспотическом государстве-

Левиафане. Нетрудно заметить, что из показанной ранее семизвенной структуры политической экономии устойчивого развития, здесь используется только один элемент, то есть государство, которое объявляется единственным «благодетелем» и «спасителем» каждого и всех. Очевидно, такой подход, в созидательном смысле, носит априори утопический характер.

Во-вторых, возможна политэкономическая матрица, когда используется уже известная дихотомия в форме взаимосвязи общества и государства. Здесь вместо одного лишь государства (единственной «точки» в пространстве политэкономического анализа) рассматриваются уже два элемента, в «геометрической плоскости» взаимодействия которых исследователи выделяют разные модели государства и общества [10, 11]. Важно, однако, понять, что при «нейтрализации» и/или игнорировании приоритета индивидов (спонтанного порядка) относительно всей политэкономической конструкции и релевантной объектной структуры устойчивого развития, система, лишенная индивидуалистической метафизики и онтологии, рано или поздно также эволюционирует до «большого государства», то есть станет (возможно, «окольными путями») тем же деспотическим Левиафаном. Такие экзогенные факторы, как пандемия коронавируса, глобальное потепление, деструкция природного капитала и другие станут лишь катализатором отмеченной эволюции. В свете сказанного, все более реалистичными и, одновременно, весьма сомнительными с точки зрения реального прогресса, представляются различные социалистические теории и учения, возрождающие у людей ностальгические настроения, связанные с «сильной рукой» и «справедливым» государством.

В-третьих, в научно-практическом плане может иметь место матрица трехмерного «стереометрического пространства», где одновременно взаимодействуют индивиды, общество и государство. При этом генетические отношения здесь возникают и реализуется последовательно: а) индивиды вступают в обмен-общение, в результате чего воссоздаются инклюзивные институты первого уровня (персонифицированный обмен-общение) и запрос на «правила о правилах», а также на соответствующие гражданские социальные структуры; б) созданное индивидами гражданское общество формирует и закрепляет «правила о правилах» в рамках конституционного договора, а также формирует запрос на правовое, или «правозаконное» государство [4]; в) правовое государство, контролируемое обществом (напрямую) и индивидами (опосредованно и все чаще напрямую в условиях коллаборативной демократии [14, 17]), расширенно воссоздает инклюзивные институты второго уровня («правила игры», или нормы деперсонифи-цированного обмена-общения). Ключевая проблема здесь заключается в том, чтобы не только сохранить, но и актуализировать механизм влияния индивидов на деятельность государства, то есть обеспечить контроль именно «ренессансного», усиливающегося государства. Диалектика «силы государства», в рамках индивидуалистического концепта, должна быть понята однозначно, а именно как функция «силы индивидов», способных это государство «произвести» и держать в «ежовых рукавицах».

При этом важно обеспечить когерентность актуализации роли как государства, так и индивидов в условиях растущего общественного сектора хозяйства и кажущегося императива государственной «автономии» от личности и общества. Таким образом, системный методологический и, одновременно, научно-практический посыл вполне понятен: современная ускоренная актуализация роли и значения государства-Левиафана должна быть следствием, прежде всего, не экзогенных условий, а эндогенных допущений (разрешений, возможностей), проистекающих от релевантного понимания ситуации индивидами и их коалициями для институциональных инноваций. Такая постановка представляется новой лишь по форме, поскольку методологически и естественным образом предопределяется внутренней логикой философии и метафизики методологического индивидуализма как такового. Проблема лишь в том, как на деле обеспечить действенность и ожидаемую высокую результативность не столько прямого, сколько непосредственного воздействия индивидов на государство в условиях, когда его функции в экономике неуклонно возрастают при одновременном росте всех отраслей и сфер общественного сектора хозяйства.

Таким образом, подчеркнем, что в любом случае, будет ли приоритетом политэкономический этатизм (авторитарное государство) или политэкономи-ческий индивидуализм (демократическое государство), единственным источником новых креативных компетенций, а также инновационных технологий и ноосферных продуктов есть и будет система неявного (часто непередаваемого, но воплощаемого) знания индивидов, именно конкретных личностей, а не социальных групп и коллективных сообществ, в рамках которых могут лишь ускоряться либо замедляться процессы развивающего или, напротив, деградирующего обмена-общения. В свете сказанного, несмотря на актуализацию неэкономических условий и факторов современного экономического развития, а также связанного с этим усиления роли государства, созидательный потенциал индивидуалистического концепта, а также философии и идеологии методологического индивидуализма ничуть не уменьшается, а напротив, приобретает «второе дыхание» как закономерная реакция на соответствующие творчески-трудовые императивы, обусловленные неэкономиче- скими и экономическими, внешними и внутренними условиями и факторами общественного развития.

Заключение . Важнейшими выводами проведенного логико-гносеологического анализа являются следующие интегральные умозаключения. Во-первых, исходя из того, что все инновации, как источник решения ключевых задач в сфере обеспечения устойчивого развития, являются функцией, прежде всего, неявного знания индивидов, наблюдаемый в условиях пандемии и актуализации других факторов некоторый «откат» от индивидуалистического концепта с одновременным «ренессансом» этатизма, может привести к системному торможению инновационного процесса и общей деструкции национальной инновационной системы (НИС), в центре которой всегда находится экономика неявного знания. Сказанное означает, что существующая и усиливающаяся актуализация роли и значения государства в современной экономике, должна осуществляться именно в рамках индивидуалистического концепта. Приоритет государства-Левиафана над индивидом и, следовательно, гражданским обществом в стратегии может означать только одно: закрепощение спонтанной активности индивидов, закономерное свертывание экономики неявного знания и масштабная деструкция инновационной активности.

Во-вторых, возрастание роли государства, катализируемое пандемией и другими, прежде всего, неэкономическими факторами, должно происходить в ранее отмеченных «стереометрических» рамках, то есть при одновременной, хотя часто неявной, актуализации роли и значения индивида и гражданского общества, как источников ценностных смыслов и инклюзивных институтов «снизу». Более того, исходя из онтологической роли индивида как аксиоматически единственного источника и фактора расширенного воспроизводства непередаваемого неявного знания, вектор активизации государства в экономике должен быть направлен, прежде всего, на дальнейшее развитие спонтанной активности с целью обеспечения устойчивости индивидов как творцов неявного знания, а также на качественное обновление как такового индивидуалистического концепта .

Другими словами, актуализация роли государства в современной экономике должна быть направлена, прежде всего, на качественное обновление «правил игры», обеспечивающих высокий конкурентный тонус на основе индивидуальной спонтанной активности и, одновременно, на решение задач совершенствования общественного сектора экономики неявного знания (научно-образовательный комплекс отраслей хозяйства), где названная спонтанная активность может и должна найти свое проявление в режиме наивысшей созидательной эффективности. Таким образом, критически важно осознать и понять без- альтернативность индивидуалистического вектора «ренессанса» этатизма, что не позволит государству, управляемому индивидами и гражданским обществом, «сорваться в штопор» деспотического Левиафана. К сожалению, современная мировая и отечественная тенденция политэкономического развития все в большей степени характеризуется свертыванием спонтанной активности при отчетливо формирующемся векторе «бегства от свободы», что имело место в первой половине прошлого столетия. Как бы всем нам не повторить печальный опыт прошлого, когда даже в весьма цивилизованных странах люди вдруг решили, что государство «знает лучше» то, «что делать и как жить» каждому индивиду. Финал, как известно, был весьма трагичен для судеб всей человеческой цивилизации. Именно в связи с этим, «ренессанс» государства должен быть индивидуалистическим (с сохранением индивидуального «статуса-кво» каждой личности), а не общественно-коллективистским, где личность «растворяется» в государстве и теряет свою качественную определенность.

В-третьих, если действительно «история имеет значение», то обеспечение устойчивого социально-экономического развития сегодня должно осуществляться не на путях этатизации жизни и деятельности социума (именно это и происходит в условиях пандемии, когда индивидуализм и индивидуальность, по сути, повсеместно уничтожаются с одновременным возрождением тенденции к авторитаризму). Устойчивое и, тем более, прогрессивное социальноэкономическое развитие может иметь своим основанием политэкономическую модель с «центром тяжести» в форме методологического индивидуализма, реализуемого не в сегодняшнем монетарно-плутократическом виде, а в созидательном, духовно-нравственном ключе. Здесь критически важно исходить из метафизически глубокой веры в силу каждого индивида и его глубокого осознания себя, одновременно, как «вещи в себе» и «вещи для общества». Очевидно, что система отношений и взаимосвязей, где личность выступает, одновременно, как индивид и как член общества, требует специальных исследовательских усилий, но именно в такой «сцепке» единичного и общего только и возможно действительно устойчивое социально-экономическое развитие. Левиафан здесь принимает форму предпринимательского государства, одновременно, защищающего индивидов и производящего релевантные общественные блага.