Парламентская культура как предмет научно- практического анализа

Вместе с тем в другой работе этого же автора содержится иное, несколько противоречащее приведенному, определение: «парламентская культура – это сочетание исторических особенностей и закономерностей процесса построения правового демократического государства с условием создания органов народного представительства в данном государстве и наличием законотворческой деятельности данного представительного органа согласно требуемым социально-политическим запросам общества»4.

Р-азумеется, что и в предшествующий период в отечественной научной литературе рассматривались вопросы социокультурного содержания властной деятельности. Так, например, работа А-.И. Соловьева 1992 г. содержит достаточно развернутое описание культуры властвования5, здесь концептуализируется понятие культуры власти. Е-ще раньше к этой теме обращается в своем исследовании Н.А-. Комлева1. Мировоззренческие аспекты политической культуры, включая отдельные элементы практики представительных органов, рассматриваются в монографии И.Б-. Гардинара2. В полемике с последним А-.И. Джунусов продолжает в своей работе анализ оснований политической культуры, включая и основания политического представительства3.

К теоретическим основаниям парламентской культуры прежде всего можно отнести анализ ее соотношения с понятием «политическая культура». Сфера политической культуры включает в себя, как известно, систему ценностных ориентаций и установок различных субъектов политики. До последнего времени вопросы социально культурных, мировоззренческих и политических оснований функционирования парламентаризма рассматривались главным образом в рамках понятия «политическая культура».

А-.И. Соловьев в упомянутой выше работе, характеризуя различные субкультуры в механизме власти, подчеркивает, что различная степень овладения людьми политическими, экономическими и другими средствами властного волеизъявления, а также целый ряд других существенных и менее существенных факторов, обуславливающих мотивацию и стиль гражданского поведения, предопределяют существование многообразных субкультурных образований в сфере власти4. Здесь пока не идет речь о парламентской культуре как о суверенном понятии, но использованная методология анализа понятия «культура власти» вполне применима к предмету настоящей статьи.

Парламентская культура представляется как разновидность политической культуры; ее выделение и обособление как субкультуры связывается, с одной стороны, с характеристикой социальных макрообщностей – классов, слоев, наций, демографических и территориальных общностей. С другой стороны, новейшие исследования опыта институционализации современного отечественного парламентаризма показывают, что в нашей стране в специфически-национальной форме проявляется известное противоречие между формально-логическим обоснованием парламентских институтов и конкретно-исторической формой его реализации в начале XXI в.

Демократический транзит в парламентской сфере с институциональной точки зрения в Р-оссии оказался вполне реальным: наличие Федерального Собрания, конституционные основания его функционирования и процедуры его формирования не вызывают сомнений ни в отечественной, ни в зарубежной исследовательской литературе. Иное дело реальный политический процесс. Как представляется, возникновение в стране режима т.н. «управляемой демократии» (или «суверенной демократии» в устах официальных идеологов нынешней «партии власти») является прямым и неизбежным следствием той конституционной модели, которая была сформирована в стране в 1993 г.

В условиях, когда парламент оказался изначально лишен своих традиционных функций, а президент получил фактически неограниченные полномочия, постепенная деградация общественных структур, вырождение механизма выборов, сворачивание свободной политической конкуренции и появление «управляемой партийности» стали совершенно закономерны.

Однако в любом случае реальный вектор эволюции российского парламентаризма с начала XXI в. ставит вопрос об эффективности парламентаризма в стране, его исторической укорененности и степени практической востребованности со стороны общества и властных элит.

Д. Коэн и Э. А-рато справедливо подчеркивают, что если из «демократического оборота» изымается непосредственное участие граждан, то практически невозможно определить, является государственное устройство той или иной страны демократическим или нет, поскольку утрачивается главный критерий, позволяющий отличить подлинно демократический процесс от формального ритуала, систематического манипулирования и управляемо го согласия⁵.

В этом плане возможности институционального подхода к анализу практики российского парламентаризма являются недостаточными, отсюда вытекает повышенный интерес к институциональной инфраструктуре парламентаризма и в первую очередь к его социокультурной компоненте.

Известна точка зрения В. Найшуля о чужеродности парламентаризма в российском историко-политическом про-странстве1; о необходимости «преодоления» традиционного понимания парламентаризма, его места и роли в социально-политических отношениях применительно к Р-оссии пишет М. Р-ешетников2, в той или иной степени подобного рода суждения об «укорененности» парламентаризма на русской почве содержатся в многочисленных работах, посвященных специфике русского историко-политического развития3.

В чем заключается теоретическая и практическая целесообразность апелляции к понятию «парламентская культура»?

С теоретической точки зрения? понятие парламентской культуры представляет собой не что иное как неоинститу-циональную составляющую парламентских институтов. В период российского демократического транзита произошла достаточно своеобразная институционализация российского парламентаризма как ветви государственной власти, но при этом эффективность его в глазах общества остается невысокой4.

Б-азовые основания парламентаризма – разделение властей, представительство интересов, политический плюрализм и свободные выборы в современной Р-оссии остаются во многом декларативными и чуждыми в традиционной национальной социокультурной среде. Потенциальные возможности админист- ративного ресурса в управлении в стране уже близки к предельным, дальнейшие перспективы в развитии политико-административной системы связаны в большой степени с развитием политических оснований – общественной и личной активности людей и их вовлеченности в дела государства и общества. Последнее невозможно без усвоения мировоззренческих и политических ценностей, на которых базируется этот процесс. А-это и есть собственно парламентская культура, под которой можно понимать усвоение и признание обществом и всеми политическими акторами в качестве основных политических ценностей зависимость государства от общества и граждан, право народа свободно форматировать власть и наличие для этого реальных возможностей, способность общества заставить власть нести политическую ответственность перед народом, право граждан свободно выбирать своих представителей в легислатуры всех уровней.

Очевидно, что парламентская культура может быть воспринята в широком и узком смыслах. В первом случае речь идет собственно о институциональной инфраструктуре парламентаризма, о его социокультурной и политической составляющей – свободе как базовой ценности парламентаризма, гражданской активности и ответственности, свободных и состязательных выборах, наличии парламентских учреждений в совокупности всех их функций.

В узком смысле слова парламентская культура означает наличие у граждан навыков и умений пользоваться правом свободно выбирать своих достойных представителей в законодательную ассамблею, их убежденность в том, что такое действие есть единственная возможность донести до власти свои потребности и запросы и единственный способ контролировать власть.

Таким образом, сферой применения понятия «парламентская культура» в качестве единицы политологического анализа может выступать та или иная конфигурация парламентских институтов в рамках политической системы. С другой стороны, это понятие позволяет предметно рассматривать базовые теоретические основания функционирования парламентаризма.