Пастырская деятельность православных священников среди кольских саамов в первой половине XIX века

В Русской православной церкви пастырская деятельность – главное назначение и призвание приходского духовенства – традиционно включает в себя четыре составляющих части: богослужение, совершение таинств, проповедничество и «учительство примером личной жизни». В России со второй половины XVIII века как особая наука начинает развиваться пастырское богословие. К этому времени относится синодальное издание первого руководства, посвященного пастырскому долгу священства1. Во время масштабной реформы духовного образования, проведенной при Александре I, для полноценной подготовки будущих пастырей были разработаны программы обучения в семинариях с вклю-

чением богословских наук для воспитанников высших отделений [7: 29–30].

Пастырское служение православного духовенства среди кольских саамов в первой половине XIX века остается малоизученным вопросом в отечественной историографии. Внимание исследователей сосредоточено на проблемах второй половины столетия, когда при финансовой поддержке Российского государства начинается активная колонизация Мурманского берега, строятся новые церкви и часовни в Русской Лапландии, открываются самостоятельные лопарские приходы, организуются церковно-приходские школы [1], [2], [3]. Пастырство приходских священников представляется частью длительного и сложного процесса христианизации восточных саамов, который продолжался вплоть до на- чала ХХ века. При этом высказывается мнение о низкой эффективности попыток архангельских епископов Георгия (Ящуржинского) и Варлаама (Успенского) в первой половине XIX века частично применить на Кольском Севере опыт миссионерства, накопленный среди ненцев-самоедов [8].

В статье рассматриваются основные направления пастырского служения пресвитеров Кольского благочиния Архангельской и Холмогорской епархии среди восточных саамов в первой половине XIX века и выясняются его особенности. Основными источниками являются документы, обнаруженные в фондах Национального архива Республики Карелия (НА РК) и Государственного архива Мурманской области (ГАМО). Привлекаются также сведения из краеведческой и этнографической литературы2.

СААМСКИЕ ПОГОСТЫ В СОСТАВЕ ПРИХОДОВ КОЛЬСКОГО БЛАГОЧИНИЯ

В первой половине XIX века значительные пространства Кольского полуострова и севера Беломорской Карелии объединял Кольский благочиннический округ, подчинявшийся Кемскому духовному правлению Архангельской и Холмогорской епархии3. В него входили семь приходов: Кольский Соборный, Кандалакшский, Керет-ский, Умбский, Варзужские Успенский и Петропавловский, Понойский.

Сезонные поселения восточных саамов, исповедовавших православие, относились к трем приходам с главными церквами в небольшом уездном городе Кола – «столице Русской Лапландии», а также в поморских селах Кандалакша и Поной (см. таблицу).

Саамские погосты в составе приходов Кольского благочиния в первой половине XIX века

Sami pogosts within the parishes of the Kola Deanery in the first half of the XIX century

Приходы	Погосты
Кольский Соборный	Воронинский, Кильдинский, Ловозерский, Масельгский, Мотовский, Нотозерский, Нявдемский, Пазрецкий, Печенгский, Семиостровский (с 1846 года), Сонгельский
Кандалакшский Предтеченский	Бабенский, Екостровский
Понойский Петропавловский	Еконгский, Каменский, Куроптевский, Лумбовский, Семиостровский (до 1846 года), Сосновский

Источники: ГАМО. Ф. И-16. Оп. 1. Д. 15, 18; НА РК. Ф. 313.

Оп. 2. Д. 1/3.

Наиболее крупный в Кольском благочинии Соборный приход включал земли восточных саамов в северной части Кольского полуострова. До начала второй четверти XIX века входившие в его состав три саамских погоста в районе Варангер-фьорда – Нявдемский, Паз-рецкий и Печенгский – представляли так называемые общие округа, существовавшие в приграничье России и Норвегии со средних веков. Государственная граница, установленная по конвенции 1826 года по рекам Паз и Ворьема, разделила традиционные места промысла и проживания нявдемских и пазрецких сколтов. Вместе с тем отдельная статья международного договора предоставляла им право «свободного отправления их богослужения», которым они пользовались вплоть до начала ХХ века4. Православные саамы, выбравшие норвежское подданство, могли «ходить по-прежнему» в церковь мучеников Бориса и Глеба, для которой был создан крохотный анклав на левом берегу реки Паз. Вместе с двумя другими храмами – городским Благовещения Богородицы и бывшим монастырским Сре-тенским5 на реке Печенга – она была приписана к кольскому собору.

В 1846 году община мирян Соборного прихода расширилась за счет присоединения семиостровских саамов, которые ранее относились к Петропавловской церкви, построенной в конце XVIII века вместо прежнего обветшавшего храма в селе Поной на Терском берегу Белого моря. В ведении понойского причта с этого времени оставались пять обширных погостов «терской лопи» в восточной части Кольского полуострова6.

Кандалакшскому приходу принадлежали ближайшие к нему Екостровский (Экостровский) и Бабенский (Бабинский) погосты с поселениями саамов по берегам материкового озера Имандра – самого крупного водоема Кольского полуострова, разделенного узкими проливами на три части. Как указывали местные священники в своих ведомостях о приходе и его прихожанах: «Жители оных селений лапландцы проживают при озерах и реках по одному семейству расстоянием одно от другого верст по 100 и более»7.

Причт, заведовавший екостровскими и бабен-скими «лапландцами», жил в селе Кандалакша в устье реки Нива, впадающей в Кандалакшский залив Белого моря. Здесь стояли главная приходская церковь пророка Иоанна Предтечи, построенная местной общиной в 1786–1801 годах, а также кладбищенский храм Рождества Пресвятой Богородицы, ранее принадлежавший мужскому Пречистенскому Кандалакшскому монастырю, закрытому по секуляризационной реформе 1764 года8.

Общая численность саамского населения в Кольском уезде в первой половине XIX века была сравнительно невелика. Если доверять данным приходских священников, то в 1813 году к Воскресенскому собору в городе Кола были отнесены 712 человек (351 мужчина и 361 женщина); к кан- далакшской Предтеченской церкви – 229 человек (123 и 106), к понойской Петропавловской – 450 человек (229 и 221). Таким образом, в трех общинах находился 1391 «лапландец»9. К середине XIX века, согласно ревизским сказкам за 1850 год и клировым ведомостям за 1844 год, во всех саамских погостах проживало чуть более двух тысяч лопарей10. Население Кольского уезда, включая русских, саамов и карелов, составляло 7162 человека [6: 191].

В начале XIX века действовали приходские штаты, введенные в 1722 году и неоднократно подтверждавшиеся в течение второй половины XVIII века11. Для общин, в которых насчитывалось 200–250 дворов (800–1000 человек), полагались два пресвитера. Причт Воскресенского собора, включавший двоих иереев, окормлял более полутора тысяч прихожан, что не соответствовало принятым общероссийским нормам12. Для Кандалакшского и Понойского приходов, меньших по размерам, полагалось по одному священнику13. Согласно новому штатному расписанию, вводившемуся в Архангельской и Холмогорской епархии с 1843 года, численность клириков в этих трех приходах не изменилась14. Другими словами, пастырское служение среди саамов, проживавших на огромной территории Русской Лапландии, в первой половине XIX века было возложено всего на четырех пресвитеров.

ПАСТЫРСКОЕ ОКОРМЛЕНИЕ КОЛЬСКИХ СААМОВ

Главными традиционными направлениями пастырской деятельности приходского духовенства среди саамов были совершение богослужений и требоисправление. На территории лопарских погостов действовали два «пустынных» храма на реках Печенга и Паз. Соборный причт совершал в них литургию в престольные праздники (2 февраля и 24 июля по старому стилю) и день памяти Трифона Печенгского (15 декабря), когда «в обе эти церкви стекаются набожные по-клонники»15. По сообщению архангельского краеведа Н. Дергачева, каждый благочестивый лопарь считал должным «хотя раз в жизни отправиться поклониться мощам святого угодника», а также ходить в Печенгу по обету «в затруднительных случаях жизни»16.

В 1830 году старший священник Воскресенского собора Иоанн Дьяконов, в чьем ведении находился Сретенский храм, стоявший в 250 верстах от Колы по дороге к границе с Норвегией, отчитывался перед духовной консисторией:

«…наступил там храмовый праздник, сверх того я известился, что в течение годичного времени накопилось довольное количество треб, куда я 31-го генваря отправился. Там февраля 2-го исполнил богослужение, а 3-го числа удовлетворял прихожан требами»17.

Таким образом, пастырская поездка к одной пе-ченгской церкви зимой на оленях занимала около недели.

Священники Соборного и Понойского приходов в сопровождении причетников не менее двух раз в год отправлялись в длительные путешествия по саамским становищам для тре-боисправления и одновременно сбора ружного содержания, полагавшегося причту от лопарей. Выбор времени для этих посещений – зимой «около Рождества» и летом «на исходе июня»18 – обуславливался сезонными кочевьями восточных саамов и природно-климатическими условиями Кольского Севера. В течение Великого поста – традиционного времени для покаянии и исповеди – дальние путешествия по Русской Лапландии не проводились из-за отсутствия транспортного сообщения. В апреле 1847 года кольский благочинный Павел Ивановский докладывал в Кемское духовное правление о невозможности «отлучиться в лопарские погосты, принадлежащие Кольскому собору, для исправления мирских треб за распутою и разъездом жителей лопарских погостов из мест жительства»19.

Во время разъездов по саамским погостам необходимые таинства и требы исполнялись в небольших деревянных часовнях, стоявших в некоторых сезонных поселениях на побережье Баренцева моря и внутри материка. В первой половине XIX века здесь насчитывалось 19 часовенных построек, относившихся к Соборному и Понойскому приходам20. Сохранились сведения о том, что в становищах без часовен таинства исповеди и крещения совершались в низких и тесных жилищах саамов, где «ни священнику, ни восприемникам стоять на ногах никак не возможно, а все то содействуется на коленях», как об этом писал благочинный в 1820 году21.

Уникальная ситуация сложилась с окормлени-ем нявдемских и пазрецких сколтов, которыми после заключения российско-норвежской конвенции 1826 года продолжали заведовать клирики кольского Воскресенского собора. Приходские священники имели право беспрепятственно пересекать государственную границу для богослужения в маленькой часовне великомученика Георгия на реке Нявдема в Норвегии22.

Посещение саамских поселений Русской Лапландии затруднялось не только суровыми климатическими условиями и особенностями жизненного уклада восточных саамов. Клирики трех приходов жаловались на постоянные финансовые проблемы, возникавшие от скудости их материального обеспечения. Если на почтовых станци- ях ямщики-лопари отказывались предоставлять «оленей без прогонов», то приходским священникам, не имевшим с собой денег, приходилось нередко «отдавать в залог ряску»23.

Серьезным препятствием для успешной пастырской работы в Русской Лапландии в первой половине XIX века были неграмотность ее коренных жителей и отсутствие переводов богослужебной литературы на диалекты восточных саамов. Предпринятая в 1813–1814 годах попытка епархиального руководства при поддержке Российского Библейского общества распространить среди «лапландцев» книги Нового Завета была безуспешна: местные саамы «лапландских книг» читать не умели и не понимали тексты, изданные на языке шведских лопарей [4].

Пастырское служение приходского духовенства среди восточных саамов крайне осложнялось коммуникативным барьером, существовавшим между священниками и их паствой. В Кольском благочинии сохранялась острая нехватка иереев и причетников, знавших саамский язык, несмотря на стремление епархиального руководства исправить положение дел24. Показателен случай, произошедший с диаконом Иоанном Титовым, местным уроженцем, хорошо говорившим по-саамски. В 1838 году епископ Георгий перевел его из Петропавловской церкви в селе Поной в кольский Воскресенский собор, который нуждался в клирике, понимавшем «природный лопский язык». Из-за сильного протеста понойской общины архиерей был вынужден вернуть диакона, заслужившего доверие прихожан-саамов, на прежнее место служения и рукоположить его во пресвитерство25. Соборный же приход долгое время оставался без священника, знавшего саамский язык. В 1847 году по запросу духовной консистории благочинный был вынужден в очередной раз сообщить о «ненахождении в ведомстве его способного и знающего лопарский язык причетника, к поступлению на священническую должность к кольскому собору»26.

Важной частью пастырской деятельности были катехизические поучения. В Кольском благочинии священники, за редким исключением, получали преимущественно базовые знания, необходимые для пресвитерского служения, в Сумском и Архангельском духовных училищах, а также в низшем или среднем отделениях Архангельской духовной семинарии. Другими словами, они не имели богословского образования, позволявшего «ученым попам» выступать в церквах с поучениями собственного сочинения [5]. Проповедничество в местных храмах сводилось к тому, что иереи в лучшем случае выступали перед прихожанами с готовыми типо- выми текстами, при этом более-менее понятными лишь тем саамам, которые знали русский язык.

Большое значение в пастырском служении придавалось «учительству примером личной жизни». Синодальные указы не раз напоминали клирикам о необходимости соответствовать нравственному идеалу пресвитерства и в повседневной жизни вести себя «строго и благопри-стойно»27. Документы епархиального делопроизводства по Кольскому благочинию содержат свидетельства того, как отдельные священники нарушали завет «удерживаться от пьянства», а также вступали в серьезные конфликты, возникавшие внутри причтов из-за материального неравенства и личной неприязни клириков28. Вопрос о влиянии образа жизни и поступков священников на воцерковленность и вовлеченность саамов в богослужебную жизнь местных приходов ранее не изучался и требует отдельного внимания.

ВЫВОДЫ

Итак, проживавшие в Русской Лапландии саамы находились в ведении причтов трех приходов Кольского благочиния (Соборного, Понойско-го и Кандалакшского) и окормлялись четырьмя пресвитерами. На территории лопарских погостов в первой половине XIX века действовали только две церкви на реках Паз и Печенга, в которых трижды в год проводилась литургия. Исполнение пастырского долга среди восточных саамов подразумевало для клириков длительные и дальние путешествия по Кольскому Северу. Священники приспосабливались к арктическим реалиям и выбирали время поездки в зависимости от климатических условий и сезонных кочевий своих прихожан-лопарей, исполняя при необходимости церковные таинства в традиционных саамских жилищах. На материалах Кольского благочиния прослеживаются общие проблемы, характерные для российских епархий с многонациональным составом паствы. Пастырская деятельность осложнялась коммуникативным барьером, существовавшим между клириками и мирянами-«лапландцами» из-за незнания языков, а также отсутствием переводов даже основных молитвенных текстов на родные для восточных саамов диалекты. Для более эффективного исполнения пастырского долга епархиальному руководству и духовенству предстояло в ближайшем будущем решать назревшие проблемы церковно-приходской жизни на Кольском Севере: строить новые церкви и часовни для «лапландцев», открывать самостоятельные саамские приходы со своими причтами в Русской Лапландии, создавать местные школы для обучения лопарских детей.