Перспективы декриминализации преступлений в сфере экономической деятельности

Нормы Уголовного кодекса Российской Федерации об ответственности за преступления в сфере экономической деятельности не раз подвергались жесткой критике не только со стороны представителей бизнес-сообщества и деятелей науки, но и со стороны высших должностных лиц государства. Еще в 2013 году на Всероссийском совещании прокуроров по вопросам защиты прав предпринимателей Генеральный прокурор РФ указал на необходимость искоренения практики необоснованного возбуждения уголовных дел, наложения арестов на счета и активы предприятий и предпринимателей. Неоднократно обращал внимание на эту проблему и Президент Российской Федерации В. В. Путин. В Послании Федеральному Собранию 2016 года он призывал к сокращению излишней активности правоохранительных органов в бизнесе, а в Послании 2018 года заявил, что УК РФ «должен перестать быть инструментом решения хозяйственных споров между юридическими лицами».

В данной связи в последние годы государством был предпринят ряд конструктивных шагов как в плане совершенствования уголовного законодательства, так и изменения правоприменительной практики [8, с. 24]. В частности, не так давно под личным контролем Генерального прокурора была создана горячая линия прокуратуры РФ для предпринимателей, существенно продвинулся в развитии и укрепил свои позиции институт Уполномоченного по правам предпринимателей при Президенте РФ и т. д.

Но, несмотря на это, общее состояние дел в сфере уголовного преследования представителей бизнеса заметно не улучшилось [9, с. 12]. По-прежнему некоторые статьи уголовного кодекса об ответственности за преступления в сфере предпринимательской деятельности применяются незаконно и необоснованно. «Нечистые на руку» представители правоохранительных органов все так же используют нормы, предусмотренные статьей 171 УК (Незаконное предпринимательство) и статьей 171.1 УК (Производство, приобретение, хранение, перевозка или сбыт товаров и продукции без маркировки и (или) нанесения информации, предусмотренной законодательством Российской Федерации), и др. как инструмент давления на добросовестных предпринимателей с целью склонения их к незаконным «поборам» или устранения «сильных» и неугодных конкурентов с рынка товаров, услуг и т. д.

Причем иногда сотрудники правоохранительных органов не стесняются применять меры уголовно-правового воздействия и уголовнопроцессуального принуждения к участникам бизнеса даже в откровенно спорных с юридической точки зрения ситуациях, не имеющих уголовно-правовой природы, бесцеремонно вторгаясь в гражданско-правовые деликты и иные правовые казусы, подменяя меры воздействия гражданско-правового характера и административно-правового реагирования уголовно-правовыми инструментами [10, с. 46].

К сожалению, в целом положение дел в сфере уголовно-правового регулирования порядка осуществления предпринимательской деятельности оставляет желать лучшего и говорит о том, что пока в уголовном кодексе есть соответствующие нормы-запреты, они, несмотря ни на что, будут применяться недобросовестными представителями правоохранительной системы. Стало быть, единственный выход — принимать меры по декриминализации тех норм, которые приносят больше бед, чем пользы, которые устанавливают уголовную ответственность за преступления, не отличающиеся повышенной общественной опасностью, и могут быть обращены не во благо, а в ущерб, в особенности интересам развития малого и среднего бизнеса.

Нельзя сказать, что законодатель ничего не делает в указанном направлении. Скорее даже наоборот, законотворческий процесс в плане реформирования положений главы 22 УК «Преступления в сфере экономической деятельности» отличается повышенной активностью. Так, за сравнительно небольшой период существо- вания и действия Уголовного кодекса Российской Федерации изменениям и дополнениям подверглись 45 статей из 54 (или 83,3 %) данной главы. При этом из нее были исключены четыре статьи: статья 173 УК (Лжепредпринима-тельство) — в 2010 году, статья 182 УК (Заведомо ложная реклама) — в 2003 году, статья 188 УК (Контрабанда) — в 2011 году и статья 200 УК (Обман потребителей) — в 2003 году и включено 26 новых статей.

Но количество проведенных преобразований, как справедливо отмечает большинство специалистов, не всегда, а в данном случае в особенности, означает качество [1, с. 43]. Такая «поразительная» динамика законотворческой деятельности в области уголовного законодательства об ответственности за посягательства на порядок осуществления законной, основанной на здоровой конкурентности и состязательности предпринимательской и иной экономической деятельности, — пока в большей степени показатель противоречивости и несистемности представлений о феномене экономических преступлений у разработчиков УК, а в целом — даже некой растерянности законодателя.

В качестве одной из ключевых проблем главы 22 УК РФ большинство ученых и практиков отмечают ее явное перенасыщение [5, с. 29]. По законотворческой активности в обозначенной сфере создается впечатление, что любые общественно опасные формы индивидуального поведения в экономической сфере можно устранить лишь путем уголовно-правового воздействия на них [2, с. 70]. Между тем анализ главы 22 о преступлениях в сфере экономической деятельности показывает, что из содержащихся в ней более 50 разных по характеру и степени общественной опасности деяний многие преступления «либо уже были закреплены уголовно-правовыми общими нормами, либо не представляют такой общественной опасности, которая с неизбежностью и обязательностью нуждается именно в уголовно-правовой реакции» [3, с. 112].

Взять хотя бы все тот же запрет на незаконную предпринимательскую деятельность, установленный статьей 171 УК. Действительно, осуществление определенных видов лицензируемой деятельности вне государственного контроля (без соответствующей лицензии), таких как, например, производство лекарственных средств, оборот оружия и т. д., способно причинять существенный вред охраняемым уголовным законом интересам. Но на этот случай УК уже располагает достаточным арсеналом предупредительных средств, которые предусмотрены статьей 235 УК и статьями 222—223 УК соответственно.

По крайней мере, именно такая тенденция сложилась в судебной практике. В качестве примера можно привести постановление Пленума ВС РФ от 18.11.2004 № 23 «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве», согласно тексту которого действия лица, занимающегося частной медицинской практикой или частной фармацевтической деятельностью без соответствующего специального разрешения (лицензии), если они повлекли по неосторожности причинение вреда здоровью или смерть человека, надлежит квалифицировать по соответствующей части статьи 235 УК РФ.

Другой существенный недостаток конструкции рассматриваемого состава связан с тем, что преступный характер незаконной предпринимательской деятельности (осуществляемой с нарушением лицензионных требований и условий) определяется согласно статье 171 УК РФ причинением крупного ущерба гражданам, организациям или государству. Однако в некоторых случаях причинение имущественного ущерба — весьма сомнительный показатель содержательной стороны общественной опасности такого рода деяний, поскольку не всегда существенное нарушение лицензионных требований, представляющее реальную угрозу охраняемым уголовным законом интересам, может быть связано с наступлением последствий в виде материально выраженного ущерба и наоборот. К примеру, пункт 32 части 1 статьи 12 Федерального закона от 04.05.2011 № 99-ФЗ «О лицензировании отдельных видов деятельности» относит к лицензируемым видам деятельности частную охранную деятельность. Нарушение лицензионных требований в данной сфере профессиональной деятельности может выразиться в отсутствии у работников частной охранной организации, осуществляющих охранные услуги, необходимой квалификации или разрешения на огнестрельное оружие, что может при неосторожном обращении таких лиц с последним повлечь тяжкие последствия, и т. д.

Помимо указанного признака законодатель связывает криминальный характер осуществления незаконной (с нарушением лицензионных требований) предпринимательской деятельности с извлечением дохода в крупном размере, что представляется еще менее обоснованным. В соответствии с примечанием к статье 170.2 УК РФ крупным ущербом либо доходом в крупном размере признаются ущерб или доход в сумме, превышающей 2 250 000 рублей.

Но, во-первых, «нелегальные» предприниматели, как правило, прекрасно осведомлены о содержании ст. 171 УК РФ и стараются не доводить доход до названной суммы. При этом бухгалтерская документация чаще всего либо не ведется вообще, либо ее хранят подальше от места осуществления предпринимательской деятельности, в связи с чем использование таких финансовых документов в качестве доказательств крайне затруднительно.

Во-вторых, отсутствие крупного размера дохода или крупного ущерба квалифицируется в практике неоднозначно. В большинстве подобных случаев судебно-следственные органы (если нет определенного интереса в возбуждении уголовного дела) исходят из отсутствия состава преступления, констатируя при этом факт совершения административного правонарушения, предусмотренного статьей 14.1 КоАП РФ. В тех же случаях, когда предпринимателя «нужно» привлечь к уголовной ответственности, начинают складывать все виды доходов, полученных как от незаконной, так и от легальной деятельности, чтобы довести общую сумму до необходимого порога.

Но дело, думается, даже не в этом. Само наличие данного признака в статье 171 УК дает возможность для «творческого» его использования в правоохранительной деятельности, т. е. возможность применения данной статьи по усмотрению, избирательно. В результате в «особо нужных» случаях, когда сумма извлеченного дохода предпринимателя не дотягивает до крупного размера, такие деяния позволительно квалифицировать как покушение на преступление, предусмотренное статьей 171 УК, поскольку субъект преступления «планировал» извлечение дохода в крупном размере.

Так, Ардонским районным судом Республики Северная Осетия — Алания было установлено, что М.З.А. совершил покушение на незаконное предпринимательство, поскольку он, не зарегистрировавшись в установленном законом порядке в качестве индивидуального предпринимателя, не имея лицензии на реализацию алкогольной продукции, с целью последующего сбыта и извлечения дохода в особо крупном размере, приобрел из неустановленного источника алкогольную продукцию общей стоимостью 22 562 923 рубля 45 копеек. Указанная алкогольная продукция незаконно хранилась М.З.А. в арендуемых им складских помещениях с целью последующего сбыта. Довести свой преступный умысел до конца М.З.А. не смог по независящим от него обстоятельствам, так как в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий сотрудниками ГУЭБиПК МВД России вышеуказанная алкогольная продукция была обнаружена и изъята.

Похожие проблемы, как справедливо отмечают многие специалисты, встречаются и при применении статьи 172 УК РФ, где при определении крупного ущерба присутствуют сложности в оценке таких явлений, как инфляция или эмиссия денег, выплата вознаграждений за услуги нелегального банка, продолжаемый характер деятельности и т. д. [6, с. 36].

Еще одной существенной проблемой реализации положений, закрепленных в главе 22 УК РФ, является бланкетный характер большинства содержащихся в ней запретов, который требует максимальной их согласованности с нормами соответствующего отраслевого законодательства (бюджетного, налогового, таможенного, антимонопольного и т. д.), чего пока также не наблюдается. В качестве наглядного примера можно привести норму об уголовной ответственности за незаконное использование предупредительной маркировки в отношении незарегистрированного в РФ товарного знака или наименования места происхождения товара, если деяние совершено неоднократно или причинило крупный ущерб (часть 2 статьи 180 УК РФ), которая на данный момент оказалась совершенно невостребованной на практике. Правоприменитель попросту не имеет возможности ее применять в силу того, что законодательная формулировка для квалификации деяния по указанной статье требует сначала привлечения лица к ответственности за аналогичное административное правонарушение, однако в административном законодательстве необходимая для этого норма пока отсутствует [4, с. 168].

Обозначенные выше проблемы декриминализации экономических преступлений в значительной части могли бы быть разрешены посредством включения в конструкции анализируемых составов преступлений элементов административной преюдиции. При таком подходе построения запретов уголовная ответственность за те или иные деяния наступала бы лишь при условии, что лицо ранее уже совершало идентичные деяния, предусмотренные КоАП РФ. Использование положений данного института нивелировало бы необходимость доказывания размера ущерба или дохода, а вместе с тем решило бы и проблему квалификации неоконченных преступлений.

Применение средств административной преюдиции при конструировании многих уго- ловно-правовых норм, в частности, закрепленной в статье 180 УК РФ, избавило бы также законодателя и от необходимости использования в конструкциях составов экономических преступлений крайне неудобного во всех отношениях признака «неоднократность», а вместе с тем обеспечило бы закрепление категориального разграничения экономических преступлений и административных правонарушений.

В то же время следует иметь в виду, что этот способ конструирования уголовно-правовых запретов не является панацеей (а в ряде случаев, наоборот, не оправдан, например, в отношении преступлений, имеющих крайне низкий уровень повторности, — преступлений в сфере банкротства, таких как неправомерные действия при банкротстве (статья 195 УК РФ), преднамеренное банкротство (статья 196 УК РФ) и фиктивное банкротство (статья 197 УК РФ)) [3] и само по себе совершенствование института преюдиции в уголовном законодательстве — не единственный эффективный вариант декриминализации экономических преступлений.

К этому сложному многоаспектному вопросу необходимо подходить комплексно и весьма осторожно. В то же время при аккуратном, последовательном применении административной преюдиции гуманизация законодательства может быть продолжена без ущерба охраняемым общественным отношениям и в строгом соответствии с принципами отечественной уголовной политики.

Наконец, при проведении политики декриминализации составов экономических преступлений важно не забывать и о конституционном принципе справедливости, выражающемся в обеспечении баланса прав и обязанностей участников правоотношений (в данном случае — экономических). Нельзя впадать в крайности и, решая один блок проблем, создавать новые. Защита прав добропорядочных хозяйствующих субъектов невозможна без наличия в законодательстве и правоприменительной практике определенных репрессивных (в том числе уголовных) мер в отношении лиц, эти права ограничивающих.

Следует помнить, что с учетом высокого уровня общественной опасности нахождение многих деяний в главе 22 УК РФ и закрепление жестких мер уголовной репрессии в отношении лиц, их совершающих, абсолютно обоснованно. По данным ГИАЦ МВД России, материальный ущерб по всем оконченным и приостановленным в 2017 году уголовным делам составил 408 491 411 тысяч рублей, из них на долю пре- ступлений экономической направленности приходится 234 286 685 тысяч рублей. И эти цифры, по мнению многих специалистов, далеки от реального положения дел в указанной сфере [11, с. 132].

В ноябре 2018 года в рамках президентской инициативы был подготовлен и внесен на обсуждение Государственной Думы Российской Федерации еще один пакет предполагаемых поправок в Уголовный кодекс РФ, который в целом, несомненно, заслуживает поддержки.

Соглашаясь с большинством его положений, считаем необходимым проведение комплексной ревизии составов преступлений, ответственность за которые предусмотрена главой 22 УК РФ. Нормы указанной главы были закреплены более 20 лет назад, когда экономическая политика государства была совершенно иной, а многие ныне действующие экономические институты либо еще не существовали, либо находились в стадии зарождения. Вносимые в течение всех этих лет изменения в текст закона носят во многом хаотичный несистемный характер, что объективно приводит к выводу о необходимости углубленных исследований составов преступлений, закрепленных в главе 22 УК РФ в ее современном виде, с позиций оценки уровня общественной опасности таковых, вреда, нано- симого охраняемым законом интересам, возможности воздействия на лиц, совершающих указанные деяния, мерами административного законодательства.

Исключение в результате таких исследований из текста указанной главы не свойственных ей составов преступлений позволит сконцентрироваться на уголовно-правовой охране добропорядочной конкуренции, необходимой для экономической безопасности и стабильности функционирования экономической системы государства, и устранить возможность использования несовершенства законодательных конструкций, закрепленных в главе 22 УК РФ, недобросовестными представителями правоохранительных органов в целях оказания давления на участников предпринимательской деятельности.

Нельзя также забывать и о необходимости выстраивания правоприменительной практики, которая бы отвечала не интересам конкретных сотрудников правоохранительных и судебных органов, а задачам, стоящим перед уголовным законодательством в целом, и о формировании ответственного отношения самого бизнес-сообщества к закрепленным Конституцией ограничениям и правам, реализация которых должна происходить в цивилизованных формах и носить добропорядочный характер.