Перспективы трансформации российской экономики в условиях «голландской болезни»: сырьевая деградация или инновационная интенсификация?

Симптомы «голландской болезни» у российской экономики диагностировались сравнительно давно. Начиная с 2000-х гг. появились исследования C. Вакуленко, Т. Юрьевой, О. Забелиной, Г. Фетисова, А. Чигрина и др., посвященные исследованию данного феномена.

Термин «голландская болезнь» (англ. «The Dutch Disease») был предложен в 1977 г. в журнале «Экономист» для описания явления торможения производственного сектора в Нидерландах после обнаружения Голландией крупнейшего в Европе газового месторождения Гронинген в 1960-х гг. [1] Позднее, в 1982 г., экономистами М. Корденом и П. Ниэри в работе «Стремительно развивающийся сектор и деиндустриализация в малой открытой экономике» была предложена экономическая модель, описывающая сущность «голландской болезни» [2]. В данной модели экономика поделена на три сектора: сектор услуг, не предполагающий их экспорт и импорт, и два так называемых «торгуемых» (от англ. «tradable») сектора, один из которых находится на стадии подъема, другой – на спаде. При этом на стадии подъема, как правило, находится добывающий сектор (добыча нефти и природного газа, золота, меди, алмазов, бокситов), а в упадке – производственный (а в некоторых случаях и сельскохозяйственный) сектор. Укрепление курса национальной валюты в результате экспорта сырья приводит к падению конкурентоспособности отраслей обрабатывающей промышленности.

Прецедентов в мировой истории существует достаточное количество: значительное увеличение экспортных доходов в Индонезии после нефтяного бума в 1974 и 1979 гг.; в Норвегии и Великобритании в 1970–1990-х гг. – после открытия месторождения нефти в Северном море [3]; в Канаде – в начале 2000-х гг. в результате активной разработки крупного депозита нефти и асфальта – Нефтяных песков Атабаски; в Азербайджане – в результате роста цен на нефть в 2000-х гг.; в Чили – в результате роста цен на минеральное сырье в конце 2000-х гг.; в Австралии – в результате роста добычи минерального сырья в 2000 и 2010 гг. и ряд др. Возникновение сравнений с экономикой России, занимающей лидирующие позиции по добыче нефти и природного газа, в этих условиях неизбежно (см. табл. 1, 2).

Таблица 1

Добыча нефти (включая газовый компонент, млн т)

Страна	2000 г.	2005 г.	2006 г.	2007 г.	2008 г.	2009 г.	2010 г.
1	2	3	4	5	6	7	8
Россия*	324	470	481	491	488	495	505
Азербайджан	14	22,2	32,3	42,6	44,4	50,4	50,8
Беларусь	1,9	1,8	1,8	1,8	1,7	1,7	1,7
Болгария	0,05	0,03	0,03	0,03	0,02	0,03	–
Великобритания	118	77,2	69,7	70,4	65,5	62,8	57,9
Венгрия	1,1	0,9	0,9	0,8	0,8	0,8	0,7
Германия	3,2	3,5	3,4	3,4	3	2,8	2,5
Индия	32,4	32,2	34,0	34,1	33,5	33,2	36,7
Италия	4,6	6,1	5,8	5,9	5,2	4,6	5,1
Казахстан	35,3	61,5	65,0	67,1	70,7	76,5	80,1
Канада	87,9	105	105	102	101	95,2	96,0

Окончание таблицы 1

1	2	3	4	5	6	7	8
Киргизия	0,1	0,1	0,1	0,1	0,1	0,1	0,1
Китай	162	181	185	186	195	190	204
Польша	0,7	0,8	0,8	0,7	0,8	0,7	0,7
Саудовская Аравия	411	469	459	439	460	408	407
США	288	255	252	250	245	264	275
Узбекистан	7,5	5,4	5,4	4,9	4,8	4,5	3,7
Украина	3,7	4,4	4,5	4,5	4,3	4,0	3,6
Франция	1,4	1,1	1,1	1	1	0,9	0,9
Япония	0,3	0,3	0,3	0,3	0,3	0,3	0,3

* В 2011 г. – 512 млн т.

Источник: Росстат. URL:

Таблица 2

Добыча естественного газа, млрд куб. м

Страна	2000 г.	2005 г.	2006 г.	2007 г.	2008 г.	2009 г.	2010 г.
Россия*	584	641	656	651	666	583	651
Азербайджан	5,6	5,7	6,8	11,0	16,3	16,3	16,7
Беларусь	0,3	0,2	0,2	0,2	0,2	0,2	0,2
Болгария	0,02	0,5	0,5	0,3	0,2	0,0	0,1
Великобритания	115	92,8	83,9	76,1	73,5	62,5	59,7
Венгрия	3,2	3,0	3,1	2,6	2,6	3,0	2,9
Германия	22,0	19,9	19,6	18,6	16,1	15,0	13,2
Индия	25,4	31,3	30,8	31,5	31,7	46,5	51,2
Италия	16,6	12,1	11,0	9,7	9,3	8,0	8,3
Казахстан	11,5	25,0	26,4	29,6	32,9	35,9	37,4
Канада	182	187	188	184	176	164	160
Киргизия	0,03	0,03	0,02	0,02	0,02	0,02	0,02
Китай	30,2	50,9	58,6	69,2	80,3	85,3	96,8
Польша	5,2	6,1	6,0	6,0	5,8	5,9	6,1
США	546	511	524	546	571	583	613
Узбекистан	56,4	59,7	62,6	64,3	63,8	61,4	60,1
Украина	17,9	20,8	21,1	21,1	21,4	21,5	20,5
Франция	1,9	1,1	1,3	1,1	1,0	0,9	0,7
Япония	2,5	3,1	3,4	3,7	3,7	3,6	3,3

* В 2011 г. – 671 млрд м³.

Источник: Росстат. URL:

Рост добычи сырьевых ресурсов и их экспорта (удельный вес экспорта нефти в общем объеме российского экспорта в I полугодии 2013 г. составил 33,1%) еще не говорит об однозначном присутствии «голландской болезни» в экономике. Для постановки диагноза необходимо оценить уровень промышленного производства и степень его конкурентоспособности. Анализ фактических данных и мнений ведущих экспертов позволяет признать наличие очевидной проблемы промыш- ленного развития России: «Экономический бум 2000-х гг. в значительной степени фокусировался в непромышленных секторах экономики, тогда как собственно промышленность росла скромными темпами. По итогам двадцатилетия жизни в рынке ВВП России в реальном выражении превышает позднесоветский максимум 1989 г. (пусть и на скромные 10%), тогда как объем промышленного производства в сопоставимых ценах отстает на внушительные 20%» [4].

В ряде исследований проводится параллель между «голландской болезнью» и эффектом «Балассы-Самуэльсона», открытого венгерским и американским экономистами. Суть эффекта состоит в следующем: укрепление валютного курса возникает в результате роста производительности труда в торгуемом (или открытом) секторе, не обязательно сырьевом. Росту эффективности производства могут способствовать применение передовых технологий, модернизация оборудования и иные факторы, связанные с адаптацией открытого сектора к условиям международной конкуренции. Президент Союза предпринимателей России А. Бунич рассматривает «голландскую болезнь» как частный случай «эффекта Балассы-Самуэльсона»: «Получается, что любое конкурентное преимущество страны при выходе на мировой рынок вызывает одинаковый эффект по Балассе-Самуэльсону. Так что кроме "ресурсного проклятья" мы легко найдем "курортное проклятье", "транспортное проклятье" или – что совсем смешно – "проклятье высокой производительности" и "проклятье дешевой рабочей силы"» [5].

С другой стороны, ряд исследователей подчеркивают принципиальное отличие «голландской болезни» от «эффекта Балассы-Самуэльсона»: «в случае «голландской болезни» увеличение сырьевого экспорта, способствуя повышению реального обменного курса, снижает конкурентоспособность обрабатывающего сектора, что влечет за собой серьезные негативные последствия для долгосрочного экономического развития. В рамках эффекта Балассы-Самуэльсона, напротив, силы международной конкуренции ускоряют модернизацию в торгуемом секторе, а повышение производительности в нем приводит к реальному укреплению национальной валюты» [6].

На взгляд автора, данные эффекты неидентичны, поскольку речь идет о принципиально различных причинах их возникновения. В случае «голландской болезни» мы имеем ярко выраженную сырьевую ориентацию экспорта и деиндустриализацию экономики, т.е. преобладает экстенсивный подход в ее развитии, в то время как в «эффекте Балассы-Самуэльсона» речь идет об интенсивном развитии (без сырьевого крена) и ориентированном на нем экспортном секторе. К сожалению, в настоящее время приходится констатировать наличие в России «голландской болезни», не отрицая в перспективе возникновения «эффекта Балассы-Самуэльсона».

Подверженность российской экономики «голландской болезни» констатировалась министром экономического развития и торговли РФ Г. Грефом, заявившим в 2000 г., что «сегодня «голландская болезнь» – не пустой звук для России, а реальная опасность» [7]. В качестве возможных способов «лечения» назывались такие меры как дебюрократизация экономики, реструктуризация естественных монополий и повышение инвестиционного спроса. По словам действующего замминистра финансов А. Моисеева, «голландская болезнь в российской экономике есть, но в ограниченной форме … и если бы не ответственная денежнокредитная и бюджетная политика, ситуация была бы гораздо хуже» [8]. Приоритет в решении данной болезни, на взгляд автора, необходимо отдавать именно бюджетной политике, способной устранить причины болезни посредством государственных интервенций в перспективные отрасли экономики и создания стимулов для их развития за счет снижения налоговой нагрузки, в то время как денежно-кредитная политика лишь устраняет следствия данной болезни, регулируя курс национальной валюты.

В целом, однозначного алгоритма решения проблемы «голландской болезни» пока не изобретено. Глава миссий МВФ в РФ А. Спилимберго в выступлении на Гайдаровском форуме в 2013 г. подчеркнул: «Мы пока не знаем, каким образом полностью избавиться от «голландской болезни» и как наиболее эффективно стимулировать переток ресурсов от добывающих секторов к производственным» [9].

Резюмируя существующие подходы, перечислим возможные способы лечения «голландской болезни»:

• 1)    государственные интервенции для стимулирования секторов обрабатывающей промышленности, направленные на повышение их конкурентоспособности;

• 2)    увеличение государственных расходов на цели социально-экономического развития;

• 3)    рост государственных расходов на НИОКР и инновации в экономике;

• 4)    снижение налоговой нагрузки на отечественных производителей;

• 5)    создание налоговых стимулов для развития инновационно активных предприятий;

• 6)    предоставление субсидий отечественным производителям;

• 7)    сдерживание роста курса национальной валюты посредством инструментов денежно-кредитной политики;

• 8)    стерилизация потока доходов от экспорта сырьевых ресурсов с помощью создания соответствующих государственных фондов. Однако, как отмечает член-корреспондент РАН, доктор

экономических наук Г.М. Фетисов, «лечить «голландскую болезнь» только макроэкономическими методами нельзя. С помощью наращивания Стабилизационного фонда … можно лишь купировать ее обострения» [10].

На взгляд автора, необходимо четко разграничить содержание и форму. Сдерживание курса рубля и создание фондов для изъятия части доходов от сырьевых носителей затрагивает лишь симптомы заболевания, не влияя на причины, в то время как создание условий для повышения конкурентоспособности отраслей обрабатывающей промышленности, инвестиции в НИОКР, человеческий капитал, социальную инфраструктуру способны воздействовать на содержание проблемы [11].

В Глобальном индексе инноваций за 2012 г. Россия находится на 51 месте среди 144 стран, в то время как большинство стран ЕС занимают верхние места рейтинга [12]. Приоритетными направлениями инновационной поддержки в этих условиях должны стать следующие:

• 1.    Реализация программ, направленных на поддержку инновационных предприятий, реализующих научно-технические проекты, соответствующие приоритетным направлениям модернизации и технологического развития Российской Федерации.

• 2.    Выработка единых подходов к отбору, экспертизе, структурированию и реализации инновационных проектов.

• 3.    Увеличение программ посевного и предпосевного финансирования, содействие трансферу и коммерциализации российских технологий.

• 4.    Привлечение внебюджетных инвестиций в сферу инновационного предпринимательства. Слабым местом в существующей инновационной модернизации является подход к развитию по принципу «сверху вниз». В России есть такие масштабные государственные проекты, как Сколково, «РОСНАНО», Российская венчурная компания и др. Однако опыт западных стран показывает, что инициатива инноваций должна развиваться снизу вверх, с уровня предпринимателей, заинтересованных в продвижении инноваций.

• 5.    Содействие развитию экспортно-ориентированного инновационного бизнеса и международной кооперации, что позволит расширить возможности для интеграции российских инновационных предприятий в международную инновационную среду.

• 6.    Обеспечение интегрированной инфраструктурной поддержкой наукоемких компаний, университетов, представителей российского бизнеса и государственных предприятий.

• 7.    Повышение публичности оказания государственной поддержки инновационной деятельности посредством размещения информации об оказываемых мерах государственной поддержки инновационной деятельности.