Первая находка трепанации черепа на материалах Меотского могильника (могильник старокорсунского городища № 2, Краснодарский край)

Цитирование. Березина Н. Я., Абрамова А. Н., Авакян А. К., Иванов А. В., Мармер И. Л., Гиря Е. Ю., 2024. Первая находка трепанации черепа на материалах меотского могильника (могильник Старокорсунско-го городища № 2, Краснодарский край) // Нижневолжский археологический вестник. Т. 23, № 3. С. 38–51. DOI:

Юг европейской части России – одна из территорий, где существование традиции трепанации зафиксировано на антропологических материалах начиная с V тысячелетия до н.э. – эпохи энеолита и позднее на протяжении всей эпохи бронзы: от ее ранних этапов до финала [Медникова, 2001; Gresky et al., 2016]. В эпоху раннего железного века индивиды с трепанациями в обозначенном регионе встречаются реже. Описано несколько случаев, датирующихся савромато-сарматским временем, выполненных в техниках скобления-прорезания, сверления и сверления-прорезания [Перерва и др., 2020]. Следы заживления отмечены только в тех случаях, когда операция была выполнена в технике скобления-прорезания. Все трепанации, совершенные с применением сверления интерпретируются авторами публикаций как посмертные манипуляции с ритуальными целями.

Для меотской археологической культуры до настоящего времени не было известно ни одного случая трепанации, несмотря на большое количество исследованных городищ и могильников, что определяет актуальность данного исследования.

Несмотря на то что именно меотская культура является одной из наиболее изученных на территории Прикубанья, а археологические работы на памятниках этой культуры ведутся уже около 100 лет [Лимберис, Марченко, 2012, с. 5], музейных палеоантропологических коллекций, доступных для работы исследователям разного профиля, очень мало. Причины этому можно искать в общей плохой сохранности скелетных останков, широко известной специалистам, работающим на юге России (см. напр.: [Пежемский, 2000; Добровольская, 2016]). Одна из наиболее хорошо изученных на сегодняшний день меотских серий происходит с территории могильника Старокорсунского городища № 2. Полученная в ходе раскопок Краснодарской археологической экспедиции на базе Кубанского государственного университета, она, благодаря деятельности руководителей экспедиции И.И. Марченко и Н.Ю. Лимберис, была тщательно сохранена и сегодня доступна для исследователей. В последние годы данная серия широко изучается специалистами-антропологами по классическим и новейшим методикам.

Краниометрическими исследованиями материалов могильника с предварительной реставрацией черепов занималась М.А. Балабанова. Благодаря проделанной работе, данный материал удалось вписать в круг тем по палеоантропологии раннего железного века Прикубанья [Балабанова, 2013].

Е.В. Перерва изучал травматические повреждения и некоторые признаки стресса на скелетах, происходящих с территории могильника Старокорсунского городища № 2, а также дискретно-варьирующие признаки (далее – ДВП) на черепе и костях посткраниального скелета. Сравнительный анализ признаков физиологического стресса позволил автору найти аналогии с земледельческим населением средней части и юга Восточной Европы, а низкая встречаемость боевых ранений указала на мирную специализацию большей части населения [Перерва, 2005, с. 210]. Изучение морфологии скелетной системы и частот ДВП были продолжены одним из авторов настоящей работы [Абрамова, 2017; 2018; 2021]. Полученные данные по краниометрии, остеометрии и краниофенетике были проанализированы на фоне других серий раннего железного века [Абрамова, 2022].

Данная публикация посвящена исследованию одного индивида из этой серии, в частности обсуждению особенностей трепанационного отверстия, обнаруженного нами на черепе.

Материалы и методы

Старокорсунское городище № 2 и прилегающий к нему могильник существовали с начала VI в. до н.э. до III в. н.э. Его обитателей сегодня мы знаем под экзоэтнонимом «меоты», а особенности материальной культуры данных племен позволили ученым выделить их в отдельную меотскую археологическую общность, существовавшую с IX в. до н.э. до середины III в. н.э. Могильник располагается близ станицы Старокор-сунской (г.о. Краснодар, Краснодарский край) (рис. 1). Погребения в основном совершались в простых грунтовых ямах, однако встречаются и подбойные погребения, а также катакомбы [Лимберис, Марченко, 2011, с. 194– 195]. Погребение, о котором пойдет речь в настоящем исследовании (№ 44 (375в)), было разрушено в древности, из-за чего скелет лежал не в анатомическом порядке, а инвентарь отсутствовал. Также не удалось проследить форму погребальной конструкции. Поэтому датировка погребения, по мнению автора раскопок, укладывается в весьма широкие рамки: II в. до н.э. – II в. н.э. [Лимберис, 2021, с. 30–31, 57]. Из текста отчета следует, что разрушение погребения произошло в результате сооружения более поздней могильной конструкции (№ 50 (381в)), которая, благодаря присутствию большого количества инвентаря, в том числе и двух амфор, была датирована в рамках конца IV – начала III в. до н.э. [Лимберис, 2021, с. 55]. Из этого можно было бы заключить, что обсуждаемое погребение должно было быть совершено раньше даты момента совершения погр. 50. Однако глубина залегания, местоположение и расстояние между обозначенными погребениями делают предположение о том, что одно погребение было разрушено другим, маловероятным. Таким образом, скорее всего, погребения 44 (375в) было разрушено в результате каких-либо действий, возможно грабительских, и не связано с сооружением ямы погребения 50 (381в). В данном случае, поскольку погребение было безынвен-тарным, за основу датировки была взята предложенная автором раскопок дата.

Половозрастные определения проводились по стандартным методикам по костям черепа и посткраниального скелета [Алексеев, Дебец, 1964; Brothwell, 1981; Szilvássy, 1988; Ubelaker, 1978]. Для описания патологических изменений структуры кости использовались методики и рекомендации А.П. Бужиловой и М.Б. Медниковой [Бужилова, 1995; Бужилова и др., 1998; Медникова, 2001].

Для дифференциальной диагностики применялись описательный макроскопический и рентгенодиагностический методы исследования, подробная фотофиксация 2. Компьютерная томография была выполнена на настольной системе микрофотографии ПРОДИС.Ком-пакт (компания «Промышленные диагностические системы и технологии» Продис НДТ) в комплектации: детектор ПРОДИС.Марк 2430Т, источник UNMS-U130B и ПАК объемного анализа VolÅn. Режим съемки: КЛКТ с угловым шагом 0,15 градусов, напряжение источника 130 кВ, размер вокселя 32 мкм.

Резул ьтаты

Погребенная – женщина 17–25 лет. На сохранившихся зубах верхней и нижней челюстей был обнаружен зубной камень в слабой степени развития. Кариеса, абсцессов, эмалевой гипоплазии и прижизненных сколов эмали отмечено не было. Стертость зубов слабая и соответствует возрасту. О молодом возрасте индивида говорит и отсутствие синостозирования апофиза грудного позвонка. Средний возраст синостозирова-ния составляет 13–16 лет, но этот признак довольно вариабельный.

Сохранность черепа хорошая, комплектность неполная. Сохранились правая теменная и чешуя затылочной костей, левая теменная сохранилась от сагиттального шва до верхней височной линии, левая височная кость отсутствует, правая височная кость утратила большую часть чешуи. От лобной кости сохранился небольшой фрагмент чешуи, примыкающий к венечному шву. Лицевой скелет представлен только крупным фрагментом нижней челюсти с зубами.

На правой теменной кости было обнаружено овальное отверстие, примыкающее к лямбдовидному шву и ориентированное длинной осью перпендикулярно лямбдовидному шву (рис. 2).

Макроскопическое исследование костей свода черепа в области трепанационного отверстия было осложнено тафономическими процессами, а именно – минеральными отложениями, покрывающими значительную часть наружной и внутренней поверхности черепа. Для обследования трепанированной области было принято решение очистить минеральный налет. Расчистка была проведена реставратором Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) Российской академии наук МАЭ РАН И.Л. Мармер. В ходе визуального обследования перед началом работ было выявлено, что область вокруг трепанационного отверстия подвергалась большей деструкции в ходе археологизации из-за меньшей плотности новообразованной компактной костной ткани по его краю. Нарастание известковой корки на слабой поверхности привело к образованию многочисленных трещин и каверн, заполненных минеральными отложени- ями. Такое состояние материала исключило возможность химической очистки, так как растворение отложений привело бы к разрушению кости. Из-за высокой прочности известковых отложений был выбран метод механической расчистки при помощи борма-шинки с использованием шлифовальных алмазных насадок. Перед расчисткой было проведено укрепление черепа синтетической смолой Paraloid B-72 погружением. Известковые корки препятствовали повсеместному проникновению полимера, поэтому раскрытие поверхности сопровождалось дополнительной пропиткой расчищенных участков. В результате путем тонкого послойного сошлифо-вывания минеральной корки удалось обнажить участок поверхности и проявить морфологию края отверстия.

Размеры отверстия составили 22 х 17 мм. Край пологий и равномерно сужен от периферии к центру, его ширина примерно 7 мм по всей окружности от начала модифицированной области до перфорации. Край дефекта на всем протяжении покрыт компактной тканью с наружной и внутренней сторон, диплоэ не прослеживается. Трасологический анализ модифицированного края трепанационного отверстия показал, что собственно следы воздействия хирургических инструментов, как вид изменения рельефа исходной естественной поверхности, на обсуждаемом фрагменте черепа отсутствуют. В результате заживления и образования костной мозоли трепанационное отверстие сохранило лишь форму, рельеф поверхностей которой имеет чисто биологическое происхождение. Это обстоятельство значительно сужает возможности доказательной интерпретации процессов, связанных со способами проведения операции. Тем не менее, поскольку костная мозоль перекрыла все поверхности операционной травмы достаточно ровным тонким слоем, анализ формы операционного отверстия также может оказаться полезным.

Внешний диаметр отверстия крупнее внутреннего. Со стороны эндокрана никаких сколов и неровностей в области перфорации не зафиксировано. Нет никаких оснований предполагать применение сверления. Отсутствие прямых линий в очертаниях отверстия и его асимметричный профиль (верхний про- дольный край несколько более крутой, в сравнении с более пологим нижним) исключают его создание путем резания-пиления. Трепанационные отверстия с ассиметричным профилем бортов уже описывались одним из авторов данного исследования при изучении черепов из некрополя греко-римского времени Дейр Эль Банат на окраине города Файюм в пустыне Сахара [Васильев и др., 2021]. Они были выполнены орудием с острым прямым долотовидным лезвием, в результате чего контуры трепанационных отверстий приобрели угловатые, ломаные очертания. На одном из черепов, без следов заживления операционной травмы, были прослежены даже следы сколов с поверхности верхней пластины компакты черепа.

На фрагменте черепа из Старокорсунс-кого могильника мы не наблюдаем ни следов отщепления компакты, ни характерных форм поверхности – углублений от фасеток и остатков выпуклостей межфасеточных ребер. Пологие гладкие изогнутые плоскости бортов отверстия, плавные дугообразные очертания продольных и поперечных краев, вполне однозначно свидетельствуют об иной морфономии их образования (см.: [Васильев и др., 2021, с. 126]). В данном случае – о строгательно-скоблящей кинематике движений орудия. По классификации Ф.П. Лисовс-ки такая форма краев дефекта характерна для трепанации, выполненной в технике прорезания или комбинации скобления и прорезания [Lisowski, 1967].

Судя по состоянию компакты, операция прошла успешно и задолго до смерти пациента. Следов воспалительных процессов ни в области отверстия, ни на других частях черепа не отмечено. На сохранившихся частях свода в ходе визуального осмотра отмечается одна особенность – полная облитерация всех швов черепа, кроме чешуйчатого.

Для изучения внутренней структуры кости, определения наличия или отсутствия линейных переломов свода черепа, а также недеструктивного исследования поверхности под минеральными отложениями, фрагмент свода черепа подвергли компьютерной микротомографии (рис. 3). Виртуальный срез, проведенный перпендикулярно краю трепанационного отверстия, показал, что компактная ткань покрывает всю площадь модифицированной кости, линейные переломы свода отсутствуют, а минеральные отложения не только затянули поверхность, но и проникают в глубину костной ткани до диплоэ (рис. 3,с).

Обсуждение

Похожий случай трепанации был описан для молодого мужчины, погребенного в могильнике Быково в Волгоградской области и датированного савроматским временем (VI–IV вв. до н.э.) [Перерва и др., 2020, с. 144]. Авторы работы считают, что индивид также надолго пережил операцию, его трепанационное отверстие находилось, как и в случае с индивидом из могильника Старокор-сунского городища № 2, на правой теменной кости и было выполнено в схожей технике, а операция была проведена с лечебными целями, возможно, для устранения последствий травмы. На сохранившихся костях черепа молодой женщины из могильника Старокорсун-ского городища № 2 не было отмечено следов травм, хотя полностью исключить дырчатый перелом свода черепа из дифференциальной диагностики мы не можем.

Состояние края модифицированной кости, на всем протяжении покрытой компактной тканью, свидетельствует о том, что операция была совершена не меньше, чем за 2 года до смерти индивида [Barbian, Sledzik, 2008; Steyn et al., 2014], учитывая его молодой возраст и потенциал к быстрому ремоделированию. Отсутствие выраженных воспалительных процессов, как в области отверстия, так и на всей остальной сохранившейся части черепа, свидетельствует о том, что операция не была спровоцирована воспалением и не стала его причиной. Одним из факторов, наряду с травмой ассоциированным с возможной причиной проведения операции, может быть раннее сращение швов черепа. Краниосиностозы в детском возрасте приводят к различным изменениям формы черепа, связанным с ранним закрытием одного шва, его части, или же нескольких швов сразу [Суфианов и др., 2015]. Судя по форме сохранившейся части свода черепа изучаемого индивида, заметных патологических деформаций у нее не было. Процесс естественной облитерации швов чаще всего происходит в определенной последовательности, начинаясь в среднем между 20 и 30 годами в обелионной части стреловидного шва и частично в височной части венечного шва, полное закрытие швов отмечается с большей частотой после 50 лет [Зайченко и др., 2011]. Индивидуальная вариабельность в скорости облитерации швов довольно высока [Никитюк, 1960], но юный возраст исследуемого индивида (17–25 лет) склоняет нас к мысли о равномерном патологическом раннем закрытии швов в периоде второго детства – пубертатного возраста. Головной мозг и, соответственно, череп практически достигают своих дефинитивных размеров в периоде первого детства [Безруких и др., 2003]. Тем не менее последнее незначительное увеличение размеров головы происходит в подростковом возрасте в период полового созревания. При закрытых к этому возрасту швах черепа, ростовые процессы могли сопровождаться сильными головными болями, которые и послужили причиной для трепанации. Стоит, однако, отметить, что пальцевидных вдавлений на внутренней поверхности черепа, которые обычно сопутствуют повышенному внутричерепному давлению, на теменных и затылочных костях отмечено не было, лобная кость не сохранилась.

Похожий случай трепанации, связанный с ранней облитерацией швов черепа, описывают С.М. Слепченко с соавторами. Ими был изучен череп ребенка 8–10 лет, происходящий из раннесредневекового могильника Притобо-лья [Слепченко и др., 2013]. Здесь ранняя облитерация сагиттального шва черепа, вероятно, была спровоцирована искусственной кольцевой деформацией, что привело к повышению внутричерепного давления. По всей видимости, для облегчения состояния ребенка, ему была проведена трепанация левой теменной кости, которую, судя по отсутствию следов заживления, ребенок не пережил.

Заключение

До последнего времени черепа с трепанационными отверстиями с территории Юга европейской части России, датирующиеся ранним железным веком, были известны только из памятников, оставленных сарматскими племенами (см. список: [Перерва и др., 2020, с. 146]). В этих работах авторы связывают появление необходимых для проведения трепанации навыков с греческим влиянием на скифо-сарматский мир. В настоящем исследовании впервые обсуждается трепанация черепа, принадлежавшего молодой женщине, погребенной на территории могильника, оставленного представителями меотской археологической культуры. Редкость находки предполагает отсутствие устойчивой традиции операций такого рода в меотской среде. Локализация памятника допускает как тесные связи с греками, так и активное взаимодействие с варварским миром кочевников. Трудно оценить уровень взаимодействия меотов с греками. Нет никаких сомнений, что торговые связи с меотской “глубинкой” у греков появляются очень рано. Греческий импорт в погребениях Старокорсунского городища фиксируется уже в VI–V вв. до н.э. [Лимберис, Марченко, 2015, с. 300]. Еще более сложным представляется вопрос о взаимодействии меотов с сираками. Часть авторов считает, что сарматское проникновение в меотскую среду происходит не ранее II в. до н.э. (см., напр.: [Анфимов, 1985; 1986; Берлизов и др., 1995]). Другие же склоняются к версии о том, что кочевники сарматского круга проникают в степи Кубани уже в IV в. до н.э., а в III в. до н.э. происходит укрепление меото-сиракского союза (или завоевание сарматами меотов) с постепенным ослаблением торговых отношений с Боспорским царством [Анфимов, 1951; Смирнов, 1952, с. 3; Десятчиков, 1974, с. 13– 14; Марченко, 1996]. Косвенно о столкнове- ниях меотов с сарматами свидетельствует появление в это время укрепленных городищ [Виноградов, 1965, с. 112; Марченко, 1996, с. 116]. По датировке, способу исполнения, и, вероятно, причине проведения, трепанация, обнаруженная на могильнике Старокорсунс-кого городища № 2 аналогична случаю, обнаруженному в могильнике Быково. Учитывая тесные взаимодействия меотов с Боспором, операция могла быть произведена пришлым в среду меотов жителем Боспорского царства, не исключен также и вариант проникновения медицинских знаний из сарматской среды. Трепанационное отверстие могло быть выполнено и одним из представителей меотской общности. Так как на сегодняшний день антропологически данное население изучено слабо, пока этот вопрос остается открытым.