Планировки поселений Северо-Западного Крыма во второй половине I в. до н. э. – первой четверти I в. н. э.

Статья, представляемая вниманию читателя, является второй в цикле заметок о застройке позднескифских поселений Северо-Западного Крыма. В первой из них (Антонов, 2017а) был рассмотрен внешний облик поселений наиболее раннего (археологически различимого) этапа их существования – второй половины II – первой половины I в. до н. э. Тема настоящей статьи – планировки второй половины I в. до н. э. – первой четверти I в. н. э. Еще одна заметка, готовящаяся к печати, посвящена поселениям во второй четверти I – начале II в. н. э. (Антонов, 2021, в печати), четвертая статья будет посвящена поиску общих черт в застройке рассматриваемых памятников и аналогиям. Задачи цикла – выделение главных характеристик позднескифской застройки в регионе, проверка рабочей гипотезы о преемственности планировок http://doi.org/10.25681/IARAS.0130-2620.264.346-365

на протяжении всего «позднескифского» периода, сравнение облика поселений Северо-Западного Крыма с синхронными памятниками соседних регионов.

Вопросы хронологии и синхронизации строительных остатков и горизонтов подробно рассматривались в другой работе ( Антонов , 2018а), что избавляет от необходимости снова уделять им внимание. Здесь есть смысл лишь повторить основные выводы, не погружаясь в детали аргументации. Во-первых, к периоду от середины I в. до н. э. до первой четверти I в. до н. э. можно отнести строительные периоды пяти поселений региона: Чайки, Кара-Тобе, Калос-Лимена, Южно-Донузлавского и Беляуса (на последних двух – предположительно). Кроме того, этим же временем датируются участки застройки на Кульчуке и один дом Керкинитиды. На еще одном поселении, исследованном раскопками, – Тар-панчи – строительные остатки рассматриваемого времени не выделены (Там же. С. 10, 11. Табл. 1).

В двух случаях – на Чайке и Кара-Тобе – можно выделить более «узкие» строительные горизонты: граница между чайкинскими периодами II и III соответствует рубежу между кара-тобинскими горизонтами 2B и 2C. Она маркируется появлением светлоглиняных остродонных амфор с профилированными ручками ( Антонов , 2017б. С. 232; 2018а. С. 6) – типа С III ( Внуков , 2003. С. 102–117), бытование которого начинается в 20–15 гг. I в. до н. э. ( Внуков , 2006а. С. 140–142, 154). Поэтому именно застройку Чайки и Кара-Тобе следует рассматривать в первую очередь.

Планировка Чайки и Кара-Тобе в середине – 20–15 гг. I в. до н. э.

Во втором позднескифском периоде (середина – 20–15 гг. I в. до н. э.) Чайка в целом сохраняет прежнюю структуру ( Попова , 2017. С. 261. Рис. 2)¹: многокомнатные дома блокируются в кварталы, большинство которых от соседних блоков отделены улицами. Кварталы пристроены изнутри к внешним стенам поселения, их ориентация близка сторонам света, хотя и не всегда выдерживается четко. В прежнем виде продолжает существовать и «цитадель» поселения (Там же. С. 269). Изменения главным образом связаны с переустройством внешних укреплений. Так, южная и восточная оборонительные стены укрепляются с внутренней стороны дополнительными поясами ( Яценко , 1970. С. 32, 34; Попова , 1991. С. 39, 40; 2017. С. 275). Полностью закрываются северный и южный входы в поселение, к которым вели Вторая и Первая западные улицы. Южный вход перегораживает новый участок стены ( Попова , 2017. С. 274, 275), северный загораживает башня (помещение 106) ( Яценко , 1975. С. 379,

380; 1983. С. 48; Попова , 2017. С. 275)². Закладывают и калитку в южной стене ( Попова , 1991. С. 45, 58).

Самые заметные перестройки наблюдаются в западной части поселения. Выход с Центральной улицы защищается еще одной башней (помещение 124) ( Попова , 1998. С. 183). Здесь также возникает новая линия обороны: башня (помещение 138) и отходящая от нее оборонительная стена. Между новой и изначальной западной стеной поселения остается пустое пространство, что позволяет Е. А. Поповой считать новую стену протейхизмой. Вход на поселение переносится в северо-восточную часть, где его прикрывают башни (помещения 128 и 138) ( Попова , 2009. С. 118; 2017. С. 275–278).

Закрытие северного и южного выездов из поселений превратило Вторую и Первую западные улицы в тупики. Кроме того, площадь Первой западной улицы частично застраивается ( Попова , 2017. С. 286, 287).

Комплекс «предместья» Чайки во втором периоде восстанавливается после разрушения и несколько расширяется ( Попова, Коваленко , 2005. С. 84–88; Попова , 2009. С. 119).

Первоначальная планировка Кара-Тобе (рис. 1) середины I в. до н. э. (горизонт 2A) сохранилась плохо, поэтому ее можно охарактеризовать только в общих чертах. Продолжают использоваться некоторые сооружения, сохранившиеся от понтийской крепости (башня, пом. 31). Те немногие дома, которые поддаются хотя бы примерной реконструкции, многокомнатные, комнаты располагаются вокруг дворов. Кладки ориентированы по сторонам света, с небольшим отклонением оси север – юг к западу. Возможно, опорой для планировки выступали стены, сохранившиеся от понтийской крепости. Там, где они уже не возвышались над поверхностью, ориентация домов более свободная ( Антонов , 2017б. С. 225, 226. Рис. 1).

Блокировались ли дома в кварталы, неясно. Однако зафиксированы незастроенные вытянутые по сторонам света пространства, которые могли быть улицами. Одна из них тянется с севера на юг, между пом. 41 и 36. Вопрос о том, было ли поселение укреплено изначально, остается нерешенным.

В какой-то момент до 20–15 гг. до н. э. (горизонт 2B) в центральной части Кара-Тобе возводится «цитадель». Ее стены огораживают почти квадратный участок – 35 × 34,5 м ( Внуков , 2011. С. 68, 69). Стены «цитадели» ориентированы параллельно стенам башни, которая оказалась почти в центре нового укрепления. Часть домов, предшествовавших укреплению, оказывается внутри нее, а между их внешними стенами и новой оградой образуются незастроенные узкие пространства ( Антонов , 2017б. С. 225–227. Рис. 2).

Вокруг башни оставляют вытянутые незастроенные участки – их используют в качестве улиц ( Внуков , 2011. С. 68, 69). Новые дома многокомнатные, пристраиваются к стенам «цитадели» изнутри, в два ряда. Комнаты группируются вокруг дворов ( Антонов , 2017б. С. 225–227. Рис. 2).

Вопрос о месте въезда в «цитадель» остается открытым ( Внуков , 2014. С. 25). В северо-восточном ее углу есть калитка, но она не могла быть основным

Рис. 1. Планировка Кара-Тобе в середине – 20–15 гг. I в. до н. э.

входом в укрепление. Наиболее вероятное месторасположение главного въезда – северо-западный угол «цитадели».

Застройка за пределами «цитадели» продолжает существовать. О существовании внешних укреплений ничего неизвестно.

Таким образом, для планировки Чайки и Кара-Тобе середины – 20–15 гг. I в. до н. э. можно выделить несколько общих черт. На обоих поселениях проводятся работы, направленные на усиление обороноспособности. Основу планировки составляют многокомнатные дома, блокирующиеся в кварталы (на Кара-Тобе таким кварталом можно признать «цитадель»). Заметно стремление выдержать единую ориентацию построек по сторонам света.

Важно отметить преемственность планировки Чайки по отношению к застройке периода второй половины II – первой половины I в. до н. э.

Планировка Чайки и Кара-Тобе в 20–15 гг. до н. э. – 16–23 гг. н. э. (рис. 2)

На Кара-Тобе сразу после 20–15 гг. до н. э. (горизонт 2C) ремонтируются стены «цитадели»: на востоке и юге к ней изнутри пристраиваются дополнительные панцири, на севере перекладывается ее участок, на северо-востоке закладывается калитка.

К горизонту 2C относится застройка из многокомнатных домов – как внутри «цитадели», вплотную к ее стенам, так и за ее пределами, но на некотором расстоянии от стен центрального укрепления. Пространство между помещениями, сохранившимися с горизонта 2А, и стенами «цитадели» перегораживают новыми кладками.

Следы некоторого запустения фиксируются только в восточной части «цитадели» – там устраивается несколько хозяйственных ям. Но насколько продолжительной была эта фаза, неясно: строительные остатки на этом участке очень плохо сохранились ( Антонов , 2017б. С. 227–229. Рис. 3).

Улицы вдоль всех стен башни продолжают существовать, более того, от этого горизонта на них сохранилось несколько уровней галечной подсыпки ( Внуков , 2006б. С. 92; 2010. С. 56; 2012. С. 31).

Ближе к концу рассматриваемого времени (горизонт D) «цитадель», очевидно, теряет свою оборонительную функцию. Так, на севере и на юге с внешней стороны к стенам укрепления пристраиваются новые помещения, одно из помещений дома № 3 расширяется за счет северной стены «цитадели», восточную стену «цитадели» перекрывает стена нового помещения и вымостка. При этом по сравнению с горизонтом С наблюдается вполне определенная преемственность: главные звенья планировки – многокомнатные дома, многие из них продолжают существовать с предыдущего горизонта, хотя и со следами ремонта и перестроек ( Антонов , 2017б. С. 229, 230. Рис. 4).

Основы планировки Чайки в периоде III сохраняются ( Попова , 2017. С. 261. Рис. 3): в центре находится «цитадель», многокомнатные дома блокируются в кварталы. В то же самое время происходят некоторые изменения, нарушающие упорядоченность планировки.

По аналогии с Кара-Тобе и исходя из логики развития поселения³, началом периода можно датировать следы локального ремонта укреплений Чайки. Они фиксируются у противотаранного пояса башни в «цитадели» (Там же. С. 265). В квартале Юг-I, в пределах помещения 77, к южной оборонительной стене пристраивается новый дополнительный пояс ( Попова , 1991. С. 40).

Вероятно, к более позднему времени, но в рамках того же периода III, следует относить признаки некоторого пренебрежения укреплениями. Так, по мнению Е. А. Поповой, теряет свое значение «цитадель»: постройки вдоль ее северной и восточной стен разбираются, на их месте возводятся какие-то другие конструкции, от которых мало что сохранилось, а также устраиваются хозяйственные ямы ( Яценко , 1970. С. 34; Попова , 2017. С. 269).

Рис. 2. Планировка Кара-Тобе в 20–15 гг. до н. э. – 16–23 гг. н. э.

Видимо, теряет свою роль внешняя оборонительная стена. В частности, за ее пределы выходят дома квартала Запад-I: к комплексу из помещений 118, 123 и 131 пристраиваются снаружи (с запада) новые помещения 135 и 136. С севера к этому дому пристраивается новый комплекс – из помещений 130, 133, 129 и 129₁. Своей западной частью новый дом перекрывает оборонительную стену ( Попова , 1991. С. 39; 2017. С. 289, 290, 295). Новые постройки возникают к западу и северу от квартала Запад-II. В целом позднескифское поселение занимает максимальную за свою историю площадь.

В периоде III нарушается упорядоченность внутренней застройки Чайки ( Яценко , 1970. С. 34). Например, одно из помещений квартала Юг-I (24) перекрывает Южную улицу ( Попова , 2017. С. 284). На площади Первой западной улицы появляется новый жилищно-хозяйственный комплекс (пом. 79, 90, 75,

80, 77) и предполагаемые торговые лавки (пом. 84, 85, 88) ( Яценко , 1974. С. 368; Крыжицкий , 1982. С. 137; Попова , 1991. С. 55–57; 2017. С. 269)

Однако в других частях поселения есть признаки благоустройства. Наблюдается каменное мощение на Первой и Третьей западных улицах ( Попова , 1991. С. 57; 2017. С. 295, 299, 300). Вдоль западной стены квартала Запад-I устраивают новую улицу – Третью западную ( Попова , 1996. С. 71, 73; 1998. С. 188; 2017. С. 279, 295, 297–300).

К третьему периоду относится также крупное изолированное помещение 100 в Юго-западном квартале (существовало ли оно ранее, не совсем ясно). Его планировка – «типа мегарон» – позволила предположить, что оно имело общественное (культовое?) значение ( Попова , 1991. С. 52; 2017. С. 294)

Дом в «предместье» Чайки в третьем периоде частично восстанавливается. Однако плохая сохранность строительных остатков не позволяет детально проследить его планировку ( Попова, Коваленко , 2005. С. 84–88; Попова , 2009. С. 119).

Из сказанного выше можно сделать следующие выводы. Планировки Чайки и Кара-Тобе 20–15 гг. до н. э. – 16–23 гг. н. э. демонстрируют преемственность по отношению к предыдущему отрезку времени (середина – 20–15 гг. I в. до н. э.). В их основе лежат многокомнатные дома, блокирующиеся в кварталы. Сохраняется ориентация по сторонам света. Зафиксированы улицы с каменным мощением (Чайка) или галечной подсыпкой (Кара-Тобе). Укрепления ремонтируются сразу после 20–15 гг. до н. э.: на Кара-Тобе эта временная привязка зафиксирована отчетливо, на Чайке она реконструируется по аналогии и из логики развития поселения. Ближе к концу периода жители поселений начинают пренебрегать оборонительными сооружениями: застройка частично перекрывает их, частично выходит за их пределы.

Планировка Калос Лимена во второй половине I в. до н. э. – первой четверти I в. н. э.

В рассматриваемое время Калос Лимен достигает максимальных за свою позднескифскую историю размеров. Остатки застройки ( Уженцев , 2006. С. 161. Рис. 25; С. 190. Рис. 55) открыты как в цитадели, в пределах внешних крепостных стен («городище»), так и за их пределами («пригород») ( Кутайсов, Уженцев , 1997. С. 55; Уженцев , 2006. С. 101). Между тем планировка ни одного из домов второй половины I в. до н. э. – первой четверти I в. н. э. не подлежит достоверному восстановлению ( Уженцев , 2006. С. 102), поэтому сложно говорить и о планировке поселения в целом.

Тем не менее некоторые выводы сделать можно. Единицами застройки выступали многокомнатные дома. Некоторые из них пристроены изнутри к оборонительным стенам – как цитадели, так и внешним. В этих случаях позднескифские дома сохраняли ориентацию, характерную для херсонесского периода: по сторонам света в восточной части памятника и по оси ССЗ – ЮЮВ – в западной (Там же. С. 101).

На «городище» дома блокируются в кварталы, которые разделены улицами, вымощенными камнем ( Кутайсов, Уженцев , 1991. С. 91; 1993. С. 60; Уженцев, Кутайсов , 1995. С. 161; Уженцев , 2006. С. 101; Смекалова, Кутайсов , 2017.

С. 254). Там, где греческие кладки не сохранились, дома располагались хаотично, а их ориентация на 30–40° отклонялась от планировочной сетки греческого периода. Некоторые участки пустовали – незастроенные пространства выявлены в центре городища, а также вдоль внешнего оборонительного периметра цитадели ( Уженцев , 2006. С. 101). Последнее обстоятельство можно объяснить тем, что скифы пытались таким образом сохранить обороноспособность цитадели. Отсутствие застройки на других участках в центре городища объяснить сложно.

Планировка «пригорода» была хаотичной. Здания блокируются в небольшие «хутора», которые находились на разных расстояниях от внешних стен ( Кутайсов, Уженцев , 1997. С. 55; Уженцев , 2006. С. 101).

В описываемое время поздние скифы продолжали использовать херсонес-ские укрепления. Хотя в цитадели прямых свидетельств такого использования нет, об этом говорят полоса незастроенной территории вокруг укрепления (см. выше) и устройства рва у одной из ее башен (см. ниже). На внешних стенах поселения следы ремонта сохранились – это новые, надстроенные сверху, ярусы кладок из необработанного камня ( Уженцев , 2006. С. 54, 56).

Новыми элементами обороны становятся рвы и валы. Раскопками открыты участки рвов на северо-западной и восточной границах городища. Но, судя по описаниям XIX в., они опоясывали городище по всему внешнему периметру. Неширокий ров прикрывал в I в. до н. э. и северо-восточную башню цитадели (Там же. С. 55, 57). К концу периода рвы на некоторых участках были почти доверху засыпаны ( Уженцев , 2006. С. 57; Смекалова, Кутайсов , 2017. С. 254), почти до основания разбирается башня 5 на северо-восточном углу цитадели ( Кутайсов, Уженцев , 1994. С. 177). Кроме того, и сами стены цитадели (?) оказались «утоплены» в более поздних культурных напластованиях ( Смекалова, Кутайсов , 2017. С. 254).

Очевидно, что планировка Калос Лимена второй половины I в. до н. э. – первой четверти I в. н. э. демонстрирует те же тенденции, что и застройка Чайки и Кара-Тобе. Так, в границах оборонительных стен ее можно назвать упорядоченной: основа застройки – многокомнатные дома, сблокированные в кварталы, на отдельных участках выдерживается единая ориентация, выделена цитадель, в основе которой – херсонесское укрепление. Есть и тенденция к усилению обороноспособности (ремонт стен, устройство рвов и валов), которая затем сменяется некоторым упадком фортификационных сооружений (засыпка рвов). К сожалению, пока что на имеющихся материалах на Калос Лимене более детально датировать этапы усиления и запустения укреплений невозможно, но общая тенденция, как представляется, очевидна. Неясной остается и детальная датировка «пригорода» – нельзя исключать, что он появляется в то же самое время, когда перестает использоваться часть укреплений, как это предполагается на Чайке.

Планировки других поселений Северо-Западного Крыма во второй половине I в. до н. э. – первой четверти I в. н. э.

На Тарпанчи , как уже отмечалось, застройка рассматриваемого времени не выявлена. Можно лишь предположить, что так же, как и на других памятниках, к концу периода укрепления на этом поселении уже не используются.

Во всяком случае, находки этому предположению не противоречат ( Антонов , 2018б. С. 61).

На Кульчуке открыты три участка застройки второй половины I в. до н. э. – первой четверти I в. н. э. ( Ланцов , 2010а. С. 143. Рис. 2) Поздние скифы используют северо-западную угловую башню 2 греческой усадьбы 2 ( Ланцов , 2010а. С. 145, 146, 149; 2012. С. 79). К югу от нее находится участок плотной застройки из нескольких помещений, сблокированных друг с другом. Стены помещений ориентированы примерно в одном направлении, по сторонам света ( Ланцов , 2009. С. 15–19. Рис. 5; 2010а. С. 143. Рис. 2). Что-то более определенное сказать об этой застройке нельзя до более полного ее раскрытия.

Второй участок позднескифской застройки открыт в северо-восточном углу той же усадьбы. Там выявлены два помещения, пристроенные к внешней ограде греческой усадьбы ( Ланцов , 2008. С. 13–15).

Третий участок застройки примыкает снаружи к внешней ограде греческой усадьбы 3. Он датируется несколько более поздним временем – первой половиной I в. н. э. ( Ланцов , 2011. С. 72).

О датировке рва, участок которого открыт на Кульчуке, информации пока недостаточно. С. Б. Ланцов, считает, что его засыпали уже в середине I в. до н. э. ( Ланцов , 2010а. С. 150; 2012. С. 87, 89) Впрочем, эту дату он не подкрепляет подробной аргументацией, так что, по аналогии с другими поселениями, можно предполагать более позднее время засыпки.

На Южно-Донузлавском поселении к рассматриваемому времени можно предположительно отнести два «здания»⁴ (А и Д)⁵ и отдельные кладки раскопа I ( Дашевская , 1960. С. 21; 1961а. С. 54–56; 1961б. С. 17–19; 1962. С. 16; 1964. С. 52, 53), остатки пяти «зданий» (А,⁶ Б, В, Г) раскопа V ( Дашевская , 1967а. С. 13, 16, 17; 1968. С. 10, 22; 1969а. С. 7, 8, 10; 1970а. С. 4; 1972. С. 65), а также часть еще одного дома, открытого на раскопе III ( Дашевская , 1969а. С. 12)⁷.

Сохранность помещений раскопа I, который находится в центральной части поселения, плохая, поэтому застройку можно охарактеризовать только в общих чертах. Сохранились остатки двух домов, один из них многокомнатный («здание» А) (Дашевская, 1960. С. 11–21), о количестве комнат второго («здание» Д) ничего нельзя сказать – сохранился лишь угол одного из его помещений (Дашевская, 1961б. С. 15–17). Интересно, что ориентация этих «зданий» не совпадает. Дом А выстроен с небольшим отклонением от сторон севера, кладки дома Д – почти строго по сторонам света (насколько можно судить по сохранившимся фрагментам). При этом еще три кладки того же периода, открытые в северо-западной части раскопа (Дашевская, 1968. С. 9, 10), ориентированы так же, как и стены дома А.

Раскоп V был расположен за пределами территории, огороженной валом и рвом, в юго-восточной части поселения. Там сохранность строительных остатков лучше. Застройка на участке появляется только после середины I в. до н. э. ( Дашевская , 1966. С. 119; 1969б. С. 297; 1972. С. 62). Она состоит из многокомнатных домов, сблокированных друг с другом. Ориентация стен в целом выдержана в одном направлении (ССВ – ЮЮЗ), хотя отдельные кладки могут и отклоняться от нее ( Дашевская , 1967а. С. 11, 12, 15, 16; 1968. С. 17; 1969а. С. 6, 7, 10; 1970а. С. 2). Интересно, что этот участок застройки был, судя по всему, огражден общей стеной⁸ ( Дашевская , 1967б. С. 65–66; 1970б. С. 256). Но, в отличие от оборонительных стен на Чайке и Кара-Тобе, дома не пристроены к этой стене вплотную ( Дашевская , 1969а. С. 12).

Раскоп III также расположен за пределами скифского рва. Там открыта только часть одного мнокомнатного дома. Он ориентирован, как и большинство построек на городище, – по оси ССВ – ЮЮЗ (Там же. С. 6).

Информация о планировке позднескифского Беляуса очень скупа, а его план, к сожалению, так и не был опубликован. К рассматриваемому времени можно предположительно отнести восьмой строительный период этого поселения ( Антонов , 2018а. С. 9), хотя авторы раскопок датируют его всем I в. до н. э. ( Дашевская, Голенцов , 2004. С. 35–37). В это время поселение обнесено рвом и валом. Для него характерны мощеные улицы ( Дашевская , 1994. С. 89; Дашевская, Голенцов , 1999. С. 340), использование некоторых греческих помещений ( Дашевская , 1966. С. 119; Дашевская, Голенцов , 1975. С. 273; Ланцов , 2010б. С. 265) и блокировка домов в кварталы. Один из них – Северный – состоял из семи домов, расположенных вокруг площади, мощенной камнем ( Смекалова, Кутайсов , 2017. С. 360; Кутайсов, Смекалова , 2019. С. 119). Поселение выходит за пределы греческих стен ( Дашевская , 1990. С. 151; Дашевская, Голенцов , 2004. С. 37). Вероятно, в это же время за пределами укреплений, к востоку от них существует «пригород» ( Дашевская, Голенцов , 2005. С. 512; Ланцов , 2011. С. 219; Внуков и др. , 2016. С. 246; Ланцов, Филиппенко-Коринфский , 2020. С. 327).

В начале I в. н. э. ров городища начали заполнять «очажными отбросами». Полностью он был засыпан «не позже чем к середине столетия» ( Дашевская , 1990. С. 150, 153; Дашевская, Голенцов , 2004. С. 37). По мнению других исследователей, засыпка рва началась еще в середине I в. до н. э. ( Ланцов, Филиппенко-Коринфский , 2020. С. 319, 325).

В Керкинитиде к рассматриваемому времени можно уверенно отнести только одно здание – дом IV (Антонов, 2018а. С. 5). Какие-либо позднескифские укрепления не обнаружены (Кутайсов, 1987. С. 10; 1990. С. 122; 2004. С. 129)9. Все это косвенно подтверждает предположение о том, что раскопками открыта только окраинная часть поселения (Антонов, 2017а. С. 112)10. Его планировка во второй половине II в. до н. э. – первой четверти I в. н. э. остается невыясненной.

Суммируем сведения о застройке последних пяти поселений. Очевидно, что они демонстрируют те же закономерности, что и поселения, о планировке которых известно больше (Кара-Тобе, Чайка, Калос Лимен). Так, основу застройки во всех случаях составляют многокомнатные дома (кроме Тарпанчи, где не открыты комплексы этого времени). Ориентация большинства из них одинакова – по сторонам света с некоторым отклонением (часто – по оси ССВ – ЮЮЗ), она соблюдается в подавляющем числе случаев, хотя есть и исключения. На значительной части поселений зафиксирована блокировка домов в кварталы (Бе-ляус, Южно-Донузлавское, вероятно, Кульчук). Застройка в ряде случаев выходит за пределы основных укреплений (Беляус, Южно-Донузлавское, вероятно, Керкинитида). Поселения в начале периода укреплены, к концу же укрепления приходят в негодность (Беляус, вероятно, Тарпанчи и Кульчук).

Подведем итоги. Планировки позднескифских поселений Северо-Западного Крыма второй половины I в. до н. э. имеют ряд общих черт. Описываемое время можно признать периодом расцвета поселений. Они достигают максимальных размеров, вокруг укреплений формируются «посады». Они известны в Калос Лимене, на Беляусе, Южно-Донузлавском, Чайке. Вероятно, именно остатки такого «посада» открыты в Керкинитиде. Как мы видим на примере Чайки, отдельные комплексы за пределами оборонительных стен появляются еще в предшествующее время, но после 20–15 гг. I в. до н. э. этот процесс становится более масштабным. Интересный случай представляет собой «посад» Южно-Донуз-лавского – он имеет собственную оборонительную стену. Расцвет позднескифских поселений во второй половине I в. до н. э. – первой четверти I в. до н. э. противоречит представлению об упадке Крымской Скифии в это время ( Шульц , 1957. С. 72; Пуздровский , 1999. С. 118; Зубарь , 2002. С. 273, 282), на что справедливо указывалось и ранее ( Дашевская , 1954. С. 15; Храпунов , 1991. С. 25, 26; 2004. С. 109).

Планировки поселений выглядят упорядоченными. Заметно стремление выдержать единую ориентацию построек. Единицами застройки выступают многокомнатные дома. Они блокируются в кварталы, которые в большинстве случаев разделены улицами. Дома пристраиваются изнутри к оборонительным стенам. Тем не менее нельзя говорить о регулярной планировке в полном смысле этого термина, как это неоднократно делалось в отношении Чайки ( Крыжицкий , 1982. С. 137; 1993. С. 228; Высотская , 1989. С. 34), впрочем, представление о регулярности застройки этого поселения уже подвергалось критике ( Попова , 2017. С. 260). С другой стороны, не следует и переоценивать хаотичность застройки других поселений ( Кутайсов , 1987. С. 10; Кутайсов, Смекалова , 2019. С. 101). Можно надеяться, что настоящая работа показала неверность этих представлений.

Характерная черта позднескифских поселений – использование греческих сооружений: как отдельных кладок (в том числе оборонительных стен), так и целых построек. В некоторых случаях греческие помещения становятся ядром новой застройки (Калос Лимен, Чайка, Кара-Тобе). И в этих случаях, и в ряде других кладки периода, предшествовавшего приходу поздних скифов, могли задавать общую ориентацию позднескифских построек. Лишь в Керкинитиде нет следов использования греческих построек и кладок,11 но это может объясняться локальными особенности открытого участка застройки – не исключено, что это был лишь «посад».

В начале периода поселения укреплены различными оборонительными сооружениями: стенами, башнями, рвами, валами. Не все поселения имеют «полный комплект» этих элементов фортификации: они могут быть не одновременны, в различных сочетаниях. Но для темы настоящей работы важен сам факт их присутствия. Только на одном памятнике нет следов позднескифских укреплений – это Керкинитида. Но, как уже указывалось, вероятно, там открыта окраинная часть поселения.

К концу периода оборонительные сооружения приходят в упадок: они полностью или частично теряют свое значение, застройка выходит за их пределы. Материалы Чайки и Кара-Тобе позволяют частично проследить хронологию этого процесса. Сразу после 20–15 гг. I в. до н. э. укрепления ремонтируются, а значит, они еще сохраняли актуальность и теряют ее позже.

Пример Чайки показателен и в вопросе о преемственности планировки – поселение наследует принципы застройки, заложенные в предыдущий период, до середины I в. до н. э.

Напрашивается вопрос об античном влиянии на планировки позднескифских поселений и о тесно связанной с ним проблеме аналогий. Но они, как представляется, должны быть рассмотрены после обзора застройки поселений заключающего этапа – второй четверти I – начала II в. н. э. ( Антонов , 2021, в печати). Кроме того, проблема обширна и поэтому требует отдельного исследования. Как уже отмечалось, такая работа планируется в ближайшем времени.