Подход к изучению народного менталитета западноевропейского средневековья

Изучение менталитета народов разных эпох и культур на сегодняшний день вызывает особый интерес. По убеждению медиевистов французской школы Анналов (Ле Гоффа, Э. Ладюри и др.), единая ментальная среда любой эпохи включает ментальные установки представителей разных страт и социальных слоев. При изучении картины мира людей средневековой Западной Европы медиевисты столкнулись с трудностью выявления ментальности безграмотной части населения по причине отсутствия прямых источников, отражающих ее специфику.

Отечественный медиевист А.Я. Гуревич, последователь школы Анналов, предложил подход, «дающий возможность распознать разные уровни и пласты средневековой культуры» [5, с. 98]. Этот подход базируется на идее существования «многослойности и противоречивости сознания» [4, с. 312] западноевропейского средневековья, основными полюсами которого является культура ученых (духовенства) и народа (illitterati). Эта многослойность сознания включается в целостность, представляющую собой ментальный субстрат эпохи.

Данная идея послужила для А.Я. Гуревича причиной поиска следов сознания illitterati через анализ письменных источников, составленных духовенством для многочисленной части необразованного населения. Особенность такой средневековой литературы заключалась в переплетении верований христиан с легендой и сказкой. В процессе развития общественного сознания эти литературные жанры утратили «эстетическую ценность для позднейших времен», следующих за средневековьем [1, с. 159.]. Среди них можно выделить агиографии (описывающих жизнь святых), пинитенциалии (объясняющие разные виды прегрешений), visions (видения потусторонне мира), «примеры» - exempla (нравоучения)

А.Я. Гуревич отмечает особое значение «примеров» для изучения средневекового менталитета, так как в них наиболее ярко представлена народная картина мира. Как известно, церковные службы в средние века проводились на латыни, непонятной безграмотной части населения. Для сохранения и преумножения паствы христианская церковь вынуждена была доносить богословские истины не только на родном для народа языке, но и учитывать их привычные представления о мире.

Исследование «примеров» и других видов подобной литературы привело А.Я. Гуревича к выводу о наличии в народе фольклорно-магической картины мира и конкретно-чувственного восприятия действительности. Духовенство, понимая такое несоответствие установок illitterati христианскому учению, пыталось подстроиться под народный менталитет, внедряя в него элементы христианства.

Магическое сознание невежественного большинства могло воспринимать только привычные стороны этой религии, а все то, что не соответствовало его привычной картины мира «усваивались несравненно хуже» [3, с. 126]. К примеру, духовенство было вынуждено трансформировать языческих богов либо в нечистую силу, либо в святых.

В результате, традиционные представления паствы сливались с новой верой. Последняя усваивались illitterati очень поверхностно, а зачастую искаженно. Мифологическая синкретичность народного сознания сливала в единое понятие колдуна и святого, а также не видела отличия между амулетами, запрещаемыми средневековой церковью и святыми реликвиями. Духовенство, чтобы не потерять паству вынуждено было допускать магию в христианский ритуал. Это приводило к тому, что «грань, отделявшая христианскую магию от того, что осуждалось как maleficia, была слишком неопределенна и подчас ускользала от прихожан» [2, с. 170].

Кроме того, А.Я. Гуревич установил, что магическое мышление прихожан не воспринимало отвлеченные понятия, «в нем общее и абстрактное принимаются исключительно в конкретно образном воплощении» [3, с. 34]. По этой причине духовенство включало в свои проповеди элементы чудесного, представленные сравнениями и живыми образами. Можно сказать, что чудеса являлись основой сюжета всех литературных жанров, написанных духовенством для народа.

Такие метаморфозы приводили к существенной трансформации христианской религии. Это повлияло на интеллектуальное состояние низшего духовенства, «недалеко ушедшего от простонародья … по своей образованности» [3, с. 35]. Проповедь, подстроенная под народный менталитет, препятствовала восприятию основ Нового завета: святость воспринималась посредством «сублимированного и низменного, небесного и земного, жизни и смерти» [3, с. 217].

Анализируя «видения», пинитенциалии, агиографии и exempla, А.Я. Гуревич определил законы коллективного сознания, где над разумом доминируют чувства. Это являлось причиной равнодушного отношения простолюдинов к идеям христианства, зато примеры о чудесных событиях легко воспринимались ими в эмоциональном плане. По той же причине к приметам illitterati относились более серьезно, чем к «божьей воле».

И все-таки, несмотря на трансформацию христианства под народные представления, средневековая церковь постепенно изменяло сознание своих прихожан, внушая восхищение перед подвигом святого, что прививало навыки интроспекции и саморефлексии, оказывая воспитательное воздействие на illitterati.

Таким образом, А.Я. Гуревич не только нашел способ выявления сознания безграмотной части средневекового населения посредством анализа литературных жанров, составленных духовенством для illitterati, но и показал трансформацию христианства под воздействием фольклорномагического сознания народа.