Поиск новой научной парадигмы исследования современной цифровой экономики

E. A. Gasanov,

Head of the Economic Theory Department, Faculty of International Economic Relations, Khabarovsk State University of Economics and Law

M. A. Gasanov,

S. A. Zhironkin,

THE SEARCH FOR A NEW SCIENTIFIC PARADIGM FOR THE STUDY OF THE MODERN DIGITAL ECONOMY

The scientific paradigm determines the effectiveness of basic and applied research. At the same time, the scientific paradigm depends on the adequacy of the research programme to the requirements of the modern economic system. In the study of recent economic processes and phenomena, the main parameters of economic activity are contradictions between the requirements of modern economic realities and the applied theoretical and methodological axiomatic research. In this situation it is necessary to look for new scientific paradigm.

Эффективность фундаментальных и прикладных экономических исследований определяется качеством используемой научной парадигмы. Она зависит от адекватности исследовательской программы требованиям реальной экономической действительности. В связи с этим в исследовании цифровой экономики и новейших ее процессов и явлений, а также других необходимых параметров хозяйственной деятельности просматриваются обостряющиеся противоречия между требованиями экономических реалий и используемой теоретико-методологической аксиоматикой исследования [1].

Понятно, что цифровизация социальноэкономического организма, а также интеллектуализации цифровой экономики едва ли могут быть рационально рассмотрены с помощью методов логических постулатов, возникших в XIX столетии [2]. Заметим, что даже XX век, по существу, мало привнес качественно нового в формировавшиеся классические теории, неоклассические и иные исследовательские экономические программы. В настоящее время сформировалась необходимая «критическая масса» новых экономических явлений и процессов. Они объективируют потребность в поиске нового основания пока еще неопределенной методологической парадигмы исследования современной цифровой экономики.

До сих пор в экономической теории не признается современным «равенство в правах» дискурсивного и рыночного пространства экономических обменов. В российских университетах повсеместно еще не внедрены такие курсы, как «экономика знаний», «информационная экономика», «цифровая экономика», «экономическая психология», «экономическая социология», «экономическая культура», «институциональная экономика», «динамическая генетика», «экономическая идеология» и другие. При изучении этих курсов полагаем более целесообразным концентрировать внимание не на теориях как таковых, а на детализированном изучении источников, условий и факторов роста современной цифровой экономики [3]. При этом отдавая предпочтение конкретно-эмпирическому анализу целесообразно использовать исторический опыт, который позволяет апробировать выдвинуты рабочие гипотезы, выделить универсальные закономерности цифровой трансформации и экономического развития. Полагаем, что необходимо изучение реальных фактов цифровой трансформации. Это предполагает сбор и обработка статической информации, максимально приближаясь к анализу объективной экономической действительности. Во многих сферах современного человеческого познания заключены в основном экономические знания о самом человеке как производителе экономи- ческих благ. Знания такого рода не имеют рыночной природы и соответствующей оценки. При этом их продуктивность непосредственно увязывается с уровнем физического и интеллектуального развития человека. Следует определить, каковы же методологические парадигмы, формирующиеся в современной цифровой экономике? Для полноценного ответа на данный вопрос необходимо дать краткую характеристику действующих в экономической теории исследовательских программ и проектов.

Неоклассическая экономическая теория основывается на методологическом индивидуализме. Суть этого подхода заключается «в первичности» максимизирующего свою субъективную полезность некоего эгоистического индивида. Абстракционизм, предполагаемый в модели поведения человека в современной экономической теории, уже неоднократно подвергался научной критике. Следует отметить, что эта модель до сих пор имеет достаточно сторонников из-за своей логической стройности, рыночной последовательности и определенной теоретической ценности. Альтернативно возникающая неоинституциональная экономическая теория несколько нивелирует остроту неоклассического абстракционизма. Она заменяет принцип максимизации полезности более приемлемой конструкцией «удовлетворительности» экономического результата. Это связано с введением в аналитический аппарат трансакционных издержек. В то же время в ней сохраняется сущностный фундамент неоклассической школы, предоставленный индивидом, который экзогенно «задается» в экономической системе. В этой теории существующее общество «растворено» в личности работающего индивида, что не позволяет оптимизировать свою гамму экономических интере- сов. При этом индивида не удается поставить во главу экономических отношений, придав ему статус некоего ключевого «внутреннего качества». Таким образом, при всей познавательной ценности неоклассических и неоинституциональных концепций они не могут быть методологическим основанием теории современной цифровой экономике.

Марксистский подход к выявлению общих законов рыночного экономического развития базируется на методологическом холизме. Суть постулатов холизма состоит в первичности неких «сверхъестественных сил», выступающих в форме, например, такой общественной субстанции, как стоимость, характеризующаяся общественно необходимыми затратами труда. Здесь же постулируется приоритет интересов общества над интересами индивида. Заметим, что именно марксизму принадлежит известный тезис о том, что «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех». Интересно, что в рамках методологического индивидуализма общество «растворяется» в личности индивида, в системе методологического холизма происходит обратный процесс: личность «растворяется» в обществе. На базе методологического холизма формируется и система новой институциональной экономики, где институты есть продукт для «надличностного» производства. В действительности дело обстоит так, что формальные нормы создаются государством, решение которого априори считается неоспоримым. Результативность «холистического» позиционирования человека в экономике наглядно продемонстрировала российская экономическая история. Следовательно, методологи- ческий холизм вряд ли может быть основой программы аксиоматики современной цифровой экономики. Общее в методологическом индивидуализме и методологическом холизме состоит в том, что, во-первых, индивид здесь как бы «задается», знание дается извне. Оно является либо эндогенным фактором у индивидуалистов, либо экзогенным фактором у представителей методологического холизма. В рамках этих подходов человек выступает как средство решения экономических задач. За труд ему выплачивается заработная плата, которая рассматривается предпринимателем как затрата на используемую рабочую силу.

Ясно, что такой затратный подход объективно не может привести предпринимателей к стройной стратегии инвестирования в данный капитал, к глубокому, а не «утилитарно-фрагментарному» пониманию роли человека в современной экономике. Во-вторых, исследовательские программы индивидуализма и холизма направлены на рыночно ориентированный результат. Они пренебрегают дискурсивным экономическим пространством. С одной стороны, в этом нет ничего предосудительного, поскольку положительная экономическая прибыль фирмы есть свидетельство всемирной поддержки потребителей. Но с другой – «рыночному фундаментализму» вряд ли имманентен «генотип» гуманизации экономической деятельности. Об этом свидетельствуют отрицательные экстерналии, к которым рыночная система индифферентна, порождая явное безразличие у предпринимателей. Обобщающим итогом краткой характеристики существующих методологических программ, в рамках ко- торых осуществляется исследование проблемы современной цифровой экономики, является вывод об их неадекватности требованиям интеллектуализации и инновационных процессов. Становление методологии исследования современной цифровой экономики должно осуществляется в принципиально новых «координатах» человеческого измерения». Действительность современной экономической деятельности как условие, цели и средства созидательной деятельности является и системой координат для возникновения новой исследовательской программы. Данная программа может быть названа методологическим «антропоцентризмом». В его основании находится не максимизирующий свою полезность «эгоистический индивид» и не абстрактное общество, а интеллектуальное развитие личности, предстающей одновременно и в качестве индивида, и в качестве члена различных социальных групп и общества в целом. Здесь нет «разрыва» между личностью и обществом:

• а)    личность предстает как «свернувшееся» общество;

• б)    общество, в свою очередь, выступает как «развернутая» личность.

Выражая описанную концепцию методологического антропоцентризма терминами хозяйственной практики, можно сказать, что интересы личности от индивида должны корреспондироваться с его же социальными интересами. Этот подход нацеливает на кардинальную модификацию глобального экономического пространства. При этом сегодня приоритетом пользуется рыночно ориентированная система ценностей. Заметим, что суть этой модификации заключа- ется в целенаправленном формировании отраслей и секторов цифровой экономики, производительное использование которых реально обеспечит многопрофильное развитие индивида. Речь идет об известном дискурсивном экономическом пространстве, в рамках которого создаются новые знания. Эволюцию и существенные характеристики методологических научных парадигм, обосновывающих логику и направленность экономического развития.

Значение нового методологического концепта в исследовании новых факторов цифровой экономики высвечивается, прежде всего, в следующих теоретических и прикладных аспектах. Методологический «антропоцентризм» нацеливает на междисциплинарный подход к проблеме интеллектуализации цифровой экономики и всех ее факторов. Это имеет ключевое значение для выявления новых знаний в области рассматриваемого предмета. Несмотря на то что все новые факторы цифровой экономики отражаются в сознании человека в качестве явления хозяйственной действительности, тем не менее, здесь существует множество межпредметных и междисциплинарных срезов и познавательных аспектов.

В частности, рассматриваемые институциональные условия возникновения и развития новых факторов едва ли могут обойтись без рекомендации экономической психологии в области преодоления «оборонительного» мышления работников фирмы, а также в сфере формирования у них устойчивой мотивации к высококвалифицированному творчеству. Даже при всех научных рекомендациях институциональной экономической теории едва ли удастся со- здать высокоэффективную систему корпоративного дискурса. Во-первых, возможно ли как таковое понимание интеллектуальной деятельности без использования соответствующих положений экономической культуры и философии в современной цифровой экономике? Во-вторых, концепция методологического «антропоцентризма» является фундаментальным основанием для генетического, а не только рыночнофункционального подхода к исследованию современной цифровой экономики и новых и ее факторов. Наличие многосубъектных и многообъектных структур новых факторов нацеливает на поиск их онтологических основ и внутренних противоречий, анализ различных уровней формирования и развития новых факторов, выявление каузальных связей и отношений в современной цифровой экономике. Следовательно, методологический «антропоцентризм» вполне может стать базисной основой исследовательской программы цифровой экономики.

В современных условиях актуализируются проблемы методологического обновления экономической теории. Какие парадигмы можно выделить с позиций сегодняшнего дня в экономической теории? Первая - целостная политика - экономическая картина представлена классической экономической теорией индустриального общества. Используя традиции естественных наук, особенности ньютоновской физики, классики экономической теории предложили воспринимать рыночную экономику как мир богатства. В достижении и превращении форм богатства, его распределении они искали универсальные объективные законы и закономерности, на основе которых стремились объяснить и предвидеть основные тенденции экономического развития общества. Объяснение источника богатства с точки зрения труда заложило новую норму поведения – стоимость, которая провела грань между экономической эффективностью и справедливостью. В стоимости, кроме всего прочего, фиксировалась социальная, экономическая, правовая и нравственная основа взаимодействия членов общества. Значимость взаимодействия определялась трудовым участием, а не сложившейся стратификацией населения (кастово-сословной дифференциацией). В интерпретации классической школы нашла свое отражение экономическая теория. Она не только на абстрактно-понятийном уровне целостно зафиксировала, в том числе через обобщение достижений других наук, политико-экономическую систему, но и определила историческую тенденцию ее эволюции. Дальнейшее развитие классическая школа получила в марксизме. Здесь не только сохраняется, под влиянием гегельянства усиливается установка на сущность, закон, закономерности смены стоимостных форм богатства и отношений, в конце концов, на теорию, в которой задача дополняется поиском внутренних причин саморазвития капитала. Новизна подхода состоит в объединении исторического и логического, в чём проявился ответ марксизма на вызов исторической школы.

Введенный марксизмом принцип историзма позволяет общий, универсальный характер законов модифицировать в законы специфические, определив тем самым границы действия этих общих законов и своеобразие их появления. Серьезным испыта- нием для классической экономической теории явилась критика ее со стороны исторической школы. Представители этого направления стали родоначальниками ан-тисциентистской традиции в экономике, ориентирующие исследователя, прежде всего, на богатую фактами гуманитарную основу экономического знания. Для них экономика – это, в первую очередь, мир хозяйства, опосредованный историкокультурными ценностями. «Само формирование исторической школы в противовес классической, – писал Н. Д. Кондратьев, – было фактом огромного значения для развития методологии социальной экономии. Это формирование потребовало, по существу, в истории социальной экономии впервые отчётливого и критического осознания самой проблемы методов экономического исследования» [4, с. 270]. Знаменитый «спор о методе», особенно остро проявившийся в полемике между Г. Шмоллером и К. Менгером, не привел к утверждению нового методологического канона [5]. В то же время он дал импульс расчленению единой науки об экономике на две части:

• а)    первую, утверждающую в познании абстрактные дедуктивные начала («рикардианский порок»);

• б)    вторую, отстаивающую целостность, специфичность и многообразие хозяйственных культур («шмоллеровский порок»).

В экономической теории новый пара-дигмальный сдвиг связан с возникновением маржинализма. Пространство хозяйствующего субъекта, который сам активно вовлечен в экономическую деятельность, было положено в основу знания происходящих процессов. Поиск объективных, сущност- ных, причинно-следственных связей был заменен поиском рациональных функциональных связей на уровне явлений, которые выступают результатом деятельности хозяйствующих субъектов. Общая основа социально-экономического организма неоклассиками была редуцирована до уровня среднестатистического экономического агента, имеющего определенный набор предпочтений и корыстные мотивы максимизации полезности поведения. С появлением в свет работы А. Маршалла учебная дисциплина «политэкономия» заменяется «экономикс» с ее политической философией и аналитическим техникофункциональным аппаратом [6]. Это понятие стало символом и названием новой науки. Отныне стали апеллировать не столько к экономической науке, сколько к науке как процессу в освоении познаний экономического профиля. Последняя у неоклассиков складывается из отдельных «коротких цепочек» частных отдельных теорий, охватывающих короткие промежутки времени, на что ориентирована философия позитивизма. Примечательно то, что, определяя экономическую теорию как «ящик инструментов», неоклассики способ выбора инструментов вообще не относят к компетенции науки, а в большей степени ориентируют на здравый смысл исследователя. К этому надо еще добавить, что целостное теоретическое знание в начале XX в. стало трансформироваться в ряд таких самостоятельных специальных наук, как политология, менеджмент, социология, экономическая история, история экономических учений. Таким образом, под влиянием научных специализаций и использова- ния в производстве экономического знания частных методов экзотерической направленности это знание приобретает черты ка-лейдоскопичности, фрагментарности и статичности. Из этих фрагментарных «лоскутков» невозможно воспроизвести целостный образ, целостную политико-экономическую и социальную картину.

Теория Дж. Кейнса под влиянием противоречий, существующих в реальности и в знании, расширила горизонты анализа, но уже за счет изменения в «защитной» оболочке [7]. Пространство деятельности субъекта, – так можно охарактеризовать теоретический подход Дж. Кейнса и его последователей. Включение в исследовательское поле макроэкономической проблемы наметило его сближение с неоклассической и марксистской теориями.

Разного рода острота и глубина проблемы реальности, логические парадоксы активизировали во второй половине XX в. деятельность как традиционных, так и новых научных школ и направлений:

• 1)    неокейнсианства и посткейнсианства;

• 2)    институционализма и нового институционализма;

• 3)    неошумпетерианства и радикальной политэкономии;

• 4)    международной политэкономии и футурологии.

Однако эта пестрота мнений снова потребовала обращения к философско-методологическому основанию экономической науки. В 1980-е гг. философско-методологические дискуссии переросли в методологический бум, в котором явно просматривается и идея формирования метапарадигмы на междисциплинарной основе.

У. Баумоль продолжил начало новой дискуссии с целью подвести итоги достижения экономической теории за прошлый век [8]. И хотя он сам называет свою попытку наглой, все же общая оценка достижений фундаментальной части науки в экономике очень скромна. Парадокс очевиден – кардинальные изменения в мире никак не зафиксированы в теории, не обеспечив тем самым прорывов в экономической науке за прошлый век [9]. Но были сделаны важные накопления, наработки, которые позволяют видеть важные изменения в философско-методологической структуре, других параметрах исследовательской деятельности [10].

Реальная проблема заключается не в формировании перемен извне, а осуществлении этих перемен самой экономической системой. Никакая цифровизация невозможна без преобразования социальных отношений. Необходима реформирования, модификация как социальной, так и экономической структуры. Прогресс – это не просто факт количественных изменений. Это, главным образом, органический рост. Он проявляется в сбалансированном изменении экономических и культурных параметров социальной системы (Ольсевич).