Политические образы России в дискурсивных практиках СМИ Монголии (2000-2013 гг.)

Постоянное увеличение интенсивности взаимодействия между государствами, народами и иными субъектами международных отношений можно признать одной из ведущих тенденций. Причем стратегия взаимодействия зачастую выстраивается на основании существующих образов реальных или потенциальных партнеров по этому взаимодействию. В условиях растущего отчуждения от рядового гражданина сферы реального политического процесса образы и имиджи становятся все более значимыми феноменами процесса конструирования социальной идентичнocти. В этом смысле особую роль игра- ет процесс формирования (конструирования) и трансформации образов стран и народов. Отдельное место в этом процессе занимают СМИ (газеты, телевидение, радио, Интернет), через которые формируются новые способы описания реальности, создаются особые представления о реальности, в том числе об окружающем, внешнем по отношению к собственной стране, мире.

Под дискурсом понимается относительно ограниченный набор утверждений, который устанавливает пределы того, что имеет значение, а что значение не имеет [16, с. 30]. Соответственно дискурсивные практики – это категория, обо- значающая речевую деятельность, осуществляемую в соответствии с требованиями определенного типа дискурса в процессе его производства и воспроизводства. Данная категория подразумевает наличие в нашей повседневной реальности не одного, но множества самых различных типов и видов дискурсов, функционирующих одновременно и пронизывающих социальное пространство в виде автономных, гетерогенных и непрерывных информационных потоков [14]. Под «политическими образами» понимаются представления, знания и оценки объекта восприятия с точки зрения политического контекста ситуации. Формирование политических образов всегда обусловлено соответствующими политическими задачами, стоящими перед субъектами процесса формирования.

В данной работе рассматриваются основные наиболее яркие и широко распространенные политические образы России, формируемые в монгольском информационном пространстве. Источниками для анализа стали материалы наиболее популярных общественно-политических СМИ Монголии: газеты «Өнөөдөр», «Өдрийн сонин», «Зууны мэдээ», «Улс төрийн тойм», интернет-сайты , , ,

Роль России в отношениях Монголии с внешним миром традиционно высока и значительна. Практически любые темы международного взаимодействия Монголии не обходятся без упоминания о российском факторе. Такие ключевые вопросы, как безопасность, социально-экономическое развитие страны, культурно-исторические аспекты, в той иной мере связаны с Россией. При этом стоит отметить, что общий контекст актуализации российской тематики в СМИ Монголии определила активизация политики России на монгольском направлении в 2000-х гг. В рамках общей стратегии внешней политики Москвы, направленной на усиление российского влияния на постсоветском пространстве, были обозначены задачи вывода отношений с Монголией на новый уровень. Одним из заметных итогов такой политики стало подписание в 2009 г. в ходе официального визита в Монголию президента России Д.А. Медведева декларации «О развитии стратегического партнерства» [7]. Кроме того, в 2000-е гг. были широко растиражированы планы крупных российских компаний по инвестированию в экономику Монголии. В итоге именно с 2000-х гг. процесс формирования/воспроизводства политических образов России в Монголии получил дополнительный импульс. Привлекая внимание монгольской аудитории к российской тематике, СМИ пытаются актуализировать проблему оценки роли и значимости России для монгольских политических и экономических интересов. Иными словами, контекст формирования образов России в монгольских СМИ обусловлен в первую очередь задачами политического характера.

Среди распространенных политических образов России в СМИ Монголии, на наш взгляд, можно выделить три наиболее часто встречающихся.

Геополитический дискурс

С начала XX века, когда Монголия обрела независимость от Цинской империи, в монгольской общественно-политической мысли одно из центральных мест стали занимать представления о «китайской угрозе», вероятном поглощении маленькой страны великим южным соседом. В связи с этим Российская империя, а затем и Советский Союз рассматривались в качестве главного внешнеполитического союзника и защитника Монголии. В период социализма расхожим был лозунг «СССР – гарант независимости МНР». И хотя с нормализацией монголокитайских отношений на рубеже 1980–1990-х гг. актуальность военной угрозы со стороны КНР значительно снизилась, а Россия перестала нести ответственность за безопасность Монголии, представления о «китайской угрозе» не исчезли.

Материалы монгольских газет и интернет-порталов, выступления известных политиков и общественных деятелей нередко содержат опасения по поводу возможного включения страны в состав Китая, в том числе и насильственным путем [4]. Помимо представлений о военной угрозе не менее распространенными являются представления об экономической, демографической и культурной экспансии южного соседа [13]. В этом свете автоматически повышается интерес к северному соседу Монголии, который нередко рассматривается как естественный противовес китайскому вызову [6]. Через призму представлений о «китайской угрозе» конструируется образ России как потенциального военного союзника. Здесь отчасти срабатывает указанная выше историческая модель взаимоотношений Монголии со своими географическими соседями. В результате в дискурсивных практиках, связанных с представлениями о «китайской угрозе», Россия видится в качестве безусловного партнера и даже союзника, способного оказать военную и иную помощь.

Однако другой составляющей геополитического дискурса является концепция «третьего соседа», утвердившаяся в монгольской внешнеполитической стратегии в постсоциалистический период [9]. Суть ее сводится к представлениям о внерегиональных государствах и между- народных организациях как о противовесе влиянию в Монголии ее географических соседей – Китая и России. Одной из идейных основ концепции «третьего соседа» является представление о России как потенциальной угрозе (пусть и не такое масштабное, как Китай) безопасности Монголии [1, 8]. Например, импорт большей части (свыше 90%) нефтепродуктов из России видится по меньшей мере вызовом экономической безопасности страны [10, 19]. «Третий сосед» в свою очередь в этой системе взглядов видится олицетворением «добра», сил, питающих к ней только благие чувства и способных «спасти» Монголию от «сил зла» [1]. Такие представления неизбежно препятствуют прагматическому выбору стратегии безопасности.

Относительно низкая оценка роли современной России как одного из факторов национальной безопасности Монголии не вполне коррелирует с данными социологических опросов, регулярно проводящихся в Монголии. На протяжении последних лет, согласно данным социологических опросов, проводимых ведущим монгольским фондом «Сант-Марал», в номинации «Самые лучшие партнеры Монголии» Россия неизменно занимает первое место: 2009 г. – 57,5%, 2010 – 57,2%, 2011 – 51,9%, 2012 – 43,7%, 2013 – 51,1% [20].

Постсоциалистический дискурс

После демократической революции 1990 г. Монголия отказалась от социалистической модели развития и провозгласила курс на построение демократического общества и рыночной экономики. Социализм стал символом старого и регрессивного, демократия и рынок – символами современного и прогрессивного. По сути, руководство страны предприняло попытку кардинальной смены политической идентичности. В связи с этим вполне объяснима политика монгольских политических и интеллектуальных элит, направленная на противопоставление «отсталой эпохи социализма» новой «прогрессивной эпохе демократии и рынка».

Данный взгляд является органической частью постсоциалистического дискурса в Монголии 1990-х гг., согласно которому социализм признавался изначально «чуждым» монголам и монгольской культуре, социалистическое прошлое становилось «исторической ошибкой и трагедией» монгольского народа. В этом видится яркий пример проецирования представлений и идей по поводу настоящего на события прошлого. Тем самым создаются мифы, в дальнейшем призванные легитимировать цели текущей политики. Нахождение Монголии в течение многих десятилетий в сфере монопольного влияния СССР рисуется как крайне негативная ситуация, любое отклонение от которой уже позитивно. Иными словами, какое-либо сближение с Россией как геополитическим преемником СССР рассматривается многими в Монголии как попытка «реставрации социалистического прошлого» [3].

В результате образ России как страны, первой в истории провозгласившей курс на построение социализма, стал ассоциироваться с социалистическим (а значит негативным) прошлым, а многое российское стало синонимом архаичного, отсталого и опасного. Советские (российские) стандарты образования и здравоохранения признаются низкокачественными, изучение русского языка – малоперспективным.

В монгольском обществе широко распространен тезис о том, что страна является образцовым примером перехода от авторитаризма к демократии, от планово-командной к рыночной экономике. В этом дискурсе образ «так и не обретшей демократии», «откатившейся обратно в эпоху авторитаризма» России призван контрастировать с образом Монголии как страны «с развитой демократией». Более того, образ «России социалистической» нередко сливается с образом «России имперской» [2] и «России бандитской» [11, 12], готовой постоянно навязывать свою волю соседям и таящей угрозу монгольской демократии. Фразы «империалистические взгляды в крови у русского человека», «ведение русского бизнеса сопряжено с криминалом и коррупцией» [15] стали обычным клише ряда монгольских СМИ. Отчасти такой образ складывается под влиянием процессов в самой России, в ряде случаев использующей символический капитал советского прошлого, а также негативных явлений, связанных с ведением бизнеса в России.

Цивилизационный дискурс

В 1990-е годы после распада СЭВ и СССР Монголия стала одним из так называемых национализирующихся государств. Началось формирование нового пантеона героев и новых символов страны. В сфере государственной символики, общенациональных культурно-исторических символов стали преобладать образы, связанные с традиционной номадной идентичностью. В первую очередь, образ Чингисхана как основателя монгольской государственности и создателя крупнейшей в мире кочевой империи. На рынке международного туризма Монголия, прежде всего, предстает и позиционируется в качестве страны «степей, юрт и номадов». Таким образом, в Монголии большое значение приобрели этнокультурные маркеры идентичности.

Одним из следствий этого стала изменившаяся картина окружающего мира. Произошла этнизация/культурологизация образа соседей, в том числе и России. Страна начала описываться в категориях этнического – «русский мир», «русско-православная цивилизация» [18]. Фактически стал выстраиваться непреодолимый «культурный барьер», отделяющий «страну номадов» от страны «русской цивилизации». При описании России зачастую используются такие этнокультурные символы, как матрешка, балалайка, медведи, водка, холода. Так, на вопрос о негативных чертах, которые настораживают граждан Монголии при поездке в Россию, 23,4% респондентов отмечают проблемы, связанные с распространением в России пьянства [5, с. 6-7]. При этом в самой Монголии проблема пьянства стоит не менее остро.

Это во многом стало возможным в силу сократившихся контактов между гражданами двух стран, в первую очередь, снизившейся привлекательности России в качестве страны-реципиента. Кроме того, многие монгольские СМИ при подаче информации о России используют материалы западных информационных служб, оперирующие ставшими уже классическими клише в отношении нашей страны.

Резюмируя, можно сделать вывод о дискурсивной природе образов России в современной Монголии. Цели и задачи, которые преследуются при создании того или иного образа, во многом определяют содержание самого образа. В геополитическом дискурсе, связанном с представлениями о «китайской угрозе», Россия это надежный защитник Монголии и в то же время источник потенциальных вызовов угроз . Постсоциалистический дискурс рисует Россию символом прошлого и отсталого, источником негативных тенденций. Наконец в цивилизационном дискурсе северный сосед наделяется чертами, призванными описывать российскую/русскую культуру или то, что принято понимать под этим.