Политический контент как потенциальный источник психологической травмы

Student

• 1^th year student of the 1 group of the Faculty of General Medicine and

Faculty of Clinical Psychology

Saratov State Medical University n.a. V.I. Razumovsky

Russia, Saratov

Student

• 1^th year student of the 1 group of the Faculty of General Medicine and

Faculty of Clinical Psychology

Saratov State Medical University n.a. V.I. Razumovsky

Russia, Saratov

Stepkina V.S.

Student

• 1^th year student of the 1 group of the Faculty of General Medicine and

Faculty of Clinical Psychology

Saratov State Medical University n.a. V.I. Razumovsky

Russia, Saratov

Scientific adviser

Campos A.D., Ph.D. in Philosophy Department of Philosophy, humanitarian science and psychology

Saratov State Medical University n.a. V.I. Razumovsky

Russia, Saratov

POLITICAL CONTENT AS A POTENTIAL SOURCE

OF PSYCHOLOGICAL TRAUMA

Приходится констатировать, что современный медийный контент «наряду с уникальными возможностями оперативного детального освещения событий может нести потенциальную опасность для аудитории»1. Есть основания полагать, что большинство зависимостей (пиар-аддикции как чрезмерная тяга самопрезентации в сетях, интернет-зависимости типа вебсерфинга и постоянной проверки своих аккаунтов в социальных сетях и т.п.), а также разного рода угрозы психике и физическому здоровью в значительной мере определяются слабой модерацией контента, отсутствием должной проверки фактологического материала публикаций, низким уровнем медиаграмотности населения.

С интенсификацией распространения интернет-связи СМИ как вероятный источник травмирующей информации стали все чаще подвергаться критике. При этом считается, что именно публикации политического содержания имеют высокий дестабилизирующий потенциал.

Известно, что всякий психологический стресс базируется на информационном стрессе – на информации, которая вызывает негативные эмоции и тревогу – и может проявляться даже на физическом уровне.

Политические новости как стрессор способствуют возникновению у человека состояния, связанного с «предвосхищением угрозы, неприятности, неудачи, субъективно проявляющееся через ощущение напряжения, вызванного опасением, предчувствием беды, несчастья»2. Такое состояние сигнализирует о приближении опасности, а потому – в определенном смысле – полезно: выполняет адаптивную функцию. Однако в ситуации, когда степень угрозы чрезмерно завышена, у человека возникает стресс-реакция, не коррелирующая реальной угрозе: ресурсы организма растрачиваются вхолостую.

В условиях постоянного интенсивного потока политического контента человек переживает многие информационные поводы (по сути нейтральные для него лично) как угрожающие ему; такая предрасположенность непродуктивна для психики человека. Вырабатывающаяся таким образом личностная тревожность требует средств защиты, которые зачастую неконструктивны3.

Высокая скорость новостного потока и возможность мгновенной реакции (в том числе за счет комментирования новостных сюжетов на форумах конвергентных СМИ) коренным образом изменили векторы воздействия: от монолога традиционных СМИ к победе диалоговой модели современных интернет-изданий. При всей демократичности новой модели, допускающей свободное выражение мнения по поводу новостного сюжета, слабая возможность     модерирования/цензурирования     (кроме ситуаций,

предусмотренных законодательством РФ) – вызывает тревогу.

Зачастую горячие споры и конфликты возникают в комментариях именно к политическим новостям. В ХХI веке появилась новая возможность накаливать ситуацию вокруг политических событий путем разжигания перепалки провокаторами-троллями. В зависимости от опытности и «проплаченности» автор-«тролль» может как просто привлекать к себе внимание (зарабатывая репутацию, с тем чтобы потом получать плату за свою деятельность), так и отвлекая аудиторию от того события, которое важно «спустить на тормозах». З.А. Милославская обращает внимание на то, что «троллетекст», являясь диалогом по форме, по сути представляет собой монолог; его характеризуют провокационность, авторитарность и анонимность4. Нападки «тролля» могут вызвать эмоциональный отклик негативного содержания – от расстройства до агрессии – со стороны реципиента. Выводя из равновесия собеседников оскорбительным или снисходительным тоном, «тролль» создает необходимую ему и его работодателю атмосферу вокруг информационного повода. В итоге негатив, пережитый от общения с «троллем», остается определенной психологической травмой и продолжает оказывать влияние на политические решения собеседника даже после того, как он, с его точки зрения, успокоится и забудет словесный конфликт.

Еще один аспект проблемы травмирующего политического контента – тиражирование дезинформации в социальных сетях и СМИ. Нам импонирует подход, представленный Т.А. Романовой, Н.И. Соколовым, Ю.Ю. Колотаевым, классифицирующих позиции относительно модерирования и цензуры на патерналистскую и адаптивную5. Патерналистская модель ориентирована на цензурирование контента, на порицание СМИ, допускающих публикацию фейковых новостных материалов – с целью защиты потребителей от некачественного медиатекста. Адаптивная же модель складывается вокруг осознания необходимости воспитания вдумчивого «читателя», способного критически осмыслять информацию, умеющего контролировать свои реакции.

Еще в 2016 году Евросоюз подготовил и опубликовал Глобальную стратегию, базовая идея которой — «стрессоустойчивость» (resilience), на которую и покушается дезинформация, в том числе и фейковые новости. Единой парадигмы противодействия дезинформации не существует (дезинформация возможна и неумышленная, в то время как создание фейковой новости – осознанно). Страны и их союзы по-своему решают вопрос о роли государства в данном вопросе – от строгого контроля за содержанием публикаций до позволения высказывать свою точку зрения, то есть от идеала общественной безопасности до идеала свободы слова. И если патерналистская модель реализуется через контроль и противодействие «сомнительным» авторам и изданиям, то адаптивная модель – через повышение медиакомпетентности граждан, которым следует повышать свою устойчивость к фейковым новостям. Социальные науки заинтересовались феноменом стрессоустойчивости тридцать лет назад, и теперь, когда становится понятным, что государству невозможно оградить общество от всех негативных последствий дезинформации, что часть ответственности должна быть делегирована самому обществу, что здравый смысл ограждает человека от медийных опасностей лучше, чем надзор государства – внимание к этому феномену лишь растет.

Принципиальные отличия этих путей таковы: патернализм предполагает поддержание системы в стабильности (несмотря на попытки дестабилизации путем дезинформации граждан); адаптивный же вариант нацелен на достижение равновесия системы, но уже в новой точке.

Подводя итоги, выскажем предположение, что доверять здравомыслию населения перспективнее, чем ужесточать контроль над текстами. В то же время журналистская этика вкупе с осознанием возможности встретиться с потенциальной дезинформацией в медийном тексте – могут во многом сократить риски психологической травмы потребителя политического контента. Эффективность запретительных мер высока до определенных границ, далее они начинают восприниматься как гиперопека. СМИ, стигматизированные как источник дезинформации, начинают казаться более привлекательными, чем официальные СМК; и это грозит еще большими трудностями в налаживании диалога государства и общества.