Политики идентичности в Республике Карелия

Формирование региональной идентичности является составным элементом российской политической действительности, важным пунктом в политической повестке дня региональных политических элит и гражданского общества. Деятельность региональных акторов по формированию региональной идентичности (то есть представлений о «мы-сообществе») в административно-территориальных границах субъекта Федерации в научной литературе обозначается термином «политика идентичности».

Специфика политики идентичности в регионе обусловлена прежде всего особым статусом последнего как составной части национального государства. Региональные элиты вынуждены заниматься формированием так называемого регионального патриотизма и одновременно демонстрировать принадлежность региона к единому государству. Формируемая региональная идентичность может вступать в конфронтацию с идентичностью общегосударственной в случае, когда культивируется исключительность региона. И, напротив, она может встраиваться в общую систему идентификаций при утверждении региона как составной части государства. Другими словами, в разных контекстах региональные политические элиты могут использовать разные стратегии при формировании политики идентичности. По М. Китингу, политические смыслы региональной идентичности могут варьироваться «от устройства регионального лобби в политике через требования автономии вплоть до полного отделения» [2; 75]. Используя терминологию У. Бека [1; 230–231, 235], можно выделить два типа региональной идентичности, которые могут быть целью политики идентичности. Первый тип – эксклюзивная идентичность – строится на противопоставлении регио- нальной и общегосударственной идентичности, для нее характерно исключение регионального «мы-сообщества» из границ «мы-сообщества» национального государства. Региональные элиты в данном случае заинтересованы в обретении максимальной автономии либо полного суверенитета и могут вступать в открытую конфронтацию с центральным правительством. Они могут придерживаться и противоположной стратегии в формировании политики идентичности, которую можно обозначить как инклюзивную. В данном случае политика идентичности в регионе направлена скорее на гармонизацию региональной и общегосударственной идентичности. Регион воспринимается как неотъемлемая часть государства, и содержание политики идентичности направлено, с одной стороны, на формирование регионального «мы-сообщества», а с другой – на встраивание его в сообщество более крупного масштаба (национального государства). Формирование инклюзивной идентичности может быть частью рациональной стратегии региональных акторов, для которых принадлежность к единому государству несет больше выгод, чем возможная независимость.

Среди факторов, определяющих выбор той или иной стратегии, можно выделить долю титульного населения, статус региона, географическое положение, экономические характеристики региона, а также характер политического режима. Анализ исследовательской литературы позволил выявить, что эксклюзивная идентичность в большей степени характерна для республик с доминирующим титульным населением, географически удаленных от центра, экономически сильных, моноцентричных регионов. Тогда как инклюзивная идентичность чаще всего формируется в регионах (экономически зависимых от центра) с доминирующим русским населением и полицентричным политическим режимом.

Политика идентичности в РК может быть разделена на три основных этапа. Первый этап начался с момента принятия Декларации о государственной независимости РК 9 августа 1990 года и продлился до весны 1998 года, когда В. Степанов проиграл выборы на должность Председателя Правительства РК. Этот период можно охарактеризовать как время институционального оформления политического сообщества в республике и конкуренции между стратегиями политики идентичности. Основное внимание политических акторов было направлено на определение основных правил игры как внутри региона, так и во взаимоотношениях республики с федеральным центром. Одновременно был начат процесс символического оформления политического сообщества, связанный с разработкой и принятием официальной символики [7]. Окончательный выбор символов ознаменовал утверждение стратегии инклюзивной идентичности, поскольку символика была направлена на демонстрацию принадлежности РК к Российскому государству.

Второй этап политики идентичности относится к периоду нахождения у власти С. Катанандова (1998–2010). В это время был учрежден День Республики – важный элемент ритуализации принадлежности к сообществу, который задал доминирующие рамки интерпретации истории Карелии как части России. День Республики преследует две важные цели: он направлен внутрь сообщества с целью объединения всех жителей республики и формирования чувства гордости за Карелию, а также становится частью имиджевой программы, направленной вовне. Главной задачей в этом случае является продвижение РК в общероссийском и даже международном пространстве. Несмотря на то, что предвыборная программа С. Катанандова в 1998 году включала в себя идею опоры на собственные силы, РК не стремилась дистанцироваться от российского государства. Напротив, С. Катанандов всегда демонстрировал лояльность и поддержку всем инициативам федерального центра, даже тем, которые значительно сокращали возможности региональных лидеров [6]. Тем не менее после отмены прямых губернаторских выборов в середине 2000-х годов активность в проведении политики идентичности значительно снизилась.

Наконец, третий этап связан с приходом к власти назначенных руководителей региона: А. Нелидова в 2010 году и А. Худилайнена в 2012 году. С одной стороны, в это время в публичном дискурсе вновь появилась идея об уникальности Карелии как части финноугорского мира (см.: http://www.gov.karelia.ru/ gov/News/2010/08/0818_18.html), что, однако, не означало возрождения стратегии формирования эксклюзивной идентичности. Обращение к национальным особенностям республики использовалось главой региона в качестве своеобразного ресурса для поиска поддержки внутри региона. С другой стороны, политические элиты продолжали подчеркивать принадлежность республики к России, к ее многонациональному народу. Это подтверждается, в частности, в процессе разработки программы празднования 100-летия Карелии в 2020 году «Моя Карелия – Моя Россия» (см.: http://gov.karelia.ru/gov/ News/2013/10/1011_09.html?print=).

Специфика формирования представлений о «мы-сообществе» в РК заключается в том, что в республике не было основы для создания доминирующего регионального мифа, то есть разделяемого всего представления о республике [5; 114]. В публичном пространстве региона не существует единой версии образа «мы-сообщества». Тем не менее политические акторы постоянно возвращаются к идее о необходимости формирования образа региона как для консолидации населения внутри республики, так и для позиционирования Карелии в российском и международном пространстве: «Крайне важно определить для себя: какая Карелия нам нужна? Какой мы хотим ее видеть?.. Будет ли это Карелия промышленная, заводская? Или Карелия как центр здоровья, лечения, сосредоточения силы? А может, Карелия как центр духовности? Пока на эти вопросы ясных ответов нет» [4].

Формируя представления о «мы-сообществе», политические элиты республики опираются на существующие особенности региона, которые не зависят от деятельности органов государственной власти. В частности, образ региона включает в себя указания на природные, географические характеристики Карелии, которые воспринимаются в качестве важного достояния, бренда республики. Кроме этого, большое внимание уделяется экономическим, культурным и символическим особенностям Карелии. При этом особое место в политике идентичности занимает артикуляция уникальной финноугорской культуры и одновременно древних традиций православия. Образ «мы-сообщества» во многом конструируется также на основе обращения к жителям территории, которые наделяются особыми качествами. При этом доминирующим критерием принадлежности к сообществу оказывается проживание на территории республики, а не этнические, языковые, религиозные и другие характеристики человека. Процесс формирования представлений о «мы-сообществе» направлен не только на демонстрацию уникальности республики, но и на артикуляцию тесной связи Карелии с Россией. Карелия рассматривается как один из самобытных регионов, которые составляют Россию [3].

Анализ политики идентичности в РК свидетельствует о формировании в регионе инклюзив- ной идентичности. Дискурс об эксклюзивности, хотя и присутствует в публичном пространстве, занимает маргинальное положение. Среди факторов, обусловивших выбор инклюзивной идентичности, можно отметить низкую долю титульного населения, экономическую зависимость от федерального центра, а также отсутствие доминирующего актора. Необходимость привлечения дополнительных средств привела к утверждению гибких границ сообщества, которые позволили встраивать его в сообщества более крупного масштаба. Приграничное положение Карелии, которое могло бы способствовать формированию эксклюзивной идентичности, в целом способствовало развитию международных связей, которые рассматривались как в качестве возможности решения экономических проблем, так и утверждения особого положения республики в составе России. Доминирование русских в этнической структуре населения, наряду с экономической зависимостью, не позволило политическим элитам региона вести активный торг с федеральным центром за дополнительные полномочия, что было характерно для большинства других национальных республик России. При этом статус Карелии как национальной республики позволил получить определенные преимущества по сравнению с административно-территориальными образованиями. Актуализация этнического своеобразия республики в 1990-е годы была связана с процессом разработки официальной символики, а в 2010-е – с необходимостью поиска поддержки со стороны назначенных губернаторов.

IDENTITY POLICY IN REPUBLIC OF KARELIA