Политико-антропологический подход к объяснению политических процессов в современном киргизском обществе

Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия, ,

,

Введение . Статья входит в серию работ, подготовленных автором в рамках гранта РФФИ «Харизматическое лидерство в современных политических культурах Востока (антропологический подход)» (грант 20-59-05006), которые в совокупности демонстрируют, что содержанием политических и правовых процессов в современной Киргизской Республике (КР) является построение государственности на основе использования ресурсов номадической цивилизации.

Центральной идеей первой публикации (Хопёрская, 2021) стало доказательство тезиса о том, что «определяющим фактором политических процессов в КР выступает сохранение структур, норм, ценностей, типов политического поведения номадической цивилизации, в основе которой лежало набеговое хозяйство» (Хопёрская, 2021: 40). В ней особо выделяется аспект участия Киргизии в международных интеграционных процессах, рассматриваются принципы выбора киргизскими политическими элитами модели межгосударственной интеграции (исламистской, пантюркистской, ресурсной, транзитной, стратегической или евразийской), обосновывается вывод о том, что от того, впишутся ли стереотипы и институты кочевой цивилизации в эти модели, и того, «что произойдет, если их включение окажется невозможным, будет зависеть траектория дальнейшего развития этого государства» (Хопёрская, 2021: 43).

Во второй статье (Хопёрская, 2023) представлен обзор многочисленных редакций Конституции КР, показано формирование концептуальной и нормативно-правовой базы неотрадиционали-зации, в рамках которой национальные традиции рассматриваются как основа развития государства. Охарактеризован процесс институционализации отношений, построенных на принципах традиционных ценностей через включение в политическую систему КР Народного Курултая, курултаев местных сообществ и судов аксакалов. «Обоснован вывод о том, что при наличии тенденции внедрения прозападной модели демократизации, попыток сохранения пророссийской ориентации, происходит усиление идеологии и практики неотрадиционализма» (Хопёрская, 2023: 60).

В предлагаемой статье основное внимание уделено демонстрации на примере Киргизской Республики возможностей политической антропологии, ориентированной на исследование политической культуры в контексте функционирования политических систем. Статьи объединяет содержательный контент исследования и эмпирический материал, что обусловило наличие пересечений текстовых фрагментов. Однако в каждой из них сделан акцент на собственном предмете.

Кочевые общества: подходы к изучению . В целом, проблемам кочевого общества, но-мадической цивилизации в контексте всемирно-исторического процесса посвящены многочисленные работы известного российского антрополога Н.Н. Крадина, наиболее интересные из которых включены в монографию «Кочевники и всемирная история» (Крадин, 2020).

Основные тезисы ученого, обоснованные в многостраничной монографии (Крадин, 2020) и применимые к предмету нашего исследования – политическим процессам в современном киргизском обществе, в реферативном виде могут быть представлены следующим образом:

• –    существуют различия между цивилизациями и государствами (первые появляются раньше и необязательно предполагают существование государственности, при этом безгосударственные общества необязательно являются первобытными;

• –    примером альтернативного государству варианта развития является социальная эволюция сложных обществ степных номадов Евразии – «кочевых империй», которым присущи два главных признака: большие территории и сложносоставной характер;

• –    основной характеристикой кочевых империй является изъятие прибавочного продукта извне империи, при этом империи номадов являлись милитаристическими «двойниками» аграрных цивилизаций, так как зависели от изымаемой у них продукции;

• –    базовые источники существования номадов (грабительские войны, перераспределение дани и других внешних субсидий, внешняя торговля) являлись достаточно неустойчивыми и находились вне кочевого мира, что непосредственно отражалось на уровне экономической и социально-политической стабильности кочевых образований;

• –    «кочевые империи не соответствовали признакам государства (у них отсутствовали бюрократия, органы управления, обладающие монополией на применение узаконенного насилия), поскольку кочевое скотоводство не могло дать стабильных излишков продуктов, позволяющих содержать группы лиц, не занятых в производстве – правящую элиту, чиновников, воинов, жрецов и др.» (Крадин, 2020: 83);

• –    формой социополитической организации кочевого общества было основанное на социальном ранжировании вождество, то есть объединение нескольких локальных групп под единым управлением, в структуре которого преобладали кровнородственные отношения;

• –    первоочередной обязанностью правителя кочевого общества было получение силой или вымогательством продукции, которая не производилась в условиях скотоводческого хозяйства;

• –    вождество предполагало догосударственные формы регулирования общественных отношений, прежде всего, редистрибуцию (институт престижной экономики) – перераспределение вождем прибавочного продукта и подарков по вертикали; наложение обязанностей за провинность или изгнание из общины;

• –    верховная власть в вождестве имела сакрализованный, теократический характер, подкреплялась общими культами и ритуалами.

Как утверждает местный историк О.И. Ибраимов, «в XIII в. вся территория современной Киргизии была включена в состав монгольских государств – улусов Чагатая, а затем Хайду, а после распада последнего в XIV в. – в состав Моголистана» (Ибраимов, 2021: 107). Ученый подчеркивает, что «отсутствие крупного лидера и крупной общенародной политической цели, точнее, идеи, привело к тому, что кыргызы, хоть и прозваны были “дикими львами Могулистана”, включавшего Таласский и Чуйский регионы, бассейн озера Иссык-Куль, регионы реки Или, Лоб-Нора и ныне китайской местности Манас, не смогли создать свое государство» (Ибраимов, 2021: 107).

Харизма как условие легитимности власти в кочевом обществе . Номадическая цивилизация относится к категории традиционных обществ, атрибутом которых является харизматическое лидерство, то есть умение внушать последователям веру в сверхъестественные способности. Источниками харизмы и сакральности в обществах, принадлежащих к кочевой цивилизации могли выступать:

• –    генеалогическая связь с тимуридами, прежде всего, с Бабуром, а лучше с самим Чингисханом. «В Монгольской империи, которая к середине XIII в. охватывала огромное пространство на территории Евразии, а затем и в государствах, образовавшихся после ее распада, сложилась политико-правовая традиция, в соответствии с которой только потомки Чингисхана имели право занимать трон. Несмотря на то, что механизмы перехода власти были довольно разнообразны и порой даже противоречили друг другу, сам принцип сохранения верховной власти и ханского титула исключительно в роду Чингизидов долгое время оставался незыблемым. Поэтому правление «золотого рода» в различных государствах Евразии имело “беспрецедентную продолжительность” – более 700 лет, с конца XII по начало XX в.» (Почекаев, 2019: 3);

• – наличие священного предка – самого пророка Мухаммеда. Значимость этого источника сакрализации возросла «в первой половине XVII в., когда благодаря активной миссионерской деятельности суфийских шейхов завершилась исламизация киргизов. Именно при активном участии суфийских шейхов были составлены новые редакции санжыра – генеалогий племен и общекиргизских генеалогических преданий, особое место среди которых принадлежит сеййидам (саййидам – дословно “вождь”). И по сей день в Киргизии существуют группы, которые считают себя потомками пророка Мухаммеда, их представители называют себя “кожо” и “сейит”»¹;

  – необычные свойства, дарованные человеку высшими силами, которые предопределяют его властный статус. Например, в киргизском эпосе «Манас» рождение харизматического богатыря Манаса описывается следующим образом: «Новорожденный младенец появился на свет со сгустками крови в сжатых кулаках. Вес его приближался к весу пятнадцатилетнего подростка. Во время пеленания он вырвал руку с силой тридцатилетнего мужчины, причем обе лопатки были покрыты у него черной гривой.... Богом подаренный младенец обладал поистине слоновой статью, тигриной шеей, взглядом прямым, упрямым, он имел широкий лоб, грозный львиный вид – словом, такие младенцы рождаются не каждый день. … На плечах ребенка были большие родимые пятна, напоминающие двух рычащих черно-пятнистых леопардов – покровителей новорожденного»²;

  – принадлежность роду, ведущему свой отсчет от сакральных (священных) существ. С.Г. Кляшторный и Т.И. Султанов пересказывают легенду «о происхождении тюрок от волчицы и хуннского молодого принца, согласно которой однажды предки тюрков, жившие рядом с большим болотом, были истреблены воинами соседнего племени. Уцелел лишь 10-летний мальчик, которого враги, отрубив ему руки и ноги, бросили в болото. Мальчика спасла волчица, ставшая впоследствии его женой. После того, как враги убили мальчика, волчица, спасаясь, убежала в горы севернее Турфана и там родила десять сыновей. Один из них, Ашина, стал вождем нового рода, которому суждено было носить имя своего предводителя. Позже их вожди вывели своих сородичей на Алтай, где они возглавили местные племена под именем “тюрки”» (Кляшторный, Султанов, 2004: 287). Историк Е.И. Кычанов сообщает о версии легенды «об ином первопредке тюрков, антиподе волка – белом олене с золотыми рогами. Во время охоты этот олень был убит одним из предводителей племени Аши. Правитель Имо-шэли приказал казнить виновного» (Кычанов, 1997). В.В. Ушницкий также подтверждает, что «по древнетюркским легендам, прародитель тюрков Ашина был воспитан волчицей, потомки героя вышли из Алтайских гор в просторные степи и

  стали создателями кочевого государства. По другой легенде, прародителем древних тюрков был Белый Олень с золотыми рогами» (Ушницкий, 2016: 33). Подобные сюжеты любил включать в свои произведения Ч. Айтматов (например, образы Рогатой матери-оленихи, прародительницы киргизского рода бугу, и Великой Рыбы-женщины, прародительницы рода человеческого)¹. Тексты о сакральности происхождения киргизов приведены в учебных пособиях: «Кыргызы происходили от волчицы и от нее пошел род Цигу, то есть прародитель кыргызского народа»²;

  – самосакрализация, предполагающая осуществление лидером (вождем) поступков, выходящих за границы морали, когда приход к власти требует нарушения им табу, после чего он сам становился табу, что и обеспечивало ему возможность психологического воздействия на подданных. В историческом романе киргизского писателя Т. Касымбекова «Сломанный меч»³ описано человеческое жертвоприношение как ритуал вхождения на пост хана Коканда Шералы, матерью которого была киргизка.

Проведенная систематизация и примеры показывают, что общим для всех типов источников сакральности и основанной на ней харизме является «характерная для религиозного сознания вера в реальное существование сверхъестественного в мире и сверхъестественных духовных сил личности»4, то есть иррациональные элементы в структуре сознания как массового, так и индивидуального. Это важный момент, поскольку харизматическое лидерство не утратило значимости для современного киргизского общества, но приобрело новые формы своего выражения.

Трансформация традиционных институтов номадической цивилизации (на примере Киргизской Республики) . Прежде чем говорить о современной Киргизии, необходимо подчеркнуть, что еще в Новое время сложилась капиталистическая мир-система, в которой кочевникам не нашлось места. Даннический способ накопления оказался неспособным составить конкуренцию новым формам производства, а появление новых видов вооружений положило конец военному преобладанию кочевников над земледельцами. Как подчеркивает Н.Н. Крадин, «изменился политический статус кочевых обществ, которые попали в сферу влияния наиболее крупных модернизирующихся “мир-империй”, … номады оказались вытесненными с авансцены мировой истории» (Крадин, 2020: 60–62).

В ХVIII–ХIХ вв. под властью Российской империи оказались огромные территории, населенные народами с различными культурами и конфессиями, иными системами хозяйства, социального устройства и т. п. Нахождение в составе Российской империи и СССР прекратило использование набежничества как основного способа улучшения благосостояния и обусловило переход к современным оседлым формам хозяйства и политическим институтам.

Но некий ментальный каркас, стереотипы социального поведения номадов, сформированные на протяжении веков, остались. В советский и постсоветский периоды традиции и институты кочевого общества, основанного на внерыночных отношениях, были сохранены. Курултаи (этнические собрания различного уровня – от районного до Всемирного курултая киргизов), тои (торжественные собрания семей, родов, кланов), по словам местных исследователей Г. Айтпаевой и Ч. Сейдахматовой, выполняют функции обеспечения «традиционной духовности киргизов»5.

Здесь уместно привести утверждение известного французского этнографа М. Мосса: «То, чем обмениваются их участники, состоит отнюдь не только из богатств, движимого и недвижимого иму-ществ, из вещей, полезных в экономическом отношении. Это прежде всего знаки внимания, пиры, обряды, военные услуги, женщины, дети, танцы, праздники, ярмарки, на которых рынок составляет лишь один из элементов, а циркуляция богатств – лишь одно из отношений гораздо более широкого и более постоянного договора, … при этом они строго обязательны»6.

Кочевье ушло в прошлое, а ценности производящего общества не прижились. Позволю себе высказать гипотезу о том, что основополагающие характеристики кочевого общества в изменившихся геополитических условиях претерпели трансформацию, но не исчезли. Об этом свидетельствует выступление на первом заседании нового парламента Президента Кыргызской Республики переходного периода Р. Отунбаевой: «Глядя на нынешние политические, социально-экономические и культурные процессы, я сравниваю их с извечным Великим Кыргызским Кочевьем. Во все времена в судьбоносных ситуациях кыргызам было свойственно через всеобщее согласие сообща решать все проблемы. Именно эта мудрая народная философия помогала Великому Кыргызскому Кочевью, не давая ему упасть в пропасть, сохранить наш народ. Мы не должны забывать об уроках своей Истории! Пусть будет верным и незыблемым путь Кыргызского Кочевья!»1.

Такие традиционные институты, как набежничество, заложничество, данничество, реципрок-ция, харизматизм и сакральность, приобрели новое, политическое измерение.

Следует заметить, что феномен набежничества подробно исследован казанскими авторами в коллективной монографии «Казачество в тюркском и славянском мирах», где набег определяется как «внезапное нападение на противника с целью завладения его ресурсами» (Казачество в тюркском и славянском мирах …, 2018: 127).

В статье «Революции в Киргизской Республике как детерминанты траектории ее развития (политико-антропологический подход)» мы уже обосновывали мысль о том, что в период суверенизации республики номадический субстрат трансформировался в «политические набеги», включающие не только обязательное «взятие» Белого дома и захват ключевых должностных позиций, аресты оппозиционеров, но и «набеги» на хозяйственные объекты иностранных инвесторов» (Хопёрская, 2021).

В социальной антропологии для обозначения типа социального взаимодействия, существенно отличного от товарного обмена и патрон-клиентских отношений, используется понятие ре-ципрокность, являющееся одной из существенных характеристик кочевой цивилизации, в основе которой лежало набеговое хозяйство. «Этот тип правовых и экономических отношений включает в себя самые разнообразные правила и идеи. Наиболее важный среди этих духовных механизмов, очевидно, тот, что обязывает возместить полученный подарок. … Все эти институты выражают исключительно один факт, один социальный порядок, одну определенную форму сознания, а именно: все – пища, женщины, дети, имущество, талисманы, земля, труд, услуги, религиозные обязанности и ранги – составляет предмет передачи и возмещения»2.

И в киргизских революциях условием захвата и распределения захваченных ресурсов выступало соблюдение принципа реципрокности. Представляется, что для нашего анализа использование данного понятия является весьма эвристичным, поскольку, распространив его на сферу политических отношений, мы получим понятие политической реципрокности, фиксирующее процесс нелегитимного получения (захвата) власти как дара определенному лидеру от участников захвата и его безусловную обязанность возмещать этот дар под угрозой потерять власть. «Обязанность достойно возмещать носит императивный характер. Если не отдаривают … навсегда теряют лицо»3.

Формой политического невольничества можно считать превращение Жогорку Кенеша Киргизской Республики (парламента) в политического «невольника». Полномочия парламента истекали в октябре 2020 г, но он «работал» до октября 2021 г. и, невзирая на нелегитимность, принимал нужные С. Жапарову законы и постановления, в частности, о проведении референдума по новой Конституции Киргизской Республики.

Особо следует сказать о новой форме данничества. После каждой смены власти остро вставали вопросы о пересмотре соглашений с внешними инвесторами, выдвигались лозунги о несправедливости распределения прибыли, о коррупции, о значительном экологическом ущербе и в целом о кабальности соглашений для киргизского народа. В июле 2022 г. произошел полный переход прав собственности на 100 % акций компаний «Кумтор Голд Компани» и «Кумтор Оперейтинг Компани» в пользу ОАО «Кыргызалтын», то есть новое данничество было оформлено юридически4.

Сегодня большинство востоковедов согласны с тем, что заимствованные западные системы права, призванные играть эту роль, не работают, а жизнедеятельность граждан регулируется «неписаными законами», в основе которых лежит локальное понимание «справедливости»5. Так, непосредственный процесс захвата власти в ходе трех киргизских революций, как правило, носил стихийный характер, но сразу же требовал появления фигуры, обладающей харизматическими чертами и способной внушить своим последователям веру в выдающиеся управленческие качества.

Все три лидера, пришедшие в постсоветский период к власти в Киргизии в результате ее насильственного захвата, – Курманбек Бакиев, Роза Отунбаева и Садыр Жапаров – обладают неординарными для традиционного киргизского общества характеристиками и потенциалами, отличающими их от прочих возможных кандидатов. Курманбек Бакиев – южанин, представитель мощного клана с серьезными финансовыми ресурсами, при этом имеет русскую жену; Роза Отунбаева – женщина-политик, пользующаяся авторитетом в прозападных демократических» кругах; Садыр Жа-паров – политик с криминальным прошлым и специфическим электоратом. Их объединяет то, что в качестве лидеров они действуют по принципу «не по закону, а по справедливости».

Составляющей политического набега выступают попытки правящей группировки обеспечить признание «народности» и «справедливости» совершенного ею захвата власти. В обращении к жителям республики по случаю очередной годовщины Апрельской народной революции С. Жапаров заявил: «Аксыйские события, Мартовская, Апрельская народные революции и последние Октябрьские события стали политически значимыми в истории нашей страны. Кыргызский народ, несущий знамя свободы и всегда стремящийся к справедливости, во всех этих событиях выступал категорически против несправедливого правления и встал на изменение несправедливой системы. … Пусть в Кыргызстане всегда торжествует справедливость и царит развитие и благополучие!»1.

Харизматичное лидерство С. Жапарова: основные составляющие . Стремясь к обретению харизматического лидерства и преследуя цель внушить гражданам веру в его выдающиеся управленческие качества, С. Жапаров в разгар пандемии позиционировал себя как знатока черной магии и предлагал использовать для лечения коронавируса традиционное средство – настойку из иссык-кульского корня, которую он лично варил в госрезиденции, где происходят приемы лидеров иностранных государств².

В первые недели своего президентства С. Жапаров на международных мероприятиях публично отказывался носить галстук, положенный по дипломатическому этикету (но надел его вместе с киргизским калпаком, что стало заметно выделять его в кругу зарубежных коллег); внутри республики носил не официальный костюм, а жилетку неаполитанской фирмы Kiton, которая стоит $31883; на всех официальных выступлениях появлялся с ноутбуком, с которого читал заранее заготовленный текст (ни молчания, ни ораторства); демонстрировал жесткое отношение к «своим», используя борьбу с коррупцией как инструмент укрепления власти.

С. Жапаров для определенной группы электората обладает харизмой, основанной не на сакральности, а на криминальности, вернее, на криминальной сакральности. Резкая смена социального статуса со статуса «заключенный» на статус «президент» объясняет поддержку специфического электората, для которого харизматическое лидерство более понятно, чем политическая программа.

Заняв должность президента, С. Жапаров обратился и к такому инструменту власти, как самосакрализация, то есть фактическое совершение акций, запретных для остальных, и стал использовать этот ресурс в политической деятельности под девизом «сила – маркер власти». Например, были возбуждены уголовные дела и произведены аресты реальных и даже потенциальных политических оппонентов (экс-премьер министра, замминистра МВД и т. д.), издававшаяся 30 лет и весьма критично настроенная по отношению к действующей власти еженедельная газета «Дело №» 26 мая 2021 г. объявила о прекращении выпуска «в связи с неприемлемой политической ситуацией, сложившейся в республике в общем и в газете в частности»4.

По мнению председателя политсовета политической партии «Власть народу» К.С. Эрназа-ровой, «прекрасно поднимая, что за короткий срок невозможно повысить положительный социальный климат в стране, власть идет на такие популистские шаги, как “обезжиривание” олигархов. С одной стороны, эта акция вызывает положительные оценки в обществе, но с другой – данные действия вызывают опасения у бизнес-сообщества и особенно у наших зарубежных партнеров как в области экономики, так и в области политических решений»5.

Наращивая свой сакральный потенциал во время торжественной церемонии открытия президентского лицея «Акылман» в Чолпон-Ате С. Жапаров сообщил, что имеет дар предвидеть будущее. «У меня есть такая сторона: предвидеть на 20–30 лет, что будет с нашей страной и по какому пути она пойдет. Мои прогнозы всегда сбываются. Должно быть, это чувство было дано мне Богом. На самом деле, у каждого есть такое предчувствие. Можно предсказывать будущее, видя ситуацию, которая происходит в настоящем»6.

В 2023 г. вышла книга «Зов предков», посвященная истории рода, к которому принадлежит президент Киргизской Республики С. Жапаров. Издание книги обусловлено тем, что «с появлением на политической арене Кыргызстана Садыра Нургожоевича Жапарова возрос интерес к генетическому коду его успехов». Из нее мы узнаем, что предок С. Жапарова Алсеит женился «на чудесной священной лани, пойманной в горах Ала-Тоо. Когда она стала его женой, потомство их начало именоваться – бугу (в переводе на русский язык – “олень” или “лань в молодости”)»1.

Таким образом, за годы своего президентства С. Жапаров сумел использовать разнообразные источники сакральности и харизмы с целью воздействия на иррациональные пласты общественного сознания.

В случае c С. Жапаровым реализация проводимой политики справедливости базируется на архаической модели его властного поведения. Еще будучи кандидатом в президенты, он показал полное отсутствие представления о принципах разделения властей. В интервью программе «Ким экен?» С. Жапаров заявил, что «у нас есть три ветви власти: парламент, президент и правительство. Мы должны формировать систему так, чтобы только одна ветвь власти решала кадровые вопросы. А у нас сегодня решают три ветви власти»2.

В конечном итоге эта модель может привести к узурпации власти.

По инициативе С. Жапарова была принята новая (одиннадцатая с 1993 г.) Конституция Киргизской Республики3, в соответствии с которой президент возглавляет исполнительную власть, определяет состав и структуру кабинета министров, формирует администрацию президента и Совет безопасности, руководит ими. Также президент имеет право назначать генпрокурора, председателя Государственного комитета национальной безопасности, руководителей Верховного и Конституционного судов, судей; по собственной инициативе проводить референдум и досрочные выборы парламента; имеет право законодательной инициативы (ст. 66; 70). В Конституции (названной в народе ханституцией) принцип «верховенства права» заменен на принцип «верховенства власти народа, представляемой и обеспечиваемой всенародно избираемыми Президентом и Жогорку Кенешем» (ст. 4).

Заключение . Итак, политико-антропологический анализ позволил показать, что в период суверенизации Киргизской Республики номадический субстрат трансформировался в политическое набежничество и заложничество, а присущие традиционной номадической культуре такие социальные феномены, как реципрокция (дача – отдача), харизма и обращение к сакральности получили не только политическое, но правовое измерение.

В Киргизии, не достигшей уровня развитой государственности, но обладающей ярко выраженными цивилизационными особенностями, обращение к институтам, нормам и ценностям традиционного общества, привело к тому, что архаические формы, стереотипы социального и политического поведения носителей номадической цивилизации становятся своеобразным базисом и фактором построения киргизской государственности.

Это подтверждает вывод известных антропологов о том, «что Восток, несмотря на заимствованные (добровольно или принудительно) западные культуры (ценности, институты), движется в историческом процессе по собственной траектории» (Бочаров и др., 2021: 330).

Практическая значимость этого политико-антропологического вывода заключается в том, что специфика неотрадиционализма должна учитываться при реализации внешней политики Российской Федерации в новых геополитических условиях.