Половозрастные номинации крупного рогатого скота в якутском языке в сравнении с тюркскими и монгольскими языками

Исследователями давно замечено, что между языками алтайской семьи языков существует значительная общность как в лексике, так и в грамматике. Особенно большое сходство отмечено в тематических группах животноводческой лексики тюркских и монгольских языков, что обусловлено длительными историческими и, следовательно, культурными и языковыми контактами их носителей.

Для тюркских и монгольских народов ведущей отраслью хозяйства и основой быта служило животноводство, и неудивительно, что оно дало богатую сильно дифференцированную терминологию с обилием древних корней и основ. Наличие большого количества лексического материала по данной тематике обусловило появление специальных работ, посвященных ее изучению в сравнительно-сопоставительном, сравнительно-историческом и этимологическом аспектах.

Из современных работ следует отметить исследования известного монголоведа и тюрколога В. И. Рассадина по проблеме сложения тюрко-монгольской языковой общности. Большое внимание он уделил взаимному лексическому влиянию данных языков, в том числе, в области номадной лексики [Рассадин, 2009]. Монография В. И. Рассадина «Монголо-бурятские заимствования в сибирских тюркских языках» посвящена проблеме фонетического, морфологического и лексического освоения монголизмов в сибирских тюркских языках. Здесь монгольские заимствования были «тщательнейшим образом выбраны из огромного количества тюрко-монгольских соответствий» [Рассадин, 2008, с. 91]. Обратному, т. е. тюркскому, влиянию на лексику монгольских языков была посвящена его статья «О тюркском влиянии на сложение комплекса скотоводческой лексики монгольских языков». Здесь исследователь пришел к выводу, что «номадная лексика монгольских языков достаточно хорошо сохраняет тюркские соответствующие термины» [Рассадин, 2009, с. 163].

Среди сравнительных исследований лексики, в том числе интересующих нас скотоводческих терминов, внутри монгольской группы языков следует отметить работу В. И. Рассадина «О некоторых пластах лексики калмыцкого языка в контексте монгольских языков» [Рассадин, Трофимова, 2013]. Калмыцкий язык сохранил общемонгольскую и ойратскую скотоводческую лексику, что подтверждается сравнительным анализом с халха-монгольским, бурятским и старописьменным монгольским языками. Это исследование согласуется с работами других монголоведов, таких как Манджиева [2012].

Скотоводческая лексика в аспекте межтюркских связей традиционно активно разрабатывается также в тюркологии. По мнению большинства исследователей, «сопоставление лексики, относящейся к животноводству, по современным и древним тюркским языкам показывает значительную развитость специальной терминологии, а также половозрастной номенклатуры домашних животных, обозначений и мастей» [СИГТЯ, 2001, с. 424]. Причем эта терминологическая лексика в большинстве своем имеет монгольские параллели, причиной чего стало, как было отмечено выше, активное взаимодействие народов - носителей данных языков. По мнению исследователей, в этом взаимодействии «были периоды, когда оно становилось устойчивым и необычайно интенсивным» [Щербак, 1966, с. 21].

На наличие в якутском языке большого объема монгольских элементов, главным образом лексических, исследователи обратили внимание давно, начиная с крупнейшего российского востоковеда В. В. Радлова (1908). Сравнение лексического состава якутского языка с другими языками алтайской семьи на основе имеющегося то время материала было представлено в фундаментальном труде О. Н. Бётлингка “О языке якутов” (1851). В словаре якутско-немецкого языка, который прилагается к этому труду, содержится около 5 тысяч лексических единиц с параллелями из различных языковых систем. В качестве примера можно привести слово буос в якутском языке, означающее «беременная, стельная, жеребая». Для этого слова в словаре указаны не только тюркские параллели, но и соответствия в письменно-монгольском языке с тем же значением [Бётлингк, 1990, с. 604]. Исследованию якутско-монгольских языковых связей посвятил свою работу В. И. Рассадин. В специальном разделе монографии «Монголо-бурятские заимствования в сибирских тюркских языках», который называется «Монголизмы в якутском языке», он приводит около 2 500 слов, заимствованных из монгольского языка, что «составляет около 10 % современного словарного состава» [Рассадин, 2008, с. 90]. Рассмотрев их по тематическим группам, В. И. Рассадин установил в якутском языке «наличие довольно большого количества слов, обозначающих различные реалии местного ландшафта, природных явлений и фауны, названия животных, частей тела» [Там же, с. 77].

• Н.    К. Антонов [1971] выявил, что основная лексика якутского языка по наименованиям домашнего скота исконно тюркская, в то время как термины оседлого скотоводства почти полностью монгольские. Г. В. Попов [1989] отметил схождения между якутским и калмыцким языками в основах монгольского происхождения. Ю. И. Васильев привел якутские названия скота с монгольскими параллелями, например: байтаhын ‘яловая кобылица’, субай ‘яловый, бесплодный’, тугут ‘телёнок’ (ЯМЛП, 2007, с. 12-32). Как видно из вышеизложенного, половозрастные наименования рогатого скота якутского языка не получили еще системного анализа. Целью нашей статьи является систематизация лексем этой тематической группы в сопоставлении с лексическими данными других тюркских и монгольских языков с установлением конкретных лексических параллелей.

Материалы и методы исследования

Лексические исследования позволили составить обширные словари монгольских и тюрк -ских языков, в которых зафиксированы слова, отражающие основные аспекты жизни, особенно хозяйственной деятельности носителей этих языков. В качестве источников использовались такие словари, как «Древнетюркский словарь» (ДТС, 1968), «Этимологический словарь алтайских языков» (EDAL, 2003), «Словарь якутского языка» (Пекарский, 19581959), «Этимологический словарь якутского языка» (Попов, 2003), «Большой толковый словарь якутского языка» (БТСЯЯ, 2004-2018), а также переводные словари: «Большой академический монгольско-русский словарь» (БАМРС, 2001-2002), «Бурятско-русский словарь» (БРС, 2006; 2008), «Калмыцко-русский словарь» (КалмРС, 1977), «Кумыкско-русский словарь» (КумРС, 1969), «Тувинско-русский словарь» (ТувРС, 1955). Авторы основывались на результатах сравнительно-исторических исследований, представленных в коллективном труде «Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Лексика» [СИГТЯ, 2001], а также на других работах, посвященных тюрко-монгольским языковым связям.

В статье применяется комплекс лингвистических методов, включающий сравнительно-исторический анализ и систематизацию лексики по тематическому принципу. Лексические единицы объединяются на основе их семантической связанности. Для выявления общих черт в содержании якутских лексем и лексем других тюркских и монгольских языков проводится их сравнение.

Результаты

В якутском языке существует общее название домашнего скота сүөһү , которое включает слова, обозначающие как коров, так и лошадей. Например, ынах CYehy переводится как «рогатый скот», а сылгы cyehY - как «конный скот». Рогатый скот подразделяется на ынах (корова) и о^ус (бык) в зависимости от пола. Внутри эти группы лексики разделяются по возрастному признаку: названия молодняка - бычков и телят от первых дней до 4 месяцев (телята-молочники), от 4 до 8 месяцев (телята младших возрастов), в возрасте старше трех лет (взрослые).

Наименования рогатого скота по половому признаку . Как было сказано выше, в эту группу входят две лексемы.

• 1.    Слово ынах ‘корова’ имеет параллели в других тюркских языках: др.-тюрк. inak - iyak , др.-уйг., ср.-уйг. ingak ; тур., гаг. inek ; аз. inak , кирг. inek , алт. inek , nek , тув., тоф. inak [СИГТЯ, 2001, с. 436]. По мнению тюркологов, эта лексема «не обладает видовым значением и относится только к самке» [Щербак, 1961, с. 97]. Приведенные тюркские основы имеют закономерные фонетические и семантические параллели в монгольских языках начиная со старописьменного: калм. унэн ‘корова’, ст.письм.-монг. uniyen ‘дойная корова’, х.-монг. Yнээ , бур. унеэн в значении ‘корова’ [Рассадин, Трофимова, 2013, с. 33].

Якутская лексема о^ус ‘самец крупного рогатого скота, бык’ также имеет общетюркское происхождение и семантические параллели в тюркских языках: др.-тюрк. okuz (< пратюрк. *(h) okez, тат. угез, чув. вакар) [Там же, с. 33]. А. М. Щербак также считал, что в тюркских языках исконным значением слова oFy3 было ‘бык’ вообще, ‘холощеный бык’, ‘бык-производитель’ [Щербак, 1961, с. 99]. Современный якутский сохранил это же значение. Большой толковый словарь якутского языка также сравнивает его с тюрк. екуз, егиз (БТСЯЯ, 2010, с. 221). В монгольских языках данное слово представлено в фонетически и семантически измененном виде: калм. укр ‘корова’, ср. ст.письм.-монг. uker, х.-монг., бур. ухэр ‘крупный рогатый скот’ [Рассадин, Трофимова, 2013, с. 33]. А. М. Щербак считал, что фонетическая перестройка этого слова в п.-монг. - «результат взаимодействия общемонгольского языка с группой Р», т. е. здесь наблюдается явление ротацизма [Щербак, 1961, с. 98]. Якутскому языку известно также сочетание атыыро^ус ‘выхолощенный бык; бык-самец’. Ср. атыыр обычно сопоставляется с тюрк. айгыр, азгыр, асхыр, адгыр ‘жеребец’ и возводится к корню * ай - аз - ад ‘возбуждаться (похотью)’, ‘покрывать (о животных)’ + - кыр, -^ар (аффикс носителя процесса) (Попов, 2003, с. 98).

В якутском языке наряду с литературным названием быка о^ус известно устаревшее бу^а ‘бык, бык-производитель’ (БТСЯЯ, 2005, с. 476). В «Сравнительно-исторической грамматике тюркских языков» в тематической группе «Крупный рогатый скот. Бык / Корова» для наименования быка приведено слово * buqа , известное из языка орхонских памятников и других источников. Оно имеет несколько взаимосвязанных значений: «бык, нехолощеный самец коровы, бык-производитель; дикий бык; кабан; инструмент, воспроизводящий рев быка» и т. д. [СИГТЯ, 2001, с. 437]. Исследователи считают «установленным, что системы значений и фонетические формы названий самцов крупного рогатого скота (* buqа ), лося, изюбря, оленя и верблюда пересекаются, что дает основание исследователям видеть в них единый корень * бу§ , вероятно, ономатопоэтического характера - подражание реву лося, изюбря, оленя в период гона» [Там же]. В списке слов тематической группы «Дикие животные», «надежно реконструируемых для пратюркского состояния и имеющих надежные алтайские параллели» [Там же, с. 151], присутствует лексема * bugu , которая в тюркских языках в разных фонетических вариантах отмечена в значении «олень - во всех источниках; самец оленя - чаг., ног., ккалп., кирг.» [Там же, с. 152].

А. М. Щербак сравнил данное слово с монгольским бух ( а ), маньчжурским мухашан в значении ‘бык, бык-производитель’ и обратил внимание на то, что в тюркских языках оно служило в качестве «специального слова, обозначавшего понятие ‘бык-производитель’» [Щербак, 1961, с. 99]. Во многих современных тюркских языках и их диалектах, например в алтайском, слово буха / бука сохранилось в этом же значении [Алмадакова, 2018, с. 10].

К слову сказать, в современном монгольском однокоренное с ним слово буга отмечено в значении ‘олень, изюбр, марал’. Оно активно образует сочетания, обозначающие разновидности оленя: дайр буга ‘олень-самец’; турагбуга ‘большой олень с рыжей шерстью’; цаабуга ‘полярный, северный олень’; цохбуга ‘олень трёхлетний’ (БАМРС, 2001, с. 417). Интересно, что в говорах якутского языка сохранился вариант бугу , который сохранил старое значение ‘изюбр-самец’ (ДСЯС, 1995, с. 55). В целом якутское бу$а можно считать рефлексом общего тюрко-монгольского языкового достояния, претерпевшим семантические изменения.

Наименования рогатого скота по возрастному признаку. В якутском языке имеются следующие обозначения коровы ынах по данному признаку: ньирэй ‘телёнок’, торбос ‘телёнок крупного рогатого скота до шестимесячного возраста’ (ЯРТСЖ, 2022, с. 74), бороон / бо-рооску ‘телёнок (после четырех-пяти месяцев до 2 лет)’ (ЯРТСЖ, 2022, с. 19), тыhа^ас ‘двухгодовалый бычок или тёлка’ (БТСЯЯ, 2014, с. 411), тиwэhэ ‘молодняк крупного рогатого и конского скота на третьем году жизни’ (БТСЯЯ, 2013, с. 361), бургунас ‘1. Нетель (еще не отелившаяся, трехтравая); 2. Первотелка (молодая корова трех-четырех лет)’ (ЯРТСЖ, 2022, с. 22).

Рогатый скот первого года жизни (или первого возрастного разряда) представлен прежде всего лексемой ньирэй ‘телёнок’, имеющей общеалтайский корень, рефлексы которого известны практически во всех языках этой семьи. К якут. ньирэй по значению близко монгольское nirai ‘новорожденный’, оно и сопоставляется в словарях с якутским (EDAL, 2003, р. 988). БТСЯЯ правомерно приводит для сравнения монг. нярай ‘родившийся недавно’ (БТСЯЯ, 2010, с. 118). В современном монгольском языке оно имеет два значения и обозначает не только возраст скота: ‘1. новорожденный, младенец; родившийся недавно; 2. новый, свежий ( о съедобном )’ (БАМРС, 2001, с. 335).

В этот же возрастной разряд входит якут. торбос, которое сравнивается с сибирскими тюркскими: алт. торбок ʻбычок по второму годуʼ, хак. торбах ʻтелёнок по второму годуʼ (БТСЯЯ, 2013, с.469). А. М. Щербак отметил общетюркскую основу торпак в разных значениях, относящихся к молодняку рогатого скота (‘бычок, по второму году; годовалый телёнок; двухлетний бычок; телёнок по второму году’) и считал, что «к слову торпак примыкает якутское торбос ‘телёнок’» [Щербак, 1961, с. 102]. Таким образом, можно сказать, что якутское слово торбос имеет тюркское происхождение.

Следующее слово, входящее в данную группу – бороон / борооску , определяется как ‘телёнок в первую зиму (в период стойлового содержания)’ (БТСЯЯ, 2005, с. 395). Оно, по мнению исследователей, происходит от общеалтайской основы, которая имеет следующие монгольские и тюркские рефлексы: «PMong. *biraɣu ‘телёнок (1 года)’; PTurk. *buŕa-gu ‘calf ( телёнок )’» (EDAL, 2013, р. 354). В данном словаре якутское бороон / борооску не отмечено как восходящее к этому корню. Но представляется справедливым толкование этого слова, данное А. М. Щербаком. По его мнению, оно сопоставимо с общетюрк. бузағï , которое «имеет обобщенное значение ‘телёнок’ и вместе с тем является возрастным наименованием телёнка первой возрастной группы, т. е. от рождения до года» [Щербак, 1961, с. 100]. По поводу значения этой лексемы здесь отмечено, что оно «должно рассматриваться как слово, обозначавшее молодняк коровы в том возрасте, когда происходит линька и потемнение шерсти, ср. як. боруоску ‘телёнок с потемневшей шерстью’, ‘телёнок после четырех-пяти месяцев’» [Там же]. Однокоренное с бороон / борооску слово зафиксировано также в современном бурятском: буруу ( н ) ‘годовалый телёнок’ (БРС, 2006, с. 155). Данное слово из бурятского попало и в русские диалекты Сибири: «рус. забайкал. бурун ‘телёнок по второму году’ < бур. буруун ‘тёлка-двухлетка’, буруу ‘телёнок до года; в возрасте до одного года’» (Аникин, 2000, с. 145).

Названия рогатого скота второго года жизни в якутском языке представлено словом тыһаҕас ‘двухгодовалый бычок или тёлка’. Оно сопоставимо с тюркскими основами: тисэк ʽдвухгодовалая овцаʼ (ДТС, 1969, с. 563), ср. кирг. тысак ʽдвухлетний баранʼ (БТСЯЯ, 2014, с. 109). Как видно из приведенного материала, в других тюркских языках оно имеет другое семантическое наполнение. В монгольских языках оно, по всей видимости, параллелей не имеет: бур. хашараг ‘двухгодовалый телок, двухлетний бычок’ (БРС, 2008, с. 418).

Для обозначения молодняка третьего года жизни вне зависимости от пола в якутском языке используется слово тиҥэһэ ‘молодняк крупного рогатого и конского скота на третьем году жизни’ (БТСЯЯ, 2013, с. 365). Оно сравнивается с др.-тюрк . тишэк ʻдвухгодовалая ов-цаʼ (ДТС, 1969, с. 563). В монгольских языках однокоренное слово в том же значении не обнаружено.

К этой же группе можно отнести якут. бургунас , в значении которого присутствует указание на трехлетний возраст. Н. К. Антонов сопоставил это слово с монгольскими: монг. бор-гоших , бур. боргошохо [Антонов, 1971, с. 37].

В якутском языке молодняк рогатого скота до трех лет специальных названий по половому признаку не имеет: слова ньирэй , торбос , тыһаҕас , бороон / борооску относятся к особям обоих полов. Поэтому основное название уточняется словом, указывающим на пол животного: тыһы ‘особь женского пола, самка’ (БТСЯЯ, 2014, с. 410): тыһы ньирэй ‘телёнок-самка’, оҕус ‘самец крупного рогатого скота, бык’: оҕус борооску ‘телёнок-бычок’; оҕус тыһаҕас ‘годовалый бычок’. Во всех тюркских и монгольских языках существует схожий метод обозначения пола животных. Например, в калмыцком языке для указания на мужской пол животного к его основному названию добавляют слово эр ‘самец’ (это слово ставится перед названием животного, чтобы обозначить его мужской пол) [Корнеева, 2020, с. 145].

Единственное якутское слово, содержащее обозначение возраста быка, – кунан ‘молодой бычок (трех-четырех лет)’ (БТСЯЯ, 2007, с. 480). Оно, судя по материалам, знакомо как тюркам, так и монголам, и относится не только к рогатому скоту, но и к лошадям. Как отметил А. М. Щербак, тюрк. гунан «относится к третьей возрастной группе, в которую входит молодняк лошади двух-трех лет… может выражать в пределах указанной возрастной группы принадлежность к определенному естественному полу. Выступает также в сочетании со словами, обозначающими молодняк других животных, прежде всего коровы» [Щербак, 1961, с. 93]. Оно широко распространено и в монгольских языках для обозначения молодняка ко- ров и коней обоих полов: тув. хунан ‘телёнок; жеребёнок и телёнок на третьем году (самец и самка)’ (ТувРС, 1955, с. 494), бур. гунан ‘трёхгодовалый, трёхлетний (о самцах крупных домашних животных)’ (БРС, 2006, с. 223), бур. гунжан ‘трёхлетняя, трёхгодовалая’ (о самках крупного рогатого скота) (БРС, 2006, с. 223).

Как известно, большое значение для скотоводства имеет возможность получения приплода и, соответственно, молока и мяса. Поэтому в языках тюрков и монголов широко употребляются названия и по данному признаку, они указывают попутно и на возраст скота. Для обозначения не телившейся коровы и другого домашнего скота в якутском языке употребляется слово кытарах ‘яловая’: корова, не давшая потомство, называется кытарах ынах ‘яловая трех-четырехтравая корова’, нежеребую кобылу именуют кытарах биэ (БТСЯЯ, 2008, с. 388). В толковании этого слова в якутском языке указано также: тeрYY сылдьан баран быйыл тереебетех ( eyehY, кыыл тукунан ) ‘ранее рожавшая, но не принесшая плод в этом году ( о скоте, животном )’ (БТСЯЯ, 2008, с. 233).

Якутское субан употребляется для обозначения скота, не приносящего молоко: ‘не дойный ( о скоте )’ (БТСЯЯ, 2012, с. 93). Исконным значением данного слова скорее всего является ‘молодой ( о домашней живности, о птицах )’ (БТСЯЯ, 2012, с. 93). И относится оно не только к корове, но и к другим животным и человеку: кирг . жубан ‘молодая женщина, молодка, красотка’, туркм . жуваан ‘молодой, юный’, дьYван ‘юноша, молодец’ (ДТС, 1969).

В значении ‘яловая’, т. е. для обозначения бесплодного в данном сезоне скота, носителям якутского языка известна лексема субай. Она имеет общую тунгусско-монгольскую праосно-ву *sub, которая дала следующие семантические рефлексы: пратунг . оленёнок-однолетка и прамонг. яловая ( корова , кобыла ) (EDAL, 2003, р. 1312). Из современных языков однокоренная основа без изменения в фонетической структуре и семантике сохранилась в монгольских и тюркских языках Сибири: монг. сувай 1) ‘яловый, нестельный (о скоте)’ (БАМРС, 2001, с. 5 81), бур. кубай ‘яловый, нестельный’ (БРС, 2008, с. 5 63); тув. субай ‘жеребая’, хак. субай ‘бесплодный ( о скоте )’, алт. субай ‘яловая, без детёныша (о животных)’ (БТСЯЯ, 2012, с. 92).

Для обозначения беременной самки животных в якутском языке применяется слово буос ‘стельная’ (о корове), жеребая (о кобыле), беременная (о самках некоторых животных)’. В словаре для сравнения приведены тюркские основы боос , бо^аз (БТСЯЯ, 2005, с. 548), которые известны многим тюркским языкам, например: тув. боос ‘жеребая, стельная, суягная’ [Бадарч, 2009, с. 14]. Н. К. Антонов сопоставлял его с монгольскими боос , боод [Антонов, 1971, с. 37]. Это дает основание считать, что якутская лексема буос сохранила общее тюркомонгольское значение.

В этом же значении ‘стельная’ (о корове), жеребая (о кобыле), беременная (о самках некоторых животных)’ в якутском языке известно слово уулаах (БТСЯЯ, 2015, с. 364). Оно образовано от лексемы уу в значении ‘зародыш животного’ (БТСЯЯ, 2015, с. 348).

Носители якутского языка различают скот и по количеству отёлов. Так, для обозначения первородящей самки употребляется лексема тукуй ‘первородящая самка, новотёл’ (БТСЯЯ, 2014, с. 118), как видно из толкования, она относится не только к домашнему скоту, но и ко всем животным. Слово имеет широкую палитру значений: кроме первого в словаре отмечены еще ‘2. Не имеющий жизненного опыта, совсем юный, невинный, чистый; 3. Нетронутый никем, первозданный (например, о земле , почве )’ (БТСЯЯ, 2014, с. 118). Слово тукуй в современном якутском языке довольно активно образует сочетания: оҕо туҥуй ‘совсем юный, невинно-чистый’, уу тукуй ‘нравственно чистый, невинный, непорочный’. Данная основа известна многим тюркским языка в близком к якутскому значении: кум . тунгуч , уйг . туҥ-тукуй ‘первенец ( о ребёнке )’ (БТСЯЯ, 2014, с. 119).

В якутском языке также имеется лексема, обозначающая самку животного, приносившую плод не один раз: YтYPYм ‘телившаяся подряд несколько лет (например, корова)’ (БТСЯЯ, 2015, с. 575). Слово это можно возвести к основе утур, которая к настоящему времени претерпела семантический сдвиг в значении ‘такой, которого хватает надолго, несмотря на малое количество, сытный (например, о еде)’ (БТСЯЯ, 2015, с. 575). Э. К. Пекарский дал толкование лексемы үтүрүм ‘дойная корова, обегавшаяся’ (Пекарский, 1958–1959, т. 3, стб. 3204). Н. К. Антонов сравнил эту лексему с бур. үдэрлэхэ ‘доить коров днём’ [Антонов, 1971, с. 37]. Это же значение отмечено в БРС (2008, с. 326).

В ходе исследования половозрастных номинаций рогатого скота в якутском языке, а также их сопоставления с тюркскими и монгольскими языками, подтвердилась гипотеза о значительном количестве общеалтайских параллелей в этой лексической группе. В частности, из 17 проанализированных слов 10 имеют семантически схожие основы как в монгольских, так и в тюркских языках. Однако фонетическое оформление и значения трех единиц позволяет предположить о существовании активных якутско-бурятских контактов в сфере скотоводства. В то же время базовая часть данных лексем возводится к общеалтайской основе, что подтверждает активное взаимодействие народов – носителей данных языков.

Изучение лексики базовой материальной культуры, в том числе животноводческой, представляет несомненный научный интерес в сравнительном аспекте и в плане выявления универсальных закономерностей развития лексических единиц.

Список сокращений аз. – азербайджанский, алт. – алтайский, бур. – бурятский, гаг. – гагаузский, др.-тюрк. – древнетюркский, др.-уйг. – древнеуйгурский, калм. – калмыцкий; кирг. – киргизский, ккалп. – каракалпакский, кум. – кумыкский, монг. – монгольский, ног. – ногайский, общетюрк. – общетюркское, п.-монг. – письменно-монгольский, пратюрк. – пратюркский, пратунг. – пра-тунгусский, прамонг. – прамонгольский, рус. забайкал. – русский, забайкальский говор, ст.письм.-монг. – старописьменный монгольский, ср.-уйг. – среднеуйгурский, тат. – татарский, тоф. – тофаларский, тув. – тувинский, тур. – турецкий, туркм. – туркменский, тюрк. – тюркский, уйг. – уйгурский, хак. – хакасский, х.-монг. – халха-монгольский, чаг. – чагатайский, чув. – чувашский, якут. – якутский