Понимание аффекта в "Этике" Б. Спинозы и интерпретация Ж. Делеза: историко-философский анализ

UNDERSTANDING AFFECT IN SPINOZA's «ETHICS» AND G. DELEUZE's INTERPRETATION: HISTORICAL AND PHILOSOPHICAL ANALYSIS

A. V. Bogomolov ©, D. S. Kirillov

Minin Nizhny Novgorod State Pedagogical University

1 Ulyanova St., 603950 Nizhny Novgorod, Russia

«Этика» Б. Спинозы – одно из тех произведений в истории западноевропейской философии, которое, ввиду своей специфики, было обречено на то, чтобы стать объектом критических исследований [1; 2; 3; 4]. В этой связи, пожалуй, всегда будут актуальны слова Ф. Ницше, приводимые им в произведении «По ту сторону добра и зла». Немецкий мыслитель так охарактеризовал «Этику»: «фокус-покус с математической формой, в которую он заковал, словно в броню, и замаскировал свою философию, <…> чтобы заранее поколебать мужество нападающего» [5, с. 244].

В самом деле, наличие математического принципа построения мысли затрудняет подход к анализу системы, поэтому интерес к ней столь неоднозначен, а попытки интерпретации зачастую граничат с приступами бессилия и недоумения, что приводит к вымыванию из пространства текста видимых проявлений «живой» мысли, стоящей на позиции конкретики. К наследию Б. Спинозы обращается и западноевропейская философия XX века, в лице одного из ярких ее представителей – Ж. Делёза. Французский философ отмечал, что работа Б. Спинозы, бесспорно, «предстает в форме пропозиций, доказательств, но в то же время чем более она матема-тична, тем больше в ней необычайной конкретности. Спиноза пишет нам своего рода геометрический портрет нашей жизни, и он, по-моему, чрезвычайно убедителен» [6, с. 13].

В рамках настоящей статьи мы обратимся к интерпретации Ж. Делёзом учения нидерландского мыслителя. Вместе с тем, учитывая формат данного исследования, с необходимостью надлежит ограничить область историко-философского анализа. Так, один из важных аспектов воззрений Б. Спинозы – обращение к теме свободы, одной из ключевых тем классической философии [7], и сопряженная с ней проблематика человеческих аффектов. Таким образом, мы обращаемся к актуальной историко-философской проблеме, посвященной реконструкции интерпретации Ж. Делёзом природы, принципов существования человеческих аффектов, представленных в учении Б. Спинозы.

Итак, во вступительном фрагменте к последней, завершающей части своего трактата «Этика» Б. Спиноза формулирует основную задачу своей работы – выявление эффективного способа обретения человеком подлинной свободы. Наличие подобной задачи обусловливает предположение о том, что человек имеет ограниченную свободу или вовсе лишен таковой. В предисловии к IV части, которая носит название «О человеческом рабстве или о силах аффектов», он говорит о рабстве, представляющим собой крайнюю степень бессилия на пути преодоления или укрощения аффектов, ибо сам человек не способен владеть собой, он всецело подчинен веянию фортуны. Что же представляют собой аффекты? Каким образом человек способен преодолеть их влияние? На эти вопросы мы постараемся дать ответ, ис- пользуя аналитические зарисовки из курса лекций, прочитанных Ж. Делёзом в период с 1978 по 1981 г.

Свою первую лекцию Ж. Делёз начинает с важного для дальнейшего анализа терминологического уточнения. Работая с оригинальной версией трактата, он отмечает, что многие переводчики упускают из вида факт различия и размежевания двух ключевых понятий теории Спинозы, а именно терминов affectio и affectus, которые сам Ж. Делёз призывает различать как «аффект» и «аффекция» соответственно. В чем же их принципиальное различие? Для ответа на вопрос автор прибегает к попытке расщепления отношения «идея – аффект», где идея представляет собой репрезентативный модус мысли. Идея обладает объективной действительностью или совершенством, ибо она репрезентирует непосредственное отношение к конкретному объекту, но аффект лишен подобной способности, поскольку является его противоположностью – модусом не репрезентативным. Данный аспект автор доказывает через отождествление affectus^ и чувственного, приводя в пример состояние влюбленности; он акцентирует внимание на том, что для реализации самого акта любви необходима хотя бы смутная идея того, что мы хотим любить. Поэтому справедливо утверждать примат идеи над аффектом, а также конституировать принцип их сосуществования, где суть их взаимосвязи есть отношение различных модусов мысли, которые различаются по своей природе и несводимы друг к другу.

Следующим этапом анализа становится рассмотрение концепции вариативности. Исходя из установок Б. Спинозы, Ж. Делёз акцентирует внимание на процессе непрерывного замещения человеческих идей. Развивая это положение, французский мыслитель обращается к примеру-иллюстрации «Пьер и Поль»: представим, что в нашей жизни присутствуют два человека - Пьер, который нам не нравится (нам дана идея Пьера), и Поль, который нам нравится (и нам дана идея Поля), и последовательность встречи с ними принципиальным образом меняет наше состояние. Встречаясь с Пьером, обладающим по отношению к нам меньшим внутренним совершенством, мы ощущаем печаль, а наша сила к существованию и способность к действию замедляются. Но при встрече с Полем, обладающим большим внутренним совершенством, когда идея его замещает идею Пьера, мы ощущаем приток сил, наша способность к действию возрастает. Данный мысленный эксперимент позволяет обозначить основной принцип осуществления вариативности: «идеи в нас сменяют друг друга, <…> тот, кто обладает этими идеями, непрестанно переходит с одной степени совершенства на другую; иными словами, существует непрерывное варьирование способности к действию в форме «возрастание – уменьшение» [6, с. 14]. На данной позиции мы должны сформулировать определение affectus^. Исходя из общей дефиниции Спинозы: «Под аффектом я разумею состояния тела, которые увеличивают или уменьшают способность самого тела к действию (agendi potentia), благоприятствуют ей или ограничивают ее, а вместе с тем и идеи этих состояний» (часть III, определение) [8, с. 456], мы можем заключить, что аффект есть непрерывное варьирование человеческой способности к действию, исходящее из принципа замещения идей, имеющих различный характер совершенства. На основе двух полюсов воздействия - положительного и негативного - Ж. Делёз выводит особого рода отношение «радость – печаль». В III части в 11 теореме Спиноза отмечает следующее: «Под удовольствием (радостью - laetetia), следовательно, я буду разуметь в дальнейшем такое пассивное состояние, через которое душа переходит к большему совершенству, под неудовольствием (печалью – tristitia) же такое, через которое она переходит к меньшему совершенству» [8, с. 465]. Исходя из этого, печаль и радость являются человеческими страстями, биполярными аффектами, имеющими различный характер влияния на способность к действию.

Определив, что такое affectus, следует перейти к рассмотрению affectio. Аффекция – «это смесь двух тел: тела, которое действует на другое, и другого, принимающего след первого» [6, с. 17] и являющегося аффектированным телом. Рассмотрим простой пример: мы наблюдаем за тем, как солнце (аффектирующее тело) прямыми лучами воздействует на плитку воска, затем видим результат воздействия (смешения) – растопленный воск (аффектированное тело). Итогом перцепции смешения становится появление простейшей формы идей – идеи-аффекции. Сам Спиноза расценивал подобную форму как нечто неадекватное, смутное и неявное, ибо в самом человеке отсутствует осознание причины свершившегося смешения. Следует вновь акцентировать внимание на том, что, невзирая на однокоренную форму понятий аффекта и аффекции, элементы системы являются несводимыми, но вместе с тем существующими на определенном уровне взаимодействия.

Важным моментом для раскрытия самого принципа сосуществования affectio и affectus стало замеченное Ж. Делёзом слово occursus, которое можно перевести как «встреча» или «столкновение». Он отмечает, что человек, имея в своем сознании идеи-аффекции, пребывает в тотальном процессе случайности встреч. Данное положение можно доказать через непредсказуемость характера последовательности нашего столкновения с Пьером и Полем. Здесь важен следующий вопрос: что происходит, когда состоялась случайная встреча, такая, что тело, «сочетающееся» с нашим отношением или же «несочетающееся», определенным образом воздействует на нас? Впрочем, ответ представляется очевидным: в зависимости от «сочетаемости» наша способность к действию будет возрастать или идти в нисходящем направлении. Здесь мы и обнаруживаем два основополагающих аффекта - печаль и радость, а также сам принцип взаимного существования и последовательного взаимодействия affectio и affectus.

Исходя из последних заключений, мы приходим к следующему выводу. Человек - существо пассивное, ибо находится в постоянном круговороте отношения «радость - печаль». Главной причиной нашего устремления к действию становятся внешние обстоятельства, находящиеся за пределами нашей способности к пресечению момента случайного. Отсюда вывод, противоречащий традиционному представлению о природе человеческих страстей. Страсти не являются продуктом наших внутренних процессов, они суть результат внешнего. Отсюда заключение о том, что человек есть всего-навсего раб «мира претерпевания», где каждая его попытка к совершению имеет внешне обусловленный характер.

Существует ли выход из угнетающей пассивности, прокладывающий путь к избавлению от рабства? Подводя к разрешению проблемного вопроса, Ж. Делёз вводит термин «идея-понятие». Второй вид идей является функциональной противоположностью идеи-аффекции, ибо это – «идея, которая – вместо того, чтобы репрезентировать воздействие одного тела на другое, то есть смесь двух тел, – репрезентирует внутреннюю гармонию или дисгармонию характерных отношений двух тел» [6, с. 24]. Иными словами, идея-понятие, минуя внешнее свойство образованного сочетания, пробирается вглубь к «нетелесному», углубляется в принцип гармоничности, что открывает путь к осознанию причины возникновения самого аффекта.

Здесь надлежит привести важное уточнение. В момент аффекции человек способен конструировать понятия, которые призваны вскрыть критерии совпадения аффектирующего и аффектируемого, и которые могут подчеркнуть факт состоявшейся гармонии. Рассмотрим два случая. Во-первых, мы аффектированы печалью: в этот момент мы лишены способности к действию, поэтому не можем вывести понятие, поскольку полагаем, что пришел конец – tout est foutu («все, конец!»). Поэтому человек и не становится умнее, для него закрыт процесс осмысления совмещения и осознания гармоничности. Во-вторых, мы аффектированы радостью. В данный момент мы имеем способность к действию, поэтому можем вывести соответствующее понятие, заключающее в себе вывод о принципе совмещения. Во втором случае человек встает на позицию разумности, он становится умнее: «Если вам удается сформировать некое общее понятие, то вы говорите: «Наконец-то я понял кое-что, я менее глуп, чем вчера» [6, с. 26].

«Аффекты радости – это нечто вроде трамплина; они проводят вас через нечто, чего бы вы никогда не смогли пройти, если бы у вас были печали» [6, с. 26]. Данный тезис задает вектор к пониманию основного способа обретения свободы, свободы действия и познания. Человек, как мы выяснили ранее, находится в непрерывном процессе варьирования, но именно аффект радости позволят ему «выпрыгнуть» за пределы хитроумного механизма. Вследствие данного аффекта мы формируем понятие, за которым неизменно следует когорта понятий от встреч иных, что, в свою очередь, приводит к утверждению факта нашей разумности, ибо мудрость, как отмечает Ж. Делёз, есть процесс последовательного становления, для которого чрезвычайно важно умение устраивать подходящие встречи.

На этом этапе формируется определенная стратегия движения, строящаяся как на принципе уменьшения части печалей по отношению к радости, так и на основе трудоемкого процесса применения понятий, выведенных из аффектов радости и содержащих «гармоничную формулу», для конструирования понятий из аффектов печали. Мотив трудоемкости, как замечает сам автор, исчерпывает себя на пути поступательного продвижения к разумности, где место отведено восходящему направлению опыта, существующего в процессе постоянного колебания между биполярными аффектами.

Возвращаясь к самой возможности регулирования встреч, стоит отметить, что мы хорошо знаем, как по мере изнашивания тела, увеличивается «вероятность дурных встреч <…> когда тело стареет – его способность действовать уменьшается: я уже не могу делать того, что мог делать еще вчера» [6, с. 28]. Старость – одно из главных препятствий на пути преодоления печалей и, как следствие, неспособности к действию. Но препятствие – преодолимо. Так, Ж. Делёз вводит фигуру клоуна, образы мысли и действия которого не стремятся сохранить ощущение молодости, напротив, клоун бесстрастно продвигается к старости. Юношеский задор окаймлен развязностью и склонностью к дурным встречам, старость же предполагает поиск границ благодати, в пределах которых, оглядываясь на возраст, человек будет пребывать в гармонии и грации действий, он перестанет цепляться за ненужные, противоречивые аспекты повседневности, — «это и есть мудрость» [6, с. 28].

В качестве вывода к данной статье отметим следующее. Ж. Делёз предпринимает попытку преодолеть геометрический барьер системы Спинозы и сконструировать план практического преодоления влияния человеческих страстей. Реконструировав некоторую часть интерпретаций французского мыслителя, мы можем предположить, что система Б. Спинозы имеет все основания быть предметом дальнейшего анализа, результатом которого могут стать не только спекулятивные конструкции, но и план-проекты с уклоном на практическое применение [9], что, в свою очередь, заставляет обращаться к трудам философа, исключая стереотипную установку о «бесплодности» его системы.

AST, Tranzitkniga, 2005 . (in Russ)].