Понятие и цель ликвидации юридического лица в дореволюционной доктрине

Определение понятия и целей ликвидации юридических лиц является одним из основных элементов при обсуждении и создании последовательного правового регулирования процедур, предшествующих исключению юридического лица из единого государственного реестра: понятие ликвидации позволяет отграничить ее от сходных правоотношений (например, реорганизации) и, тем самым, дифференцировать правовое регулирование, а определение цели ликви- дации позволяет сконструировать надлежащую последовательность ликвидационных действий.

Однако история развития учения о понятии и целях ликвидации в отечественном законодательстве представляется достаточной сложной, при этом значительный объем научного материала по данной теме был изложен в дореволюционной доктрине.

А.В. Габов подробно изложил, как в советский период сформировалась известная на сегод-

няшний день трактовка понятия ликвидации как одного из способов прекращения юридического лица, наряду с реорганизацией. В частности, А.В. Габов указывает, что п. 1 ст. 61 действующего Гражданского кодекса Российской Федерации закрепляет определение «ликвидации», а именно: ликвидация юридического лица влечет его прекращение без перехода в порядке универсального правопреемства его прав и обязанностей к другим лицам [1]. По мнению автора, данное определение свидетельствует о разграничении ликвидации и прекращения юридического лица, под которым, в свою очередь, понимается основное последствие ликвидации [2, c. 678–679].

В отличие от А.В. Габова, И.С. Чупрунов обращает внимание на непоследовательность употребления термина «ликвидация» в законодательстве Российской Федерации, указывая при этом на предпочтительность выделения различных терминов для обозначения трех этапов ликвидации (начало процедуры ликвидации, сама процедура ликвидации и исключение юридического лица из реестра) [3, c. 8–16].

Вместе с тем небезынтересным представляется подход дореволюционных авторов к определению существа отношений, складывающих в период ликвидации юридического лица.

Так, П.А. Писемский (1876 г.) указывает, что юридическое лицо «прекращается» при возникновении определенных оснований, например, если участники выразили на прекращение свою волю. За «прекращением» юридического лица должен следовать раздел его имущества, оставшегося после удовлетворения кредиторов, кроме случаев несостоятельности и слияния. Однако поскольку «по прекращении компании имущество ее [компании] редко бывает в таком положении, чтобы сделать возможным немедленный раздел», то юридическому лицу необходимо предварительно сделать имущество «способным к разделу» [4, c. 208–210].

Отсюда автор формулирует определение ликвидации как посредствующего процесса разрешения и прекращения тех юридических отношений, которые суть результаты деятельности компаний, следующего за прекращением юридического лица и предваряющего раздел его имущества. Впрочем, автор оговаривается, что в термин «ликвидация» иногда включают и сам раздел имущества юридического лица [4, c. 208–210].

А.В. Венедиктов, обсуждая понятие ликвидации применительно к анализу ст. 2188 тома X Свода Законов Российской Империи (СЗРИ), указывает (1914 г.), что ликвидация является не- обходимым следствием постановления о прекращении юридического лица, при этом понятие «ликвидация» может использоваться в двух значениях. В узком смысле под ликвидацией понимается «завершение текущих операций, получение всех следующих товариществу платежей, погашение всех лежащих на нем обязательств и реализация товарищеского имущества – иными словами, ликвидация принадлежащего товариществу предприятия». В данном случае ликвидация охватывает только отношения юридического лица к третьим лицам, и такое понятие может быть применено к единоличным товариществам, так как после завершения расчетов с третьими лицами раздел имущества не требуется. Однако ликвидация, понимаемая в широком смысле, должна охватывать также раздел оставшегося имущества между товарищами, то есть, в представлении автора, ликвидацию отношений участников друг к другу [6, c. 223–229].

Г.Ф. Шершеневич (нач. XX в.) не определял ликвидацию точно, но указывал, что ликвидация используется для раздела очищенного от долгов имущества между акционерами [7, c. 170]. Ликвидация, по его мнению, преследует задачи по уплате долгов товарищества, взысканию с третьих лиц причитающегося товариществу, реализации имущества для преобразования его в деньги и по разделу имущества (как конечная цель). Любопытно, что Г.Ф. Шершеневич подчеркивал, что ликвидация, напротив, предшествует прекращению товарищества, и товарищество прекращается именно с окончанием ликвидации [7, c. 124–125]. Подобное суждение Г.Ф. Шершене-вича, вероятно, было ответом на критикуемое автором решение Правительствующего Сената (1878 г.), в котором Правительствующий Сенат посчитал, что управляющий делами товарищества не вправе взыскивать размер вознаграждения до момента окончания ликвидации. Правительствующий Сенат указал, что моментом прекращения товарищества является принятие решения о ликвидации, так как после этого товарищи не могут рассматриваться в качестве представителей торгового дома и лишаются права подписываться «фирмою» [7, c. 124–125].

К.Д. Лаврентьев (1913 г.) придерживается несколько иного мнения, указывая, что ликвидация – это сам процесс прекращения товарищества, в ходе которого приводятся в известность его пассивы и активы с целью очищения товарищества от долгов и разделения остатка, если таковой будет [8, c. 48]. Следует отметить, что и А.Г. Гойх-барг (1927 г.), начинавший свой профессиональ- ный путь до революции, определяет ликвидацию как процесс, начинающийся после прекращения товарищества и состоящий в реализации имущества и завершении текущих дел [9, c. 37–38].

Примечательно, что и в судебной практике дореволюционной эпохи встречается толкование ликвидации, аналогичное приведенному в литературе.

Так, в одном из дел Правительствующий Сенат определил ликвидацию кредитного установления (1895 г.) как приведение в окончательную известность всего положения дел кредитного установления, а затем сообразное с балансом удовлетворение заимодавцев и распределение между акционерами, членами или пайщиками сумм, оставшихся за покрытием долгов ликвидируемого установления: «По отношению же к случаю ликвидации дел Общества, производимой по несостоятельности Общества или по другим причинам, предусмотренным в уставе, в последнем на этот предмет [момент начала течения давности, погашающей принадлежащее Обществу по отношению к его членам право требования убытков] никаких указаний нет. Их надо искать в определениях общими законами сущности понятия и порядка «ликвидации». Как следует заключить из указаний 87, 91–93, 109, 123 разд. X уст. кред. и 551 ст. уст. суд. торг., изд. 1893 г., ликвидация дел кредитного установления состоит прежде всего в приведении в окончательную известность всего положения его дел: его долгов, подлежащих удовлетворению, и его имущества, из коего это удовлетворение должно последовать, или говоря иначе – его пассива, его актива и вывода баланса, а затем – в сообразном с оказывавшимся балансом удовлетворении заимодавцев по соразмерности или сполна и, в сем последнем случае, в распределении между акционерами, членами или пайщиками сумм, оставшихся за покрытием долгов ликвидируемого установления. По какой бы причине ликвидация ни производилась, закон требует непременной публикации в ведомостях: о приступе к ликвидации для извещения всех прикосновенных к делам компании лиц (ст. 2188 зак. гражд.), о закрытии кредитного установления с вызовом кредиторов для предъявления их требований к кредитному установлению в течение шести месяцев со дня припечатания публикации в Сенатских ведомостях… Отсюда явствует, что момент выяснения деятельной суммы убытков, понесенных кредитным установлением по его операциям, никогда не может совпадать со днем постановления о закрытии кредитного установления; за этим днем неизбежно следует более или менее продолжительный период времени, необходимый для предоставления возможности всем кредиторам в установленные сроки предъявить к ликвидируемому установлению свои претензии…» [10, c. 102–103].

Несколько иначе к определению ликвидации подходил А.А. Квачевский (1880 г.). Он определял ликвидацию товарищества как расчет прибыли и убытков, следующий за прекращением товарищества и предшествующий разделу товарищеского имущества и состоящий в приведении в известность всего состава товарищеского имущества. В некоторых случаях, по указанию автора, товарищи могли не составлять такого расчета и по взаимному соглашению распределить имущество, включая долги, однако при наличии споров о долгах и правах кредиторов товарищества предварительная ликвидация была необходима. Основанием ликвидации должны были служить счета, ведомости, книги и иные финансово-хозяйственные документы товарищества [11, c. 172–-180].

Сходному, формальному пониманию ликвидации отвечает и приложенный к ст. 2188 тома X СЗРИ порядок ликвидации дел железнодорожных обществ в случае перехода принадлежащих им дорог в казну [5]. Указанный порядок также содержит в себе положения, позволяющие, скорее, провести формализованные процедуры для третьих лиц, например составить и согласовать отчет относительно состояния дел железнодорожного общества. Так, статья 2188 тома X СЗРИ определяет, что «в случае закрытия компании Правление оной приступает прежде всего к ликвидации ее дел по порядку, принятому вообще в коммерческих домах, и как о приступе к ликвидации, так и об окончании оной извещает, чрез ведомости, акционеров и всех посторонних, прикосновенных к делам компании лиц. Никто из акционеров не может однако получить обратно никакой части из своего капитала, пока от компании не будет внесена в одно из государственных кредитных установлений сумма, необходимая на уплату всех ее обязательств. По очистке сих обязательств, Правление приступает и к удовлетворению акционеров, соразмерно возможности и остающимся в распоряжении компании способам».

Таким образом, дореволюционная доктрина к началу XX в. достаточно единообразно подходила к термину «ликвидация».

С сущностной стороны ликвидация означала порядок завершения дел юридического лица, следующий за решением о его прекращении по определенным основаниям и состоящий в завершении отношений с третьими лицами, а также в подготовке имущества юридического лица к разделу между его участниками.

При этом спорными оставались вопросы о том, в какой момент все же товарищество «окончательно» прекращается (с момента введения ликвидации или по ее завершении), и следует ли включать в определение ликвидации сам раздел имущества между участниками юридического лица.

С формальной стороны ликвидация понималась как составление расчета, позволяющего определить имущественное состояние юридическое лица и дальнейший порядок распоряжений его имуществом.

При этом несомненным представляется, что ликвидация, будучи способом упорядочить дела юридического лица, включает в себя процессуальную составляющую.

В отсутствие сходных соображений в материальном праве значимость цели для любого процессуального действия можно продемонстрировать на примере теории уголовно-процессуального права, которая, указывая в качестве отправной точки на значение термина «processus» как движения вперед, ясно выражает мысль об объединительной и системообразующей роли цели процесса для сбалансированного построения такого процесса в законодательстве. Определение общей цели уголовного судопроизводства обуславливает выбор используемых средств для ее достижения и позволяет отделить его принципы от досудебных стадий (сбор сведений о преступлениях) и послесудебных стадий (исполнение наказания) [12, c. 53–55, 64–66; 13, c. 1–5].

При этом различные виды уголовного преследования (дела частного или публичного обвинения) или статусы лиц, в отношении которых может осуществляться уголовное преследование (адвокаты, сенаторы Российской Федерации и т. д.), представляют собой лишь отдельные модификации процедур, не исключающие того, что такие процедуры подчиняются действиям общих принципов, обусловленных единой целью.

Применимость данных рассуждений, заимствованных из иной сферы, к гражданскому праву может быть продемонстрирована на ранее указанных примерах дореволюционной теории и практики, которые однозначно связывают толкование действий, осуществляемых в период завершения деятельности юридического лица, с общей ее целью и указывают на назначение процедуры ликвидации.

Наиболее демонстративно проблему цели ликвидации как элемента, сказывающего на регулировании, изложил А.В. Венедиктов при ана- лизе допустимости включения в определение ликвидации стадии раздела имущества между участниками компании. Автор справедливо обращает внимание на то, что включение в определение ликвидации раздела имущества предполагает «окончательное» прекращение юридического лица («прекращение товарищества»), в то время как ограничение ликвидации только процессом, направленным на упорядочивание дел юридического лица («прекращение предприятия»), позволит в дальнейшем включать в понятие «ликвидации» и случаи реорганизации юридического лица в форме слияния, когда происходит передача дел [6, c. 18–20, 223–230].

Тем самым и при «прекращении товарищества», и при «прекращении предприятия» происходит последовательный процесс упорядочивания дел юридического лица – отличие заключается именно в том, какую цель такой процесс упорядочивания преследует. Здесь также можно привести в пример выдержку из судебного акта согласно труду Г.В. Бертгольда, где суд указал (1896 г.), что после постановления о закрытии банка наступает «ликвидационное производство» [10, c. 102–103].

А.В. Венедиктов обозначает, что между «простой ликвидацией» и «ликвидацией для слияния» существует серьезное отличие, которое заключается в том, что простая ликвидация направлена на полное исключение из гражданского оборота (экономической деятельности) конкретного имущества, в то время как ликвидация для слияния предполагает сохранение имущества ликвидируемого юридического лица в обороте [6, c. 18–20, 223–230].

В связи с изложенным автор подчеркивает, что именно различные экономические отношения, лежащие в основе простой ликвидации и ликвидации для слияния, побудили иностранные правопорядки к тому, чтобы устранить для случаев слияния ликвидацию и применять к слиянию универсальное правопреемство [6, c. 18–20, 223–230].

Из данного исторического обзора следует значимый вывод, что современное, основанное на отсутствии универсального правопреемства понятие ликвидации, закрепленное в Гражданском кодексе Российской Федерации и утверждаемое в современной литературе, является исторически обусловленной неточностью.

Отсутствие универсального правопреемства является не квалифицирующим признаком простой ликвидации, а лишь следствием ее истинного квалифицирующего признака – цели, заключаю- щейся в исключении дальнейшего использования в экономической деятельности имущества, привязанного к конкретному юридическому лицу.

«Окончательное» же прекращение юридического лица не представляется возможным без последующего распределения имущества между его участниками, поскольку имущество, исключенное из гражданское оборота, должно вернуться к его собственникам либо, при отсутствии таковых, быть направленным на благотворительные цели или перейти к государству, то есть выбыть из гражданского оборота в той совокупности, в какой оно существовало при наличии юридического лица.

В связи с изложенным ликвидацию следует определить как процедуру по завершению дел юридического лица, направленную на исключение дальнейшего совокупного использования в гражданском обороте (экономической деятельности) имущества юридического лица, включая как его активы, так и пассивы, и состоящую в окончательном разрешении всех отношений между юридическим лицом и третьими лицами, а также между участниками юридического лица.