Постмодернистский либерализм как средство изменения цивилизационного кода ментальной сферы России

П риступив к государственному строительству, руководители постсоветской России обнаружили, что образовавшийся идеологический вакуум и духовно-нравственная неопределенность, являющиеся результатом компрометации коммунистических идеалов, не позволяют решать созидательные задачи.

Социалистическая идеология, которой руководствовалась проигравшая сторона, была вытеснена на периферию общественной жизни, а либерализм, субъектом которого является индивидуум, освобожденный от всех форм коллективной идентичности, стал доминирующей идеологией.

В докладе В.К. Левашова по результатам мониторинга социально-политической устойчивости российского общества «Как живешь, Россия?», проводимого в период с 1992 по 2011 г., отмечается: «Трагедия ныне живущих граждан заключается в том, что для них искусственно создается ситуация духовного разрыва связи времен. С революционным нетерпением российские радикальные либералы вычеркивают из жизни российского общества советский опыт, объявляя его ошибкой истории. В то же время нынешний “живой” опыт общества в реальных условиях входит в противоречие с квазилиберальной практикой радикальных “трансформаторов”»1.

ПАЛЬЦЕВ Андрей

О том, что победителями в «холодной войне» (сейчас используется термин «информационно-психологическая война») решается задача цивилизационного перекодирования ментального кода России, предупреждали такие известные российские ученые, философы, как С.Г. Кара-Мурза, А.А. Зиновьев. В советской революции претензии ограничивались изменением социально-экономического уклада и идеологии, отмечал С.Г. Кара-Мурза, сейчас речь идет о смене типа цивилизации2. Россию направили по нисходящей ветви социальной эволюции, утверждал А. Зиновьев3.

Механизм цивилизационного перекодирования ментальной сферы подробно описан И.Г. Яковенко1. Можно согласиться с утверждением автора, что для того, чтобы Россия не сошла с исторической арены, требуются радикальные меры. Определенные аналогии можно провести с Японией, перед которой, после ее поражения во Второй мировой войне, встали задачи перевода своей экономической и социальнополитической системы в иную систему координат. Оказавшись побежденной, потеряв политическую суверенность, но сохранив субъектность, Япония стала ведущей державой мира. Она изменилась, сохранив свою цивилизационную идентичность. Ее способность эффективно адаптироваться к ситуации, сохраняя свою субъектность, как нам представляется, лежит в основе выбора другими народами японцев в качестве модели для подражания.

Так, например, исследования, проведенные новосибирскими учеными, показывают, что моделью для подражания для представителей тюркских народов, особенно молодых, являются не русские, а японцы (треть опрошенных). Русские на первое место ставят свой этнос, но на второе – тоже японцев2.

Цивилизационное перекодирование³, изменяя регуляторы общественного поведения, определяемые базовой системой ценностей евразийской цивилизации, на евроатлантические, имеет своей целью смену идентичности социальной общности для осуществления концептуального управления ею. Средством реализации цивилизационного перекодирования является либерализм – идеология евроатлантической цивилизации. Либерализм (фр. lib ralisme ) – философская, политическая и экономическая идеология, исходящая из того, что права и свободы отдельного человека являются правовым базисом общественного и экономического порядка.

Еще в 2000 г. патриарх Кир илл (тогда митрополит Смоленский и Калининградский) определил фундаментальное противоречие нашей эпохи и одновременно главный вызов человеческому сообществу в XXI в. как противостояние либеральных цивилизационных стандартов, с одной стороны, и ценностей национальной культурно-религиозной идентичности – с другой4.

Либеральные идеи, по мнению иерарха РПЦ, соединили в себе языческий антропоцентризм, пришедший в европейскую культуру в эпоху Возрождения, протестантское богословие и иудейскую философскую мысль. Протестантизм, по его мнению, по сути является либеральным прочтением христианства. Либеральная природа протестантизма подтверждается внедрением женского священства и признанием гомосексуализма.

Либеральная доктрина заключает в себе идею раскрепощения греховного индивидуума, а значит высвобождает потенциал греха в человеческой личности. В этой своей части либеральная идея диаметрально противоположна христианству. Более того, она, по мнению главы РПЦ, может быть охарактеризована как анти-христианская5.

В настоящее время реализуется программа культурной революции либерального постмодернизма, стремящейся к установлению новой этической гегемонии.

Общепризнанного определения понятия постмодернизма нет. Постмодернизм не представляет собой единую, целостную теорию. Постмодерн с религиозной точки зрения – это нечто такое, что приближает нас к трагическому концу, утверждает патриарх Кирилл, когда впервые за всю историю потерян нравственный консенсус. Сегодня навязывается понятие абсолютной автономии человеческой личности, которая и определяет сама для себя систему нравственных ценностей, и никто не вправе сказать, что одна система нравственных ценностей хуже, чем другая. В качестве примера патриарх назвал принятие гендерных законов в Евросоюзе, которые являются своеобразным маркером европейской полноценности. Суть этих законов заключается в отказе от понятия биологического пола и представлении пола как социального явления, конструируемого самим челове-ком1.

Систему этических координат в историческом пространстве задавали мировые конфессии. Содержание цивилизационного кода евразийской системы ценностей составляют базовые ценности конфессий, образующих ее, – православия, ислама, буддизма, традиционных верований народов Севера и Горного Алтая. Именно эта система ценностей, особенно ее православный сегмент, подвергается агрессивным нападкам со стороны либерализма.

Крайней формой выражения отрицательного отношения к евразийской системе ценностей и ее народу является ментальный терроризм, который представляет собой метод достижения цели с применением паразитирующего информационного воздействия, разрушающего в сознании человека духовные основы сложившейся культурной и духовнонравственной среды существования российского общества2.

Ментальный терроризм представляет главную угрозу национальной безопасности России, потому что его цель – уничтожить духовный стержень общества, на котором держится нравственность, политика, экономика и обороноспособность страны. Страна, не способная защитить себя, превращается в территорию. Именно территория содержит сырье, энергоносители, полезные ископаемые, запас чистой воды, площади и мощности для вредного производства и свалок ядер-ных отходов, а также и рабочую силу – уже не граждан этой суверенной страны, а обезволенное население обширной территории, издавна входящей в сферу чужих интересов3.

Как писал русский философ Георгий Федотов, «порок либерализма – чрез - мерная слабость национального чувства, вытекающая, с одной стороны, из западнического презрения к невежественной стране и, с другой, из неуважения к государству и даже просто из непонимания его смысла»4. Экспортированная с Запада в постсоветскую Россию либеральная идеология формировалась в противостоянии с СССР, что предопределило ее антикоммунистический, антисоветский и антирос-сийский характер.

В нашей истории, отмечает С. Глазьев, в периоды социальных революций идеология, обосновывающая привилегированное положение обновленной правящей элиты, носила русофобский, антинародный характер5.

На этапе приватизации такая позиция определялась необходимостью ликвидации субъекта, являющегося «собственником» Советского Союза, – советского народа как системной общности. «Демонтаж» советского народа, сопровождающийся его дискредитацией, был успешно осуществлен. В обиход был запущен уничижительный термин «совок».

Основным этносом, составляющим советский народ, были русские. Поэтому дискредитация советского народа сопровождалась снижением статуса русского народа. Был запущен механизм «социально заданной ущербности» (Э. Фромм). Интересы экспроприаторов советской собственности совпали с интересами победителей в «холодной войне». Им для окончательного закрепления своего доминирующего положения на евразийском пространстве необходимо лишить русских субъектности. Сделать это можно путем фрагментации этнического синтеза.

Во время проведения Всероссийской переписи в Сибири получила поддержку инициатива красноярского блоггера А. Коновалова, предложившего жителям регионов Сибири при ответе на вопрос переписчиков о национальной принадлежности называть себя «сибиряками» и «сибирячками», получившая название «Мы – сибиряки!». В интервью корре- спонденту «Русского репортера» причину этого сотрудник регионального департамента по противодействию экстремизму определил следующим образом: «Русский в массовом сознании кто? Правильно – алкоголик, быдло и терпила. Эту мысль нам прививали последние двадцать лет. Так вот, отказываясь быть русским, человек автоматически отказывается быть алкоголиком, быдлом и терпилой»1.

Западные политологи едины в том, что природные ресурсы Сибири и Дальнего Востока должны всецело находиться под внешним контролем2. Это будет сделать легче, если произойдет фрагментация русского этноса путем признания новой национальности – сибиряки.

Ясность внесло методологическое положение о роли русского народа, изложенное в предвыборной статье В.В. Путина: «Великая миссия русских – объединять, скреплять цивилизацию. Самоопределение русского народа – это полиэтническая цивилизация, скрепленная русским культурным ядром»3. Осознание целей победителей в «холодной войне» и их либеральных союзников в России привело к тому, что в 2009 г. правящая партия объявила о своем переходе на консервативную идеологию4. На встрече с активом партии «Единая Россия» ее новый лидер Д. Медведев объявил о своей политической ориентации, сказав, что по своим убеждениям он не либерал, а человек с консервативными ценностями, и высказал намерение модернизировать партию согласно консервативно-центристской идеологии5.

Идеология нами понимается как система концептуально закрепленных социальных интересов и формируемых на основе ценностного идеала субъекта способов их обеспечения. Исходя из такого понимания идеологии, мы полагаем, что правящая элита не только стремится обозначить отличие субъектности России от идеологии победителей в «холодной войне», но и отстоять ее в рамках традиционных ценностей.

Принципиальным является вопрос об условиях решения задачи модернизации России, поставленный сейчас на повестку дня. Если эту задачу понимать как приведение социально-экономической системы России в соответствие с западной моделью, то и социальный субъект, реализующий задачи модернизации, должен быть переформатирован в соответствии с западными лекалами. Именно в этом ключе следует оценивать утверждения о необходимости смены ментальной основы российского общества.

Для государства, не имеющего идеологических ориентиров, проектирование своего будущего является проблематичным. Для проведения модернизации на собственной основе необходима соответствующая идеология. Экспортированный в Россию либерализм с этой задачей справиться не может. Как показала практика постсоветского периода, внедрение либеральной идеологии ограничено характеристиками доминирующего социально-психологического типа, который имеет иные ментальные и культурноисторические основы, нежели те, на базе которых формировалась либеральная идеология.

Если человек живет в условиях, противных его природе, отмечал Э. Фромм, он вынужден либо деградировать и погибнуть, либо создать условия, более согласующиеся с его потребностями6.

Осознание данного факта инициировало обращение правящей партии к идеологии российского консерватизма как некой компромиссной альтернативе, способной стать объединяющей национальной идеологией для сохранения цивилизационного статуса России.

Идеологией, концентрирующей усилия масс для решения конструктивных задач, может быть лишь та, которая базируется на ментальных основах государствообразующего этноса. В этом случае она играет роль линзы, которая направляет энер- гию каждого члена нации на решение поставленной задачи. В случае утраты русскими системных свойств этнической общности, их субъектности проявляется закономерность, на которую указывал еще Н.Я. Данилевский, говоря о том, что русские, перестав быть русскими, проявляют, в отличие от других этносов, преимущественно отрицательные каче ства. Историческая особенность разви-тия русского народа «состоит в огромном перевесе, который принадлежит в рус ском человеке общенародному русскому элементу над элементом личным, инди видуальным. Поэтому-то между тем как англичанин, немец, француз, перестав быть англичанином, немцем или фран цузом, сохраняет довольно нравственных начал, чтобы оставаться еще замечатель ною личностью в том или другом отно шении, русский, перестав быть русским, обращается в ничто — в негодную тряпку, чему каждый, без сомнения, видел столько примеров, что не нуждается ни в каких особых указаниях»1.

На вопрос: «Как быть?» — ответил еще Ф.М. Достоевский: «Стать русскими во первых и прежде всего. Стать русским значит перестать презирать народ свой. И как только европеец увидит, что мы начали уважать народ наш и националь ность нашу, тотчас же начнет и нас самих уважать. Тогда не отвертывались бы от нас высокомерно, а выслушивали бы нас. Став самими собой, мы, наконец, получим облик человеческий, а не обезьяний. Мы получим вид свободного существа, а не раба, не лакея, ...нас сочтут тогда за людей, а не за международную обшмыгу...»2