Постмодернизм как современная тенденция в культуре

Понятие «постмодернизм» большинством теоретиков применяется в отношении «постсовременности» как этап развития культуры, науки и смены парадигмы в доминирующем мировоззрении . Мы намереваемся принять интерпретацию понятия «постмодернизм», как постсовременную тенденцию в культуре и производстве знания в целом. Явление постмодернизма нас интересует своей специфической эпистемологической стратегией, методологическими принципами в исследовании действительности. Поэтому начальной нашей задачей было определить сущность постмодернистских принципов и идеалов, чем отличаются они от основных теоретико-методологических парадигм классики и модерна.

Модели постмодернистской ментальности начали складываться, в первую очередь, в культуре. В культуре, искусстве постмодернизм «опознается» по ряду однозначных признаков: разрушению барьеров между массовой и элитарной культурой; мозаичностью, принципиальной фрагментарностью культурных текстов; ироничностью; смешением жанров («гибридизация») [2, с. 29].

Как бы ни понимался постмодернизм – как культура, как философия или как критический метод, большая часть комментаторов согласна с тем, что он критически анализирует ценности, идеи убеждения и знания, доминировавшие в модерне. С постмодернистской точки зрения, идеи, убеждения и методы, которые доминировали в модерне, означали специфический период истории западного мира. Однако сегодня они становятся неактуальными. В интерпретации постмодернистов считается, что идеалы модерна включают модель личности стабильной, рациональной, опирающейся на разум и науку, которая обеспечивает объективную базу знания, что истина базируется только на научном знании.

Ключевым понятием для постмодернистов является понятие дискурса. Истина для постмодернистов - эффект дискурса. Представитель американского постмодернизма Джоан Флэкс дает исчерпывающее определение этому понятию. Истинностные суждения может формировать тот, кто принимает правила некоторого дискурса или готов сочетать несколько дискурсов. В любом дискурсе существует набор правил, законов, которые диктуют и определяют то, что можно принимать за истину. Каждый дискурс или «дискурсивное образование» в одно и то же время и предоставляют, и ограничивают возможности. Правила дискурса позволяют нам формировать определенные типы высказываний и истинные суждения, но они же и вынуждают нас оставаться внутри данной системы и формировать только те высказывания, что согласуются с ее правилами. Сам по себе дискурс не является истинным или ложным, потому что истина зависит от контекста. Не существует таких дискурсивно независимых или трансцендентальных правил, что могли бы управлять дискурсами или выбором между ними. Это не значит, что истины нет вообще, но скорее, что она дискурсивно зависима. Однако не существует такого козыря, заходя с которого, мы могли бы разрешать все споры [4, с. 635]. Предварительная согласованность правил, а не непреодолимая сила или объективная истина позволяют разрешать конфликты.

Постмодернистские дискурсы прерывают властвующие нарративы Запада. Открытие нового знания может зависеть от раскола существовавших ранее властных отношений. Один из видных представителей постмодернизма Ж.-Ф. Лиотар считает, что в упрощенном виде постмодернизмом можно называть недоверие в отношении «метарассказов» - метанарратив-ного механизма легитимации знаний. Поэтому наука должна была легитимировать свои правила игры через создание метадискурса. Когда этот метадискурс применяется к тому или иному «великому рассказу», то науку, которая соотносится с этим метадискурсом, называют модерном. В модерне, таким образом, истиной считается то, что считается приемлемым научным сообществом и вписывается в «возможное единодушие рассудительных умов» [3, с. 9-12], таким образом, в модерне знание легитимируется через метарассказ, или большой нарратив.

Основная критика Лиотара направлена против «больших нарра-ций», великих повествований, «метарассказов», он считает, что за большинством нарративов скрывается вымысел. Питер Бергер и Томас Лукман в своем знаменитом трактате «Социальное конструирование реальности» [1] исследуют социальную обусловленность процессов развития, передачи и сохранения знания и конструирование реальности на основе этого. По нашему мнению, механизм возникновения институтов, данный Бергером и Лукманом, можно применить в анализе возникновения метанарративов в классическом периоде и модерне. Данный механизм может стать инструментом анализа того, как знание становится «великим» рассказом - метанарративом, в частности, как религиозные представления, основанные на религиозном опыте, становятся априорным знанием и переходят в статус само собой разумеющейся реальности для религиозного человека.

Применяя методологию Бергера и Лукмана можно сконструировать некую общую модель становления социального института и его теоретической основы. Бергер и Лукман в производстве знания в обществе специфическую роль отводят группе людей, к примеру, ученых или религиозных деятелей, владеющих и создающих специфический высший вид знания, эту группу они причисляют к рангу «специалистов», которые и конструируют теоретические знания и соответствующую реальность, понятную, легитимную им, «в единодушии умов». Такие знания и такая реальность для их создателей, для «первого поколения» абсолютно прозрачны, понятны, и более того, они могут в любое время вносить какие-либо дополнения, изменения, если считают это нужным, то есть зачатки расширяющегося институционального порядка находятся в процессе конструирования, творятся их руками.

На второй стадии институциональный мир, созданный «специалистами» передается другим, следующему поколению, на этом этапе типизации становятся историческими институтами. С обретением историчности эти институты обретают новое качество - объективность, то есть начинают восприниматься независимо от тех индивидов, которые создавали эти знания и воплощали их. Когда уходят первые создатели, знание - институты, созданные ими, приобретают метафизическую реальность, которая может быть непонятна приемникам, но их следует строго придерживаться. Людям трудно жить без надежной почвы под ногами и онтологических или трансцендентальных гарантий свыше. Поэтому мы не можем понять знание, не прослеживая воздействия властных отношений, одновременно предоставляющих дискурсивные возможности и ограничивающих их [1, с. 80-151].

Так возникают «нормативы» [5], ритуалы, значение которых может быть давно утеряно, но которые строго соблюдаются в соответствии с главным дискурсом. Таким образом, институт становится объективной реальностью, с которой индивид сталкивается как с внешним фактором, которому нужно подчиняться и принимать априори. По всей вероятности, именно по описанному социальному механизму возникает метанарратив как властный дискурс классического периода и модерна в социальной реальности.

Итак, постмодерн - это непринятие главного нарратива, метарас -сказа.

Теряется главная тема нарратива, как главный герой, преодолевающий великие опасности и достигающий великих целей. При этом не стоит считать, что в постмодерне преобладает или разочарованность или слепая позитивность установки. В таком случае, в чем заключается легитимность знания в эпоху постсовременности. Постсовременное знание, считает Лиотар, «оттачивает нашу чувствительность к различиям и усиливает нашу способность выносить взаимонесоразмерность. А основанием его самого является не гомология экспертов, а парология изобретателей» [3, с. 912]. Теоретики постмодерна ставят перед собой задачу сделать нас более чувствительными к тому, что мы можем знать и чего мы не можем знать («вещи в себе»), а также и к природе наших утверждений, особенно когда речь идет об обобщениях по поводу «других» дискурсов.

Отложив в сторону вопрос о том, актуален ли основной корпус идеологии модерна, рассмотрим альтернативный набор убеждений, который разделяют постмодернисты. Постмодернисты считают, что концепция личности противоречива, нестабильна и социально сконструирована. Концепция определения легитимности и авторитета, конкретно идея множественности форм. Концепция истории не линейной, не обязательно прогрес-ситской, концепцию общества, основанную на оценке различий без оппозиций [4, с. 213].

Дж. Флекс как представитель постмодернизма утверждает, что все эти эпистемологические разговоры небесполезны и небессмысленны, что необходимо совершить радикальный «бросок на другую территорию» [4, с. 636]. Исследователь предлагает сменить термины этой дискуссии: от отношений между знанием и истиной перейти к отношениям между знанием, желаниями, фантазией и властью в разных ее видах. Эпистемологию предлагается переосмыслить как генеалогию и изучение социальных и бессознательных отношений в производстве знания.

Некоторые исследователи считали, что постмодернизм - это область, относящаяся только к культурной сфере. Однако одновременное принятие разнородных парадигм, радикальный плюрализм и концепуаль-ная гетерогенность, характерные для постмодернизма, это принцип постсовременного общества в целом. Диверсивность, разнообразность, присущая постмодернизму, свойственна одновременно всем областям исследования реальности в целом.

Расхождение науки, искусства и духовности - признак рациональности западной культуры, - считает Юрген Хабермас. В дискурсе постмодерного видения мира в орбиту включается все разнообразие знаний о действительности. Такой подход делает мир разноплановым, эклектичным, фрагментарным, разнообразным. Постмодернизм - одна из магистральных тем западной эпистемологии последних лет ХХ в. Философское осмысление достижений постнеклассической науки (после классики, после модерна), которые никак не укладывались в рамки рационалистического дискурса, привело к выводу о необходимости изменения эпистемологической стратегии в целом.

Постмодернизм как теоретический подход часто отождествляют с постструктурализмом, который разделяет ряд его критических методов и целей. В отличие от структуралистов, представители постструктурализма утверждают новый тип организации научного сознания. Феномен «соединения несоединимого» отражает современную духовную и интеллектуальную ситуацию, когда доверие к традиционному «метарассказу» утрачено.

Наряду с постмодернизмом нужно отметить еще одно постсоврен-ное направление постсруктурализм, в котором доминирует так называемое методологическое сомнение по отношению ко всем признанным истинам, установкам, нарративам. В общем плане теория постструктурализма представляет собой философский релятивизм, «эпистемологическое сомнение».

В рамках постструктурализма развивается качественная методология социально-антропологического и социологического исследований. Приоритет качественной методологии основан на анализе биографических документов – писем, дневников, воспоминаний, устных историй, т.е. исследованиях повседневной жизни обычного человека. В развитии и утверждении качественной методологии большую роль сыграли ранние работы немецкого психолога Вильгельма Дильтея, который впервые применил verstehen (нем. – понимать) в значении, вдохновившем Макса Вебера на развитие понимающей социологии. Дильтей придавал большое значение эмпатии, как способе понимания чужой субъективности. В последующем эмпатийное понимание было помещено в центр гуманитарных наук, как герменевтика и другие варианты качественных исследований [5, с. 40].

Таким образом, постсовременная ситуация в культуре требует выработки новой программы развития гуманитарных исследований. Некоторые известные программы развития в дискурсе постмодерна были рассмотрены в данной статье. Возможны и другие пути, но все они, думается, должны иметь общую черту – отсутствие границ между теоретическим и прикладным исследованием. Современные ученые должны прийти к пониманию того, что значительной проблемой исследования современности стала проблема легитимации субъективного знания, опыта жизненного мира человека.