Поволжский регион в системе торгово-экономических связей России и Среднего Востока в XVII-XVIII вв

В середине XVII столетия международная торговля становится заметным фактором экономического развития России. Укрепляются ее внешнеэкономические связи, и прежде всего это касается сопредельных стран, поскольку параллельно шел процесс вовлечения в активный хозяйственный оборот новых территорий в границах Российского государства. Кроме того, стабильность и устойчивость торговых отношений с соседними странами, эксплуатация транзитных торговых путей существенно облегчали решение стратегических задач в области внешней политики, чем объясняется патронирующее участие правительственных структур в урегулировании экономических аспектов межгосударственного взаимодействия. Однако в западном направлении отечественное предпринимательское сословие очевидно было не способно активно конкурировать с иностранными контрагентами. Высокое качество европейской товарной продукции, более широкий ассортиментный ряд, отсутствие сложившейся предпринимательской культуры существенно сужали круг возможностей россиян, за редким исключением. Поэтому для части представителей российского торгового капитала XVII–XVIII вв. приоритетным стало восточное направление, в частности Средний Восток, особенно Персия (в разные исторические периоды – держава Сефевидов, государственные образования Надир-шаха Афшара и Карим-хана Зенда и наконец Каджарская империя).

С другой стороны, становление и развитие всероссийского рынка, сопровождавшееся товаризацией хозяйства, развитием мануфактурного производства, возникновением новых производственных отраслей – металлургической, суконной, шелкопрядильной и хлопчатобумажной, мотивировали отечественное купечество к расширению своей деятельности, в том числе на внешних рынках. В рассматриваемый период также формировалась хозяйственная специализация российских регионов, что нашло свое отражение в межгосударственном экономическом взаимодействии. В данном контексте особое положение в русско-восточном торговом обмене занимал Поволжский регион.

Обзор литературы

Определяя степень научной разработанности проблемы следует отметить, что отдельные ее аспекты были в той или иной степени представлены в отечественной и зарубежной иранистике, начиная еще со статей, обзоров и публицистических работ XIX в. Среди трудов дореволюционного периода особо выделяется ряд исследований, содержащих статистический материал – сведения по экспорту и импорту товаров, перемещавшихся через южные границы Российского государства и облагавшиеся таможенными пошлинами, что позволяет дать качественную и количественную характеристику товарообмена России и Ирана в рассматриваемый период, в том числе осуществлявшегося через Поволжский регион. В современной отечественной историографии имеются работы, построенные на солидной документальной основе, освещающие вопросы социально-экономического положения Ирана в XVII–XVIII вв., развития русско-иранской торговли, конкурентной борьбы между Россией и европейскими странами за овладение иранскими рынками. Однако, как правило, в центре внимания при исследовании торговых взаимосвязей оказывались российские политические и экономические действия на территории Ирана. Деятельность иранского купечества в России, их взаимоотношения с производителями, коммерческие связи с крупнейшими российскими торговыми центрами требуют, на наш взгляд, дальнейшего изучения и системного анализа.

Методы

В методологическом плане статья опирается на цивилизационный подход, теоретические основы которого были изложены в философско-исторических трудах Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера, А. Тойнби. Данный подход акцентирует внимание исследователя на социокультурных аспектах анализируемой здесь проблемы и позволяет нам трактовать экономическое взаимодействие России и Персии как одно из множества проявлений межцивилизационного диалога.

При анализе заявленной проблемы также применялся институциональный подход, что вполне соответствует современным тенденциям в области историкоэкономических исследований, рассматривающих экономику как часть социальных систем.

Результаты

Значимость и исключительно важная роль Поволжья в торгово-экономических отношениях России и Среднего Востока (Ирана и государств Средней Азии) XVII– XVIII вв. обусловливалась рядом факторов. Это прежде всего географическое положение, выступавшее главной детерминантой этих отношений. На протяжении столетий Волжско-Каспийский путь являлся главной транспортной артерией, связывавшей Россию с Закавказьем, Персией, ханствами Средней Азии (Бухарой, Хивой), Индией. Не случайно крупнейшие центры русско-восточной торговли: Астрахань, Казань, Макарьевская ярмарка – располагались на Волге.

Значение Поволжья определялось также особенностями социально-экономического развития региона в рассматриваемый период. За сравнительно короткое время здесь возникли достаточно крупные предприятия мануфактурной промышленности, прежде всего в городах и агломерациях, осуществлявших товарный обмен. Отечественное предпринимательское сословие помимо торговли все более активно занимается изготовлением собственной продукции, основывает производство, укрепляет социально-правовое положение. Причем в Поволжском регионе это развитие имело свои особенности: местные мануфактуры, с одной стороны, были «завязаны» на импорт сырья из стран Востока, с другой – их готовые изделия преобладали в российском восточном экспорте.

Статус региона в русско-восточных торговых отношениях был также обусловлен геополитическим фактором, более важным на начальном этапе экономического взаимодействия. Однако постепенно политический расчет вытесняется на второй план по мере осознания как правительственными кругами, так и формирующимся отечественным предпринимательским слоем выгодности и экономической целесообразности торговли, прежде всего с Персией.

Стабильность торгового обмена, регулярность деловых контактов русских и средневосточных купцов подтверждается наличием традиций и устойчивых организационных форм торговли, засвидетельствованных в архивных материалах, сложившимся составом ее участников. С российской стороны это были «торговые люди», позднее – представители гильдейского купечества, нередко являвшиеся одновременно производителями продаваемой товарной продукции. Их партнерами выступали закавказские (особенно армяне) и собственно индийские, иранские и среднеазиатские торговцы, доверенные лица (векили) и многочисленный отряд посредников.

Обсуждение

Укрепление и расширение русско-азиатских хозяйственный связей было обусловлено покровительственной, последовательно поощрительной политикой российского правительства, особенно в царствование Алексея Михайловича. Убедительным примером правительственного меркантилизма стало принятие по инициативе и при непосредственном участии А. Л. Ордина-Нащокина Новоторгового устава 1667 г., строго и подробно регламентировавшего деятельность иностранных торговцев в России. Если русским купцам уставом предписывалось торговать «всякими товары вольно» [Цит. по: 4, с. 33] с зарубежными торговцами, то торговля самих «иноземцев» и их «прикащи-ков» ограничивалась оптовыми закупками-продажами в приграничных городах либо, в исключительных случаях, во внутренних областях, при получении особого дозволения и уплаты двойной пошлины. Однако это жесткое правило имело исключения, обычно в тех случаях, когда протекционистские намерения сталкивались с фискальными либо геополитическими интересами.

Необходимо отметить, что на протяжении XVII и XVIII столетий государственно-политические реалии России и Ирана менялись как бы в противоположных направлениях. После ужасов Смуты начала XVII в. Россия постепенно усиливалась, став в XVIII столетии империей и важнейшим участником международных отношений в Европе. Иран, напротив, в XVII в. пережил своеобразную «лебединую песню» собственного имперского величия в лице самого выдающегося шаха из династии Сефевидов, Аббаса Великого. Однако XVIII столетие в истории Ирана отмечено междоусобицами и упадком, а «разбойничье» государство завоевателя Надир-шаха Афшара и полтора десятилетия спокойного и стабильного правления Карим-хана Зенда не остановили неуклонного угасания традиционной персидской государственности [6]. Особенно очевидным это угасание станет в XIX в., прошедшем в Иране под знаком правления династии Каджаров [2].

Возвращаясь к теме русско-иранских экономических связей рассматриваемого периода, необходимо отметить, что в дипломатических документах XVII в., освещающих отношения России и Ирана, многократно подчеркивалось, что восточным «гостям» со стороны властей гарантируется режим наибольшего благоприятствования. Но статьи Новоторгового устава вводили ограничительные предписания в отношении зарубежных торговцев, к которым причислялись «кизилбаши, индейцы, бухаряне, армяне» (удвоенные пошлины, запрет посещения ярмарок, скупки золотых и серебряных монет и т. д.). Обходя собственные регламенты и руководствуясь помимо экономических политическими соображениями, российские власти практически одновременно с изданием устава заключили договор с армянской торговой компанией, членами которой являлись купцы – выходцы из Новой Джульфы (предместье г. Исфахана в Иране).

Уместно напомнить, что само по себе возникновение Новой Джульфы (армянское название «Нор-Джуга», персидское «Махалле Джульфаи Исфахан»), армянской колонии-поселения в окрестностях тогдашней столицы Сефевидской державы, стало прямым следствием геополитической борьбы за Кавказ между Ираном и Турцией – борьбы ожесточенной, кровопролитной и исключительно бедственной для народов Закавказья, в том числе для армян. Именно в ходе этой схватки между двумя империями – Сефевидов и Османов – несколько тысяч армянских купцов и ремесленников с семьями были насильственно переселены в Персию по приказу Аббаса Великого. В дальнейшем эта армянская торговая колония разбогатела, в значительной степени благодаря торговле с Индией, в которой территория Ирана играла роль транзитной. В то же время Новая Джульфа имела предпринимательские интересы и в России.

Эта компания получила право свободного проезда по территории России в Москву и через приграничные города в Европу. Такое «послабление» было сде- лано в расчете на рост транзитной торговли шелком-сырцом, что обеспечивало дополнительный приток средств в казну. И хотя жалованная грамота царя Алексея Михайловича была дарована джульфин-цам, т. е. формально относилась к определенной группе частных лиц общим числом в 40 чел., по статусу она была сопоставима с долгосрочным межгосударственным торговым соглашением. Кроме того, Джульфинский договор в ряде случаев расценивался как своеобразный прецедент, используя который подобные же льготы пытались получить и иногда получали отдельные торговцы, не связанные с компанией. Так, в 1675 г. шесть индийских купцов, проживавших в Астрахани, добились свободного проезда и провоза в Москву нескольких партий шелка-сырца с сопутствующим распоряжением «пошлины с тех их товаров имать… по договору, какой учинен на Москве с Армянскою ком-паниею»1.

На рубеже XVII–XVIII вв. основная масса восточных товаров переправлялась в Европу, но большая часть находила сбыт в России – в Астрахани, Казани, Симбирске, Ярославле и других так называемых «верховых» городах, Москве и на Мака-рьевской ярмарке.

Среди перечисленных городов важнейшую роль в торговом взаимодействии России и Среднего Востока играла Астрахань. Уже с момента основания (середина XVI в.) Астрахань стала «воротами» на Восток, значимым торгово-промысловым и военно-административным центром. По условиям русско-иранского военного союза, направленного против Османской империи – Рештского договора 1732 г. – Астрахань юридически подтвердила статус главного пункта сосредоточения русско-иранской торговли, но активный торговый обмен в рассматриваемый период осуществлялся и по другим направ- лениям. Близость к южным границам, расположение в низовьях Волги способствовали быстрому развитию международной торговли в этом городе. На рубеже XVII–XVIII вв. ведущую роль в астраханской торговле играли иностранные купцы. По данным таможенных книг 41,0 % от общего товарооборота приходилась на долю индийцев, 42,1 % – «персиян» и закавказских торговцев и всего 16,0 % – русских [7, с. 23].

Исключительной чертой Астрахани было наличие здесь восточных торговых колоний и многочисленных диаспор, компактно проживавших в слободах и сохранявших традиционный для выходцев с Востока уклад жизни. Такой принцип проживания намеренно внедрялся местными и центральными властями с целью облегчения контроля над многонациональным, находившимся в постоянном движении купечеством. Мобильность торговцев определялась не только их географическими перемещениями, но и частой сменой подданства в зависимости от политической ситуации, сиюминутной коммерческой конъюнктуры, а также соображениями безопасности.

Восточные колонии формировались вокруг гостиных дворов вместе с караван-сараями, на специально отведенных огороженных территориях. Первые астраханские дворы, Гилянский и Бухарский, располагались за чертой города [1 с. 160]. К 30-м гг. XVII в. по просьбе армян и при одобрении русской администрации строится отдельный Армянский двор, к этому же времени относятся первые упоминания об индийской колонии. По донесениям местных властей жившие в Астрахани армянские и индийские торговцы часто характеризуются как «капиталистые», обладатели значительных состояний и обширных торговых связей [8, c. 57]. От «компанейских» армян-джульфинцев, продававших в это время «шаховы», т. е. казенные товары,

Русско-индийские отношения в XVII в.: сборник документов / под ред. Т. Д. Лавренцова. – М. : Издательство восточной литературы, 1958. – С. 324.

их отличала относительная коммерческая самостоятельность: индийцы в подавляющем большинстве случаев выступали в качестве частных торговцев. Восточные товары продавались ими в основном в Москве, отечественные же закупались главным образом на Макарьевской ярмарке. Такая практика сохранилась и в XVIII столетии.

Через астраханскую таможню стабильным потоком шли товары джульфинских, астрабадских (северный Иран), акулис-ских, шемахинских, дербентских, тифлисских (Закавказье) торговцев армянской национальности. Осевшие в Астрахани армяне-колонисты занимались прямым товарообменом, но чаще осуществляли посреднические функции. Посредничество в данном случае заключалось в дальнейшей транспортировке грузов, торговле в российских, в основном поволжских центрах, контактах с русскими производителями и коммерсантами.

Как было указано выше, еще в царствование Алексея Михайловича армянским купечеством были получены особые привилегии: право торговать в Астрахани и других городах по русской границе, складировать там товары, льготные пошлины, гарантии безопасности, предоставление возможности транзита. В дальнейшем преимущества армянских купцов подтверждались указами Петра I, Екатерины II, Павла I. В частности, Петр I пересмотрел в 1711 г. Джульфинский договор, не только сохранив, но и упрочив особый статус армян [1, с. 169]. Причины столь благожелательного отношения крылись в понимании властями значимости деятельности армян «для отправления торговли». В одном из официальных документов об исполнении положений русско-персидского торгового договора 1732 г. за подписью президента Военной коллегии Б. К. Миниха прямо указывалось, что «ни десятой части российского природного купечества в оном торгу не обходится, а весь оный большей частью состоит в руках армян»2.

Важнейшими восточными товарами, в поставках которого нуждались отечественные производители, были шелк-сырец и его «полуфабрикат» – так называемый «пряденый шелк», поступавшие в Россию из Шемахи (Закавказье), Мазандерана и Гиляна (Иран), а также хлопок. Основной поток направлялся по Волге транзитом на перепродажу в Европу, в столичные мануфактуры. Но часть сырья оставалась и перерабатывалась в Астрахани, на предприятиях, вырабатывавших бумажные и шелковые ткани, выделывавших кожи (сафьян) и другую продукцию. «Содержателями» их являлись, как правило, представители армянской диаспоры3.

Кроме сырья, на волжском направлении восточной торговли России импортными товарами были ковры, ткани, изделия ремесла, выделанные кожи, природные красители, драгоценные и полудрагоценные камни, «сарачинское пшено» (рис), сухофрукты и т. д. Из России на Средний Восток вывозились сукно, бумага, металлические изделия, меха, красители и т. д.

Особую роль в европейско-азиатском товарообмене играла Макарьевская ярмарка, которая уже в XVII в. имела всероссийский статус. Так называемый «астраханский привоз», которым доставлялись на Макарьев-скую ярмарку восточные товары, имел для нее исключительное значение. Так, в 20– 30-е гг. XVIII в. он составлял около четверти всего оборота по продаже (в 1720 г. – 48,9 из 224,0 тыс. руб.) [3, с. 143].

Торговое общение российского и восточного купечества в Поволжском регионе представляет собой, помимо прочего, уникальный опыт многовекового межконфес- сионального и межэтнического взаимодействия. Межконфессиональные трения возникали в редчайших случаях, в основном из-за недопонимания «иноземных обычаев». В астраханских колониях, Казани, а позднее на территории Макарьевской ярмарки строились культовые сооружения [5, с. 31]: мечети, армянские церкви, индийские «кумирни», как их обозначали документы. Бесспорным свидетельством религиозной толерантности в купеческой среде является широко распространенная практика найма в качестве приказчиков и доверенных лиц представителей иных этнических общностей: русских, азербайджанцев, «персиян» и т. д. Так, посредниками, представлявшими коммерческие интересы индийских купцов в других российских городах и на крупнейших ярмарках, как правило, выступали армяне. Такая межконфессиональная толерантность была обусловлена практической деятельностью, стремлением извлечь максималь- ную выгоду от торговли, сделать ее более эффективной.

Заключение

В целом на основании сказанного выше можно сделать вывод о том, что в системе торгово-хозяйственных связей России со Средним Востоком, прежде всего с различными государствами на территории современного Ирана, Поволжский регион играл ключевое и стратегическое значение, определявшееся в большей степени российскими геополитическими приоритетами. Однако в дальнейшем экономическая целесообразность и растущая взаимная потребность в отдельных видах сырьевых продуктов и мануфактурных «произведениях» начинает выступать доминантой, определявшей вектор развития этих отношений. Кроме того, Поволжье выступало также в качестве своеобразного цивилизационного моста, по которому проходили интенсивные межкультурные влияния России и Персии.