Повторный лизинг как необходимая юридическая фикция

На этапе становления правового регулирования лизинга в России законодатель включил в текст Федерального закона от 29 октября 1998 г. № 164-ФЗ «О лизинге» (далее – Закон о лизинге) положения, предусматривающие возможность повторной передачи имущества в лизинг после его возврата лизингополучателем. Помимо прочего, в ст. 7 указанного документа, кроме финансового лизинга, было предусмотрено регулирование возвратного лизинга, а также операционного.

Спустя 4 года законом «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон “О лизинге”» из правового регулирования были исключены упоминания возвратного, операционного и, как следствие, повторного лизинга, а регулирование отраслевого нормативно-правового акта свелось исключительно к финансовой аренде1. В качестве причины исключения данных конструкций упоминались их отсутствие в Гражданском кодексе и возможная квалификации данных сделок налоговой инспекцией при проверке деятельности лизинговых компаний как операций обычной аренды2.

В 2010 г. при подготовке проекта реформы лизинговой отрасли Минэкономразвития подготовило поправки в Закон о лизинге3, которыми вновь была предпринята попытка внедрить конструкцию повторного лизинга в отечественное регулирование. Законопроект «О внесении изменений в часть вторую Гражданского кодекса Российской Федерации, Федеральный закон “О финансовой аренде (лизинге)” и отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее – Законопроект) предполагал внедрение повторного лизинга как самостоятельного договора, в соответствии с которым лизингодатель вправе передать по договору финансовой аренды актив, по тем или иным причинам оставшийся в его собственности после расторжения первоначального договора лизинга.

Целью Законопроекта было придание стимула развитию лизинговой отрасли, внедрение договорных конструкций, отражающих потребности рынка лизинговых услуг. Тем не менее из-за общей непроработанности многих положений Законопроект встретил значительное количество противников, а самым существенным препятствием в его дальнейшем становлении стало отрицательное заключение Совета при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства, где резюмируется, что «в проекте предпринята попытка именовать договором лизинга обычный договор аренды (возможно, договор аренды с правом выкупа), однако такую попытку нельзя признать удачной, поскольку к так называемому повторному лизингу не может быть применено ни одно из положений о финансовой аренде»4. На наш взгляд, этот вывод был сделан из-за несогласованности в законопроекте презумпции выбора лизингодателем поставщика по договору повторного лизинга и положения о возложении риска несоответствия имущества целям его приобретения на лизингополучателя.

Из-за общей непоследовательности многих норм откровенно «сырой» законопроект нашел противников и в научной среде. Среди тех, кто открыто не поддержали идею возвращения повторного лизинга в действующее правовое регулирование, была И.В. Сахарова, отмечавшая, что неразрешимой проблемой внедрения такой фикции, как повторный лизинг, является исключение из конструкции лизинговых правоотношений элемента приобретения предмета лизинга в собственность лизингодателя (2011: 53).

И.В. Сахарова указывала, что этот признак является столь существенным, что без него лизинговые отношения лишаются отличий от арендных отношений, так как они возникают по поводу не только передачи объекта лизинга во временное владение и пользование, но и приобретения этого объекта (2011: 53). Данная позиция подкреплялась ссылкой на официальные комментарии к Конвенции УНИДРУА5. Вывод исследователя сводился к тому, что цель возвращения повторного лизинга обусловлена заинтересованностью лизингодателей в кардинальном изменении подходов к правовому регулированию лизинговых отношений (Сахарова, 2011: 55).

Ряд иных ученых заняли противоположную позицию. Например, И.Е. Кабанова отмечает: «с одной стороны, повторный лизинг не является лизингом в собственном смысле этого слова, но действие норм о лизинге возможно распространить на указанные отношения в целях содействия лизингу недвижимости и благоприятного воздействия на экономический оборот в целом» (2013:

91). М.В. Афанасьева также считает недостатком существующего законодательства в области лизинга невозможность повторной сдачи объекта в лизинг из-за позиции фискальных органов (2008: 91). А.А. Хачатрян и А.З. Арсенян полагают, что с учетом стоящих перед экономикой страны проблем легализация оперативного и возвратного лизинга является актуальным вопросом (2017: 68).

Но наиболее проработанную позицию сторонников института повторного лизинга можно встретить в трудах И.С. Евстигнеевой и С.С. Юрьева, которые, проанализировав аргументы противников повторного (оперативного) лизинга, отмечают, что они обоснованы, помимо прочего, положениями Оттавской конвенции (2014: 44). Исследователи отдельно указывают на необходимость принимать во внимание, что Россия является участницей и Кейптаунской конвенции1, которая предусматривает возможность сдачи имущества в лизинг повторно (Евстигнеева, Юрьев, 2014: 44). Как справедливо резюмируют И.С. Евстигнеева и С.С. Юрьев, усилия по внедрению этой конструкции пока не принесли желаемого результата, поскольку не было сформулировано комплексного регулирования лизинговых отношений, подкрепленного научным обоснованием (2014: 44).

Однако, на наш взгляд, такого комплексного регулирования лизинговых отношений не может существовать в принципе без значительной доработки норм правового регулирования всех сделок с обеспечительной функцией права собственности, но такое масштабное реформирование гражданского законодательства даже в среднесрочной перспективе представляется маловероятным.

Что касается конструкции повторного лизинга, то даже не имеет принципиального значения, какую позицию занимать по вопросу правовой природы лизинга, так как повторный лизинг не укладывается, по нашему мнению, ни в одну из них. Представляется, что, несмотря на все противоречия в научной среде по вопросу существования повторного лизинга, в любом случае данный институт технически может быть внедрен в правовое регулирование только в качестве некой специальной юридической фикции. Вопрос заключается в том, насколько необходима эта фикция.

Сам факт того, что существование повторного лизинга было заложено в первоначальную версию Закона о лизинге, а затем законотворческая инициатива возвращалась к этой идее вновь, говорит о том, что существует потребность лизингового рынка в разработке концепции, способной предложить адекватное правовое регулирование подобным сделкам. В условиях такого вакуума повторный лизинг фактически уже давно существует в России, несмотря на то что правовые нормы не предусматривают разновидность такого лизингового соглашения и в научной среде нет единой позиции о целесообразности внедрения данной конструкции.

В настоящий момент действующие правовые нормы о необходимости заключения договора с поставщиком для приобретения предмета лизинга во исполнение договора лизинга и ряд иных фактических ограничений действующего правового регулирования нивелируются конструкциями с продажей лизинговыми компаниями изъятых или возвращенных предметов лизинга на аффилированные лица. Затем имущество передается в лизинг напрямую либо через обратный выкуп лизинговой компанией.

Некоторые из лизингодателей прямо раскрывают порядок повторной передачи имущества в лизинг при возникновении судебных споров, что находит отражение в судебных актах. Так, в решении по делу № А56-13482/2022 суд указал следующее: «Изъятые предметы лизинга были реализованы АО “Балтийский лизинг” для их передачи в повторный лизинг… Необходимость совершения таких действий при передаче имущества в повторный лизинг как реализации имущества от ООО “Балтийский лизинг” к АО “Балтийский лизинг” и обратно (при исполнении договора лизинга) от АО “Балтийский лизинг” к ООО “Балтийский лизинг” обусловлена конструкцией лизинга, закрепленной в ст. 655 ГК РФ, согласно которой по договору лизинга арендодатель обязуется приобрести в собственность указанное арендатором имущество у определенного им продавца и предоставить арендатору это имущество за плату во временное владение и пользование»2.

Данный подход известен в научной среде. Так, А.В. Тепкина указывает, что повторная передача изъятого у лизингополучателя предмета в лизинг связан с препятствиями, поскольку лизингодатель вынужден сначала реализовать имущество, а потом вновь его выкупить3.

Следовательно, законодательное ограничение без каких-либо затруднений преодолевается путем заключения по своей сути мнимых сделок, при этом эти сделки на практике никем не могут быть оспорены, поскольку фактически нет лиц, права и законные интересы которых они нарушают. Налоговые преференции в этих случаях распространяют действие на новую сделку повторного лизинга, несмотря на то что договоры купли-продажи и обратного выкупа лишены какой-либо экономической целесообразности. Единственная цель, которую они преследует, – обход законодательного ограничения, препятствующего заключению сделок повторного лизинга.

Мы не считаем, что такая ситуация должна быть оправданной в правовом государстве, поскольку сила и значение действующих правовых норм теряют всяческий вес. При этом у лизинговых компаний также нет выбора, кроме как продать изъятое имущество на вторичном рынке (что зачастую проблематично, когда рынок перенасыщен таким имуществом или оно является низколиквидным).

Гораздо более опасна ситуация, при которой лизинговые компании передают изъятое имущество напрямую в повторный лизинг путем заключения договора аренды с правом выкупа, поскольку именно тогда возможны нарушения прав и законных интересов лизингополучателей, обусловленные отсутствием законодательного регулирования конструкции повторного лизинга. Примером тому может служить п. 3 Обзора судебной практики Верховного Суда по спорам, связанным с договором финансовой аренды (лизинга) (далее – Обзор), в соответствии с которым, если имущественные интересы сторон договора, избранный ими способ удовлетворения этих интересов и предусмотренное договором распределение рисков между сторонами соответствуют предмету договора выкупного лизинга, то к отношениям сторон независимо от указанного ими наименования квалифицируемого договора и названия сторон могут быть применены положения закона, регулирующие выкупной лизинг1.

В отличие от других пунктов данного Обзора, в п. 3 нет ссылки на определения Верховного Суда. Очевидно, что Обзор подготовила Экономколлегия Верховного Суда, чтобы задать правильный вектор для работы нижестоящих судов. Тем не менее при детальном изучении действующей судебной практики можно обнаружить три судебных дела, которые, по нашему мнению, послужили прототипом для примеров, приведенных в п. 3 Обзора. Сразу отметим, что все судебные акты арбитражных судов демонстрируют практику заключения договоров аренды с правом выкупа в отношении изъятого лизинговой компанией имущества, т. е. по своей сути договоров повторного лизинга.

Во-первых, это дело № А40-216436/2017, где Арбитражный суд города Москвы в рамках рассмотрения иска арендатора о взыскании сальдо встречных обязательств по договору аренды с правом выкупа указал, что «положения ст. 625 ГК РФ не предусматривают применения положений законодательства о финансовой аренде (лизинге) к договорам аренды с правом выкупа»2. Суд апелляционной инстанции, несмотря на то что оставил в силе решение суда первой инстанции из-за положительного размера сальдо, все же указал, что «договоры хоть и названы как договоры аренды с правом выкупа, между тем по своей конструкции, порядку и смыслу являются договорами выкупного лизинга»3. Арбитражный суд Московского округа оставил судебные акты нижестоящих судов без изменения4.

Во-вторых, это дело № А02-433/2020, где Арбитражный суд Республики Алтай признал, что «отношения субарендодателя и субарендатора подлежат регулированию общими положениями об аренде, предусмотренными § 1 гл. 34 ГК РФ, с учетом особенности, установленной абз. 2 п. 1 ст. 8 Федерального закона от 29 октября 1998 г. “О финансовой аренде (лизинге)”, даже если между основным арендодателем и арендатором заключен договор аренды с правом выкупа»5. Суды апелляционной6 и кассационной7 инстанций оставили судебный акт первой инстанции без изменения, указав, что довод лизинговой компании о неприменении к спорным правоотношениям положений о договоре финансовой аренды (лизинга) является ошибочным и основанным на неправильном толковании норм материального права, существа и условий спорных договоров аренды и субаренды.

В-третьих, это дело № А72-16310/2020, где арбитражный суд Ульяновской области при рассмотрении иска субарендатора о признании права собственности на арендуемое имущество применил при разрешении спора нормы и правоприменительную практику из финансовой аренды, указав, что, «исходя из содержания договора аренды с правом выкупа, а также пояснений и доводов сторон, фактически сторонами были заключены договоры лизинга и сублизинга, что ими не оспа-ривается»1. Вышестоящие суды оставили судебный акт первой инстанции без изменения2.

При анализе указанных судебных актов становится очевидно, что суды не исследовали и не рассматривали как существенный квалифицирующий признак лизинговых отношений наличие договора купли-продажи на приобретение имущества для целей передачи по договору аренды с правом выкупа. Для судов квалифицирующими признаками являлись лишь фактическое включение в арендную плату выкупной стоимости (при символической выкупной стоимости последнего платежа по графику) и безусловный переход права собственности на арендуемое имущество после выплаты всех арендных платежей. При этом выводы судебных актов вступают в противоречие с раннее существовавшей правоприменительной практикой, которая говорит о невозможности квалифицировать такую сделку как договор лизинга и необходимости ее рассмотрения как договора аренды3. Мнение о том, что при действующем нормативном регулировании повторный лизинг вполне может быть расценен как притворная лизинговая сделка (с целью «прикрыть» аренду), существовало ранее также в научном сообществе (Евстигнеева, Юрьев, 2014: 43).

Таким образом, в условиях дебатов в юридической науке и бездействия законодателя в этой области решение вопроса повторного лизинга сформировала правоприменительная практика, поскольку конструкция договора аренды с правом выкупа и дословное толкование ее арендодателями (лизингодателями), а в отдельных случаях злоупотребление ими правом ставили под угрозу законные интересы арендаторов (лизингополучателей) и субарендаторов (сублизингополучателей) в части перехода права собственности на предмет лизинга после выплаты всех арендных (лизинговых) платежей, а в случае расторжения договора аренды с правом выкупа – в связи с невозможностью взыскания с арендодателя (лизингодателя) неосновательного обогащения по расчету сальдо встречных обязательств.

Безусловно, можно говорить, что это исключительная мера защиты интересов участников гражданского оборота в целом и слабой стороны в условиях неравенства переговорных возможностей в частности и подобная практика не может ложиться в основу правильного по своей сути императивного установления. Но зачем нужно искусственное ограничение, чуждое рынку и так легко им игнорируемое?

На наш взгляд, этого уже достаточно, чтобы посчитать целесообразным включение в нормативное регулирование ГК РФ и Закона о лизинге такой юридической фикции, как повторный лизинг. Парадоксальной выглядит ситуация, при которой, если на данный момент в отечественном правопорядке заключить сделку, назвать ее договором повторного лизинга (хотя это и не обязательно), предусмотреть состав и периодичность платежей, выкупную стоимость и условия перехода права собственности как в договоре финансовой аренды, то этот договор будет подлежать судебной защите именно как договор лизинга, т. е. данная конструкция фактически легализована. Хотя, казалось бы, ее и не может существовать.

Перейдем к другим аргументам в пользу возврата к дискуссии о необходимости формализации конструкции повторного лизинга в России. Преамбулой Закона о лизинге прямо предусмотрено, что цель этого закона состоит в развитии инвестиций в форме финансовой аренды. Далее статьей 2 закрепляется, что лизинг является инвестиционной деятельностью по приобретению имущества для целей его передачи в финансовую аренду. Несмотря на то что общая цель регулирования Закона о лизинге, казалось бы, согласуется с положениями о том, что в качестве инвестиций может выступать передача имущества4, на основе анализа изложенных положений закона становится очевидным следующее: предметом регулирования действующего отраслевого нормативно-правового акта является исключительно финансовый лизинг, в связи с чем целесообразно понять, должна ли конструкция повторного лизинга (фикция) подпадать под правовое регулирование договоров финансовой аренды.

Для начала, на наш взгляд, не следует отождествлять повторный и операционный лизинг. Несмотря на то что именно операционным лизингом (по крайней мере в той форме, в которой он фактически существовал в России до 2002 г.) предусмотрена возможность повторной передачи имущества в лизинг, лизингополучатель все же не имеет права требовать передачи ему в собственность предмета лизинга по окончании срока лизинга и лизингодатель несет значительно большие риски, связанные с предметом лизинга, а также, как правило, оказывает высокую долю сервисных услуг в составе договора (регистрация имущества, страхование, ремонт, обслуживание и т. п.). Кроме того, в такой конструкции не представляется возможным в качестве первичной сделки заключить договор финансового лизинга, а в качестве последующих (после возврата предмета лизинга) – договоры операционного лизинга.

От договоров аренды (в том числе с правом выкупа) отличия повторного лизинга заключаются в отсутствии права лизингополучателя в одностороннем порядке отказаться от исполнения договора повторного лизинга, ограниченной возможности изменения платежей лизингодателем, возложении обязательств содержания предмета лизинга и рисков утраты возможности использования его по целевому назначению на лизингополучателя. В связи с этим представляется удачным разграничение имущественных интересов лизингополучателя и арендатора, предложенная П.А. Правящим, который указал, что «владение и пользование вещью не являются основными интересами лизингополучателя, а, скорее, служат средствами удовлетворения основного интереса. За счет эксплуатации вещи лизингополучатель зарабатывает средства для внесения лизинговых платежей и в конечном счете приобретает эту вещь в собственность. Для арендатора, напротив, владение и пользование вещью не средство, а цель заключения договора. Основной интерес арендодателя также состоит в передаче вещи во владение и (или) пользование за плату» (2023: 46). Нам представляется, что имущественный интерес лизингополучателя по договору повторного лизинга в основном связан с целенаправленным приобретением в собственность предмета лизинга. Для лизингодателя же имущественный интерес заключается в возврате инвестиций с прибылью, а титул собственника нужен лишь с одной-единственной целью – обеспечить такой возврат. При этом ключевое отличие от аренды связано с тем, что при надлежащем исполнении сторонами взятых на себя обязательств право собственности все-таки перейдет лизингополучателю (пусть и при повторном заключении договора лизинга).

Что касается финансового лизинга, то главным препятствием, которое не позволяет напрямую без внедрения юридической фикции отнести повторный лизинг к такой категории отношений, является отсутствие элемента заключения договора купли-продажи (поставки) предмета лизинга во исполнение договора лизинга и, как следствие, как таковой выбор поставщика просто не осуществляется лизингополучателем. Помимо этого, при повторном лизинге финансирование лизингополучателя не осуществляется в денежной форме.

Тем не менее, на наш взгляд, особенностью именно отечественного повторного лизинга является то, что он имеет больше общего с финансовым лизингом, чем с операционным и тем более с арендой. Речь идет о праве (подтвержденном судебной практикой) лизингополучателя требовать передачи предмета лизинга в собственность после оплаты всех платежей по договору, а также о праве сторон договора повторного лизинга истребовать завершающую обязанность по договору повторного лизинга на основании расчета сальдо встречных обязательств.

Существенный вопросом является также корректный налоговой учет операций повторного лизинга в качестве финансовой аренды, который, безусловно, должен быть определен на законодательном уровне. Представляется абсолютно закономерным уравнять налоговый режим сделок лизинговых компаний по продаже изъятого имущества на аффилированных лиц в целях дальнейшего выкупа и передачи в лизинг с договорами «прямого» повторного лизинга.

Существенным аргументом в пользу этого может служить опыт зарубежных правопоряд-ков, который нашел отражение в Международном стандарте финансовой отчетности (IFRS) 16 «Аренда»1 (далее – МСФО 16), активно используемом на территории России. Так, согласно МСФО 16 (п. B53, 61–63), отличительный критерий для определения того, является ли аренда финансовой, – осуществляется ли передача всех рисков и выгод, связанных с владением актива. Если такие риски и выгоды не передаются, то аренда признается операционной (обычной), т. е. классификация аренды в большей степени зависит от содержания операции, нежели от формы договора. Далее в МСФО 16 (п. 63–64) приводятся примеры обстоятельств и признаков, которые по отдельности или в совокупности обычно приводят к классификации аренды в качестве финансовой, среди них нужно выделить следующие:

• 1)    договор аренды предусматривает передачу права собственности на арендуемое имущество в конце срока аренды;

• 2)    арендатор вправе при определенных условиях выкупить арендуемое имущество по цене настолько ниже справедливой стоимости (выкупная стоимость), что на дату начала арендных отношений можно с уверенностью ожидать исполнения этого права;

• 3)    срок аренды составляет значительную часть срока экономического использования имущества, даже если права собственности не передаются;

• 4)    на дату начала аренды приведенная стоимость минимальных арендных платежей практически равна справедливой стоимости имущества;

• 5)    если у арендатора есть право на досрочное расторжение аренды, то при реализации этого права на него возлагаются убытки арендодателя;

• 6)    выгода и потери от колебаний стоимости предмета аренды возлагаются на арендатора.

Все указанные критерии, на наш взгляд, применимы к договору повторного лизинга. Это говорит о существовании не только юридической и правоприменительной основы для «легализации» повторного лизинга, но и методологического фундамента для корректного финансового и, как следствие, налогового учета данных операций.

Принимая за основу предложения, сформулированные в Законопроекте, следует разобрать еще одну проблему этой договорной конструкции. Речь идет об ответственности за по-ставку/передачу предмета лизинга. Безусловно, этот элемент целиком и полностью должен находиться в зоне обязательств лизингодателя, в связи с чем в Законопроекте было предусмотрено, что выбор поставщика по договору повторного лизинга лежит на лизингодателе. Однако это только частично закрывает соответствующие риски лизингополучателя. Как отмечает П.А. Правящий, «одно из отличий, которое вытекает из разницы лизинга и аренды, состоит в том, что обязательство вносить лизинговые платежи и обязательство обеспечить владение предметом лизинга не являются встречными по смыслу ст. 328 ГК РФ. Более того, обязанность лизингодателя состоит не в том, чтобы передать (обеспечить) владение вещью, а в том, чтобы предоставить финансирование путем ее покупки. И если обязанность не исполнена, то лизинговые платежи не вносятся, но не в силу ст. 328 ГК РФ, а потому, что нет обязанности возвращать финансирование, которое не было предоставлено» (2023: 46). В конструкции повторного лизинга эта грань размывается – при неисполнении лизингодателем обязательства передать предмет лизинга лизингополучатель, на наш взгляд, не обязан осуществлять внесение лизинговых платежей, так как четкого разграничения обязательств по передаче предмета лизинга и обязательств по финансированию у лизингодателя нет. Лизингодатель в рамках таких договоров обязан нести ответственность за работоспособность, соответствие комплектации и спецификации передаваемого имущества в той части, в которой это принято для отношений по продаже соответствующего типа и вида бывшего в употреблении имущества. Если лизингополучатель в рамках заключения договора повторного лизинга столкнется со злоупотреблениями лизингодателя из-за неравенства переговорных возможностей, то условия договора повторного лизинга могут быть признаны недействительными судом (Шишкин, 2024).

Помимо прочего, представляется, что законодатель в условиях активно обсуждаемого внедрения контроля Центрального банка за деятельностью лизинговых компаний1 вряд ли захочет расширять список потенциальных лизингодателей, порог заключения лизинговых договоров для которых будет ограничен только наличием имущества в собственности и значительный объем будущих нарушений в деятельности которых презюмируется их непрофессиональным статусом. С такой позицией невозможно не согласиться, лизингодателем должен быть исключительно профессиональный участник рынка, имеющий достаточный капитал не только на приобретение предметов лизинга, но и на качественное оказание лизинговых услуг (проверку приобретаемого имущества, сопровождение передачи предмета лизинга, формирование необходимых документов при заключении и исполнении договора и пр.), а также на обеспечение исполнения требований лизингополучателя в случае нарушений его прав и законных интересов. И формулировки Законопроекта в части ограничения источника появления имущества для целей его передачи лизинговой компании в повторный лизинг эту проблему закрывают.

Определенно следует отметить преимущества внедрения такой юридической фикции, как повторный лизинг, для гражданского оборота в целом и участников сделок в частности. Так, для лизингодателя это означает распространение гарантий его прав, предусмотренных Законом о лизинге, в части возможности одностороннего списания задолженности (по инкассовому поручению) и самостоятельного изъятия предмета лизинга при значительном нарушении лизингополучателем условий договора повторного лизинга, а также отсутствие дополнительных операционных затрат на осуществление сделок продажи и обратного выкупа имущества между аффилированными лицами.

Для лизингополучателей легализация предоставляет значительно большее количество гарантий защиты их прав (в отличие от той же аренды с правом выкупа), сформулированных в основном в Обзоре Верховного Суда. Среди наиболее важных из них необходимо выделить следующие.

• 1.    Ограниченная свобода договора при определении лизингодателем его условий в одностороннем порядке. Так, положения договора лизинга, которые при существенном его нарушении лизингополучателем ставят лизингодателя в положение лучшее, чем он находился бы при надлежащем исполнении договора лизинг, могут с учетом конкретных обстоятельств дела быть признаны ничтожными (п. 28 Обзора).

• 2.    Распространение на отношения из договора повторного лизинга порядка и способа определения завершающей обязанности на ликвидационной стадии договора лизинга, сформированного судебной практикой¹. Как показывают указанные дела, в условиях отсутствия однозначного правового регулирования это по-прежнему становится предметом споров.

• 3.    Гарантии перехода права собственности на предмет лизинга, а также судебная защита этого права через иск о его признании при выплате всех лизинговых платежей (п. 4 Обзора).

• 4.    Защита от неправомерного изъятия предмета лизинга и расторжения лизинга лизингодателем при его незначительном нарушении лизингополучателем (п. 13 Обзора).

• 5.    Снижение налогооблагаемой базы по налогу на прибыль, налогу на имущество за счет ускоренной амортизации (подп. 3 п. 2 ст. 253 НК РФ, подп. 1 п. 2 ст. 259.3 НК РФ, подп. 10 п. 2 ст. 264 НК РФ) и возможный вычет НДС (ст. 171 НК РФ), уплаченный в составе лизинговых платежей.

В целом считаем, что внедрение конструкции повторного лизинга будет иметь благоприятные последствия в том числе ввиду исключения значительного числа мнимых сделок и иных эр-зац-конструкций, а также позволит оптимизировать нормативное регулирование за счет исключения ограничения, не имеющего реальной юридической силы.

Если при анализе Закона о лизинге в редакции 1996 г. и Законопроекта 2010 г. потребность внедрения конструкции повторного лизинга казалась туманной, выступала некой прихотью отдельных лизинговых компаний, абсолютно не обеспечивающей целесообразность изменения законодательства, то сейчас потребность рынка в законодательном регулировании конструкций повторного лизинга безусловна и подтверждается правоприменительной практикой.

Следует отметить, что похожим примером может служить конструкция договора возвратного лизинга, с 2002 г. прямо законодательством уже не предусмотренного, но активно применяемого в хозяйственном обороте и признаваемого правоприменительной практикой и фискальными органами. Хотя справедливости ради стоит отметить, что она в большей степени укладывается в конструкцию финансового лизинга за счет приобретения имущества (пусть и у лизингополучателя) по договору купли-продажи.

Таким образом, по нашему мнению, действующая правоприменительная практика сформировала сильные гарантии прав лизингополучателей, нарушаемых из-за трудностей их применения в ситуациях с повторным лизингом. Опыт использования конструкции возвратного лизинга говорит о принципиальной возможности применения иных не поименованных в отечественном законодательстве видов лизинговых договоров. Кейптаунская конвенция, к которой присоединилась Россия, прямо предусматривает повторную передачу имущества в лизинг после его возврата или изъятия. Внедренные на территории Российской Федерации международные стандарты финансовой отчетности дали четкую методологическую основу для разделения финансового лизинга (к категории которого может быть отнесен повторный лизинг) и обычной аренды.

Договор повторного лизинга представляется нам не просто смешанным договором с элементами лизинга и купли-продажи, а договором sui generis, но не противоречащим общим началам закона и защищающим при этом правомерные интересы всех сторон такого соглашения. Данная юридическая фикция – повторный лизинг – потребует решения множества вопросов, среди которых необходимость распространения правового регулирования ряда положения о договоре купли-продажи на конструкцию повторного лизинга; особая презумпция выбора поставщика лизингодателем по таким договорам; особые требования к предмету лизинга, который должен остаться в собственности лизингодателя после расторжения первичного договора лизинга, и т. п. Вместе с тем к настоящему моменту уже существуют решения многих из этих проблем, не предусмотренные в Законопроекте Минэкономразвития. Не сигнал ли это к тому, что пора вновь обратить внимание на эту давно забытую конструкцию?