Позиционирование читательской культуры в цифровую эпоху: субкультура «читателей» в соцсетях

Наступление цифровой эпохи сегодня уже повсеместно признается свершившимся фактом. Пандемия с ее удаленной работой, дистанционными формами обучения и многообразными услугами через сетевые приложения убедила в этом даже тех, кто упорно не хотел себе признаться в победоносном проникновении «цифры» в самые сокровенные уголки общественной жизни и культуры. Цифровую эпоху можно определить как «эпоху тотального господства цифровых технологий, основанных на особых методах кодировки и передачи информации с помощью дискретной кибернетической системы, позволяющей решать множество разноплановых задач за кратчайшие промежутки времени» [12].

Общим местом в многочисленных попытках осмыслить особенности и риски современной цифровой эпохи стали опасения по поводу угрозы исчезновения (или как минимум девальвации) книжной культуры. Тотальная до недавнего времени «галактика Гуттенберга» [9] свернулась до лишь одного из средств массовой коммуникации, причем отнюдь не первого в списке. Упадок библиотек в их традиционном виде, отсутствие интереса к чтению книг у молодых поколений, деформация у них когнитивных навыков восприятия линейного текста, размывание границ между ролями писателя, читателя, критика, издателя, «расходящиеся векторы цивилизованного рынка электронной книги и стихийно- го использования книжного контента в свободном интернете» [5, с. 9], смещение интереса от переработки информации к коммуникации и, как следствие, формирование в книжной сфере новой коммуникационной среды с ее изменчивостью, интерактивностью и мультимедийно-стью [7] — это лишь немногие показатели радикальных изменений, неизбежно привносимых «цифрой» в книжную культуру.

Серьезной угрозой книге сегодня является также предпочтение экранной картинки, видеоряда вместо вербальной коммуникации. «Человек становится просто зрителем и теряет способность «видеть» умом. Аудио- и видеоинформация воспринимается гораздо проще, чем письменность» [1]. Такой подход неизбежно влечет за собой стремительное скольжение по поверхности смысла, нежелание и неумение «погружаться» в суть, оставление за скобками всего, что спрятано за фасадом визуального ряда, — т. е. всего того, что является прерогативой книжной культуры.

Тем не менее положение книжной культуры напоминает сходные ситуации живописи и театра в периоды возникновения фотографии и кинематографа соответственно: «слухи о смерти» первых оказались «сильно преувеличены». В культуре технотронной эры живопись и театр нашли свою уникальную нишу, которую не только не узурпируют, но и дополняют и по-новому раскрывают цифровые технологии. Так происходит и с книжной культурой: книга как культурная форма не исчезает, а скорее приспосабливается к миру «цифры». «Вместо вытеснения книги электронными средствами коммуникации произошло взаимопроникновение этих двух информационных направлений в рамках глобального процесса информатизации. Удивительным является тот факт, что наиболее активно издаются книги в тех странах, где постоянно растет число электронных баз данных и банков данных и действуют современные коммуникационные сети» [3]. И проблема стоит не столько в сохранении (что в прежнем виде уже невозможно), сколько в правильном позиционировании адаптированной к цифровым реалиям книжной культуры, в особенности читательской.

В целях устранения терминологической путаницы необходимо уточнить, что мы понимаем под «книжной» и «читательской» культурами. Среди культурологических определений понятия «книжная культура» наиболее полной представляется дефиниция Г. М. Казаковой: «это целостная саморазвивающаяся система как часть общей культуры, которая включает в себя: человека как объекта и субъекта культуры одновременно, его специфическую деятельность по производству, распространению и потреблению всего связанного с книгой/доку-ментом, а также многоосновное предметное бытие книги/документа — материальное, духовное и художественно-образное» [4].

Читательская культура выступает как одна из составляющих книжной культуры и представляет собой определенный уровень развития читательских умений, потребностей и кругозора. Этот уровень проявляется в следующих характеристиках:

• —    устойчивый интерес к чтению и книгам;

• —    читательская эрудиция;

• —    навыки выразительного и осознанного чтения текста;

• —    способность к восприятию произведений различных жанров;

• —    знание терминов и понятий литературоведения;

• —    библиографические умения (описание книг, пользование каталогами);

• —    умение оценить и интерпретировать прочитанное;

• —    умение выражать свои мысли и чувства в связи с прочитанным и понимать позицию автора [11].

Все перечисленные знания — умения — навыки, ранее формируемые традиционной читательской культурой, претерпели существенные изменения в цифровую эпоху. Л. Н. Мешкова, обобщая исследования в этой области, называет следующие характеристики «нелинейного» информационного пространства:

• —    мобильность, стремление к постоянному совершенствованию;

• —    технологическая конвергенция (когда одно устройство объединяет в себе возможности нескольких, например, смартфон);

• —    взаимопроникновение виртуального, социального и физического миров, что формирует новые ощущения времени и пространства, новые формы социальной регуляции и способы социального взаимодействия;

• —    открытость и интерактивность;

• —    приоритет поверхностности над сущностью;

• —    гипертекстуальность и бриколаж (заимствования, смешивания, создание ремиксов, реконструкция и повторное использование отдельных артефактов, действий, идей, знаков, символов и стилей для создания новых идей или значений) [10].

Такие качества нелинейного информационного пространства формируют и новый тип восприятия информации, получившего название «клиповое мышление» и подразумевающего фрагментарность, разнородность потока информации, быстрое переключение между фрагментами. «Клиповое мышление» в свою очередь определяет принципиально иные когнитивные навыки, в отличие от таковых в традиционном линейном восприятии текста:

• —    умение быстро переключаться между разрозненными смысловыми фрагментами;

• —    большая скорость обработки информации;

• —    предпочтение графического образа перед текстом;

• —    неспособность к восприятию длительной линейной последовательности;

• —    предпочтение игры «серьезной работе»;

• —    отсутствие навыка обработки и анализа информации;

• —    отсутствие потребности в установлении причинно-следственных связей между явлениями;

• —    многозадачность [10].

Тревожным последствием «клиповости» мышления становится поверхностность восприятия информации, проблемы с концентрацией внимания, информационная перегрузка и информационная усталость [10].

В свою очередь, подобное фрагментарное («мозаичное») освоение культуры, без учета смысловых связей, способно привести к размыванию ценностей, гибели смыслов и прерыванию связи с историей и традицией своей культуры, что чревато духовным кризисом.

За длительную историю существования «галактики Гуттенберга» мы привыкли к тому, что чтение книг является основным и само собой разумеющимся способом освоения культурно-исторического опыта человечества. Цифровая эпоха сегодня с треском ломает этот стереотип, внося свои радикальные коррективы в читательскую культуру.

Так, литературный критик Г. Л. Юзефович обращает внимание на следующие изменения:

• 1.    Раньше каждое поколение читало свой канон (корпус литературных произведений), что создавало определенный культурный код, общий для большинства представителей данного поколения. Каноны существенно менялись с течением времени. И, как правило, именно критика решала, «что попадет в актуальный канон, что будет читаться — если не всеми, то многими, — а чему место на свалке истории». Сегодня

• 2.    Если раньше автор текста нес за нее некую смысловую ответственность, то теперь, по выражению Р. Барта, «автор умер»: в момент выхода книги из печати автор теряет над ней какую-либо власть. Современный читатель лучше автора «знает», что тот написал.

• 3.    У современного читателя появился «голос»: любой имеет возможность высказывать свое мнение публично, не боясь при этом прослыть невежественным или примитивным. Иными словами, читатель «обладает приоритетом в эффекте присутствия в современной информационной среде: определяет форму и содержание, обладает правом публичной оценки автора, издателя и библиотекаря, высокоактивен в установлении своих неформальных правил информационного поведения» [8].

• 4.    Современный «оцифрованный» человек читает книгу вне контекста, не понимая про эту книгу примерно ничего: «распался канон и распался контекст — люди теперь читают тексты как они есть, не видя и не зная, что стоит за литературным произведением».

• 5.    Распад жанровой системы и вообще любой систематики: «каждый день нам становится доступно все больше и больше книг, а это значит, что любая систематика рушится».

• 6.    Распад всей системы авторитетов: читатель перестает ориентироваться на престижные премии, мнения критиков в выборе того, что ему читать. Критерием выбора становятся частности типа брендов-производителей («раскрученных» издательств), независимых книжных магазинов, блогеров или даже селебрити [14].

с утратой чтением монополии быть основным информационным каналом происходит распад единого канона, т. е. даже люди одного поколения сегодня читают совершенно разные книги.

Кроме того, сама книга как артефакт утратила качество исключительности и авторитетности (в содержательном отношении). Сегодня любой человек независимо от способности к писательскому ремеслу может претендовать на статус писателя благодаря информационным сетям и автоматизированным издательским платформам (типа сервисов Ridero, Amazon). Все это неизбежно влечет за собой обесценивание самого понятия «книга» и труда писателя и, как следствие, общее снижение книжной культуры [6].

Учитывая вышеперечисленные трансформации читательской (и в целом книжной) культуры в цифровую эпоху, можно сделать вывод, что книга сегодня окончательно приобретает статус объекта потребления и приравнивается

«оцифрованными» потребителями к другим источникам информации, которая в свою очередь давно расценивается как товар. В данном контексте представляется вполне целесообразным использовать термин «позиционирование» к процессу популяризации читательской культуры. Термин «позиционирование» в маркетинге представляет собой инструмент продвижения бренда по созданию в сознании покупателя очевидного конкурентного преимущества данного бренда. Иными словами, задача состоит в том, чтобы показать цифровым поколениям своеобразное «конкурентное преимущество» чтения книги перед другими способами получения и обработки информации, причем сделать это необходимо «на их языке».

Главным таким преимуществом является факт, что книга в классическом понимании не просто носитель информации (один из многих), она есть нечто большее. Книга репрезентирует культуру как таковую — как универсальный механизм трансляции социокультурного опыта человечества, как систему ценностей. Книга обладает самостоятельным мифологизированным бытием, выступая «живым» медиатором в бесконечном диалоге / культурном обмене личностей, личности и эпохи, личности и истории. Но такое масштабное и целостное восприятие книги, к сожалению, слишком большая абстракция для понимания ее «оцифрованными» людьми, уже успевшими привыкнуть к фрагментарности, относительности, плюрализму и боящимися «глубины».

В качестве одного из вариантов позиционирования чтения и книги в цифровую эпоху на доступном цифровому поколению языке нами были проанализированы соответствующие посты контента сообществ соцсети «ВКонтакте». Объектами анализа были взяты такие сообщества, как «Другая литература», «Читающие», «Книжный маньяк», «Вместо торта. Электронные книги», «ЛитЛайф», «Лабиринт». Подавляющая масса постов посвящена, конечно же, рекламе конкретных издательств и популяризации разнородной литературы. Очень распространены посты с многочисленными подборками типа «10 книг для отпуска», «100 книг, которые должен прочитать каждый» и т. п. Подборки выполняют четкую функцию ориентации в океане литературной продукции и пользуются популярностью у подписчиков. Само качество таких подборок напрямую зависит от уровня культуры модератора данного сообщества. За единицу анализа нами были взяты только те посты, в которых говорится о книге и чтении во- обще как самостоятельной ценности. Подобных ожидаемо оказалось немного. Больше всего их обнаружилось в сообществе «Другая литература», меньше — в «Читающих», в остальных — единицы.

Все посты, посвященные книге и чтению, можно классифицировать в зависимости от характера самопрезентации, функциональных особенностей и «нетрадиционных» способов использования книги.

По характеру самопрезентации читающего человека выделяются следующие типы постов:

— ирония по отношению к поколению гаджетов (типа « как же вы книги без смайликов читаете? » или « книга — уникальный, принципиально новый для молодежи носитель информации! Никаких USB и Wi-Fi, информация передается через глаза прямо в мозг ») [2];

— своеобразная самоирония, как, например, « страшная сказка о вчерашних девочках: За одной девочкой гнались гуси-лебеди, она увидела неподалеку библиотеку и взмолилась: « Библиотека, библиотека, спрячь меня от гусей-лебедей » . — « Спрячу я тебя, девочка, — отвечала библиотека, — но сперва почитай моих книжечек! » Девочка присела почитать книжечки, гуси-лебеди покружили и улетели, девочка подняла голову, а ей уже хорошо за сорок » [12];

— чтение как оригинальный вариант само-презентации (« парни, которые приглашают девушку к себе и не показывают свою библиотеку, о чем с вами вообще можно разговаривать? ») [2];

— меткие цитаты из высказываний великих людей, прославляющие книгу и чтение, как своеобразная «ссылка на авторитеты»;

— «челленджи», заставляющие лишний раз обратиться к книге или подумать о книгах, типа: « открой любую попавшуюся книгу на такой-то странице, прочти такую-то строку — это девиз твоего дня », или « если бы вы могли провести недельный отпуск в любой книге с условием полной безопасности, в какой роман бы вы отправились? », или « бывало ли с вами такое, что прочитанная книга изменила ваши взгляды на жизнь? » [2];

— посты о специфичных переживаниях читающего человека по поводу увлеченности книгой, энтузиазма нашедшего новую интересную книгу, нетерпеливого предвкушения начавшего читать, грусти и опустошенности по поводу завершения чтения увлекательной книги, глубоко личные переживания за героев, потеря счета времени между полками в книжном магазине или «залипание» в книге до утра и т. д. И весь этот корпус эмоций преподносится как доступный только посвященным в таинство общения с книгой («как всем нам знакомо это чувство!..»);

— своеобразная маргинальная элитарность человека читающего. Например: « каминг аут в читательском мире: ориентация? — книжная » [2].

По уникальным функциям, которые выполняют книга и чтение в самоощущении человека, выделяются такие типы постов:

— чтение как уникальный способ расслабиться, понизить уровень стресса (уютные фотопосты с пледом, кружкой чая или кофе и книгой на природе или дома у окна, и рядом часто спящая кошка); например, пост: « чтение на одну чашку латте — короткие рассказы известных писателей » [2]. К слову, кошки и книги — отдельная устойчивая семантическая взаимосвязь, символизирующая отказ от мирской суеты и восстановление поврежденной в гонке за выживание в условиях стремительной жизни большого города своей самости и душевной целостности;

— возможность остаться на время в одиночестве, наедине с книгой, отключившись от какофонии тотального информационного шума, окружающего современного человека. Мотив одиночества в данном случае преподносится как наслаждение, как роскошь на время оказаться наедине с собой, выключив беспорядочное и непрерывное мерцание перенасыщенного информационного поля;

— чтение как несравнимое ни с чем удовольствие (например: « секс — это, конечно, приятно, но вы пробовали провести с любимой книгой солнечное весеннее утро? ») [2];

— книга как романтизированный винтажный атрибут с привлекательным налетом старины, таинственности и искусности. Возникновение подобного имиджа книги связано с тем, что она воспринимается как архаичный артефакт многими молодыми людьми. К примеру, пост: «сейчас бы открыть милый маленький книжный магазин, в котором всегда есть свежие цветы, стоять у огромной витрины, ожидая романтической встречи, а не все вот это…» [12];

— « книги, дающие возможность жить не здесь » (по выражению М. Жванецкого), т. е. способность и возможность путешествовать по иным мирам, сидя в кресле. Здесь обыгрывается психическая способность человека читающего к погружению в мир книги через воображение, абстрагирование от повседневности (между прочим, достойная альтернатива виртуальной реальности). Причем речь здесь идет именно о погружении в мыслеобразы в противовес стремительному гипертекстовому скольжению (бри-колажу) в потоке цифровой информации.

И, наконец, по нетрадиционному способу использования книги выделяются такие типы постов:

— многообразные фотоколлажи с книгами, представляющие книгу как элемент декора (цветные узоры из книжных переплетов, орнаменты из книг и книжных страниц), или оригинальные фотосессии с книгами как демонстрация того, что книга — это «нескучно» даже в сугубо материальном (визуальном) плане;

— книга как способ найти друзей по интересам через обсуждение любимых книг и нахождение единомышленников.

Таким образом, в постах соцсетей читательская культура позиционируется как своеобразная субкультура, одна из многих. «Человек читающий» позиционируется как гуманистическая альтернатива тем, кто предпочитает «сёр-фить», «флудить», «тролить», «пόститься», «чатиться», «гамать» и т. п. в Сети. Восприятие читательской культуры с приставкой «суб», по сути, означает, что она уже не тотальна и повсеместно не распространена, как ранее, а ориентирована на ограниченный круг адептов, у которых свой язык общения, специфичный образ жизни, приметы распознавания «своих», особые эмоции, доступные и понятные только «посвященным».