Пресса сшао начале процесса деколонизации в мире (1946-1948 гг.)

DOI:

Цитирование. Буранок С. О. Пресса США о начале процесса деколонизации в мире (1946–1948 гг.) // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4, История. Регионоведение. Международные отношения. – 2018. – Т. 23, № 6. – С. 124–133. – DOI:

Введение. Изучение особенностей подходов к анализу колониальной политики и колониальных империй в США после Второй мировой войны важно для более глубокого понимания процесса формирования американской внешней политики в условиях начала холодной войны, отношения американской прессы и политиков к национально-освободительным движениям, определению соотношения внутри- и внешнеполитического, социального, экономического и политического факторов накопления, систематизации и практического применения колониального знания до и во время деколонизации.

Методы. В методологии решения поставленной научной задачи, определяющее значение имеют проблемный и хронологический подходы, из которых проблемный является ведущим. Он представляется наиболее оптимальным, так как позволяет относительно полно во времени и пространстве охватить многоаспек-тность конкретно-исторической обстановки, в которой протекал процесс формирования отношения в американском обществе к деколонизации, национально-освободительным движениям и колониальным империям. С помощью данных подходов проанализированы ведущие периодические издания США за 1945–1948 гг.: «Chicago Daily Tribune», «Christian Science Monitor», «Daily Boston Globe», «New York Times», «Washington Post». К демократическим изданиям относятся: «Christian Science Monitor», «Daily Boston Globe», «New York Times». К Республиканским: «Chicago Daily Tribune», «Washington Post».

Анализ. Осенью-зимой 1945 г. ведущие журналисты США не считали свою державу прямым соперником Великобритании в странах третьего мира [46, p. 589]. А британский колониальный опыт еще не в полной мере попал в фокус внимания американских СМИ [21, p. 24–46; 24, p. 345–363; 47, p. 462–511; 55, p. 388–420]. В газетных публикациях существовала и обладала определенной популярностью идея отказаться от прямого вмешательства в европейские дела, признавая приоритет влияния СССР: «Вторая мировая война подняла СССР на вершину могущества. Теперь Россия – величайшая дипломатическая сила на евразийском пространстве, контролирующая мир от Атлантического до Тихого океана. Гегемония СССР в Европе – очевидна» [56, p. 3]. Широко обсуждался вариант сохранения ключевых сфер влияния: советской, британской и французской, возможно, даже голландской и бельгийской. Наиболее точно эту идею обосновал У. Липпман – ведущий международный обозреватель газеты «Washington Post», который считал, что нужно сохранить хрупкий баланс между политикой самоопределения (от нее никто из серьезных журналистов и экспертов не предлагал отказываться: А. Сульцбергер, Э. Линдли, С. Уэллса, Д. Фрост) и политикой деколонизации. У. Липпман предлагал своеобразное решение этой дилеммы, назвав его «упорядоченной деколонизацией». Согласно идее Лип-пмана демонтаж колониальных систем не повредит отношениям США со своими европейскими союзниками [26, p. 3].

• У. Липпман предлагал сосредоточиться на более важном вопросе: «основной проблемой Америки является то, что во всех регионах мира, где существует опасный международный беспорядок, британское влияние на эти регионы является более древним, более прямым, более доверенным, чем американское» [27, p. 4]. Новый рецепт Липпмана выглядел

весьма привлекательным в общем контексте американского общественного дискурса: не самим решать проблемы Индонезии, Малайи, Ближнего Востока и Индии, а через взаимодействие с существующей, как писал журналист, «имперской властью» [18, p. 1–22]. Так, американцы не откажутся от принципов Атлантической хартии и одновременно продемонстрируют европейским союзникам свою поддержку и понимание их колониальных интересов. Все чаще в публикациях американских журналистов звучат слова «порядок» и «стабильность» в странах третьего мира вместо немедленной «свободы и самоопределения» для африканских и азиатских народов.

Причин таких перемен в колониальной дискуссии несколько. Во-первых, в конце 1945 – начале 1946 гг. национальные движения в колониях, особенно в Индокитае и Индонезии, заметно активизировались [20, p. 30–44].

Во-вторых, все большую опасность в глазах американских журналистов приобретало сближение и в идейном, и в практико-политическом плане антиколониальных сил Азии с советским блоком. Именно как противовес этому сближению и рассматривалась журналистами возможность использования сил и ресурсов (но пока не опыта) Великобритании. В плане преемственности колониального опыта американские комментаторы 1946–1947 гг. считали, что опыт США по управлению Филиппинами более универсальный, более эффективный, а, главное, больше соответствует декларируемым принципам, чем опыт какой-либо европейской державы [20, p. 3–9]. Другим довольно неожиданным примером эффективности американской модели управления в 1946 г. стала в американских СМИ Япония. Как и Филиппины, Япония служила Америке примером того, как колониальные державы во всем мире должны подражать США. Для журналистов американская администрация в Японии показала, что даже так называемые продвинутые туземцы, такие как японцы, нуждались в твердой руке и американском руководстве для раскрытия своего потенциала в создании государственных институтов и гражданского общества. Япония воспринималась сразу после войны в США как образец экспорта американской системы управления, демократии и свободы.

Эти два примера (Филиппины и Япония) позволяли прессе США делать весьма широкие обобщения, что подобным же образом возможно привести к миру и стабильности остальные азиатские народы. И сравнение в 1946 г. американских усилий в Японии (всего год работы американской администрации) и в Палестине, Бирме, Индии (десятилетия господства британских властей) позволяло журналистам США с уверенностью говорить об архаичности, отсталости и неэффективности колониального опыта Великобритании [4, p. 1].

В-третьих, очевидная слабость европейских держав в колониях позволяла американским комментаторам и экспертам довольно свободно рассуждать о будущей (причем, в ближайшей перспективе) роли США в третьем мире: от арбитра споров между зависимыми территориями и метрополиями до участника силовых акций в странах третьего мира [27, p. 8].

Сравнивая собственно американский опыт по управлению азиатскими территориями с европейским, американские журналисты видели определенное противоречие: длительные усилия старых колониальных империй так и не позволили создать условия для государственности и гражданского общества в государствах Азии, тогда как быстрая работа военных и чиновников США демонстрировала заметные успехи. Выход из этого противоречия был найден не в полном отрицании европейского опыта, а в несколько искусственном разделении колониальных народов: на те, где уместно учитывать исторический опыт Европы, и на те, где такие действия неуместны.

Решение этого нового вопроса все больше рассматривалось участниками дискуссии как особая форма поддержки для Западной Европы: США сохранят влияние на процессы деколонизации в регионах, где порядок и стабильность возможно сохранить уже без европейского вмешательства, и одновременно поддержат власть старых империй в регионах, где они являются гарантом стабильности.

В конце 1945–1946 гг. наблюдаются тенденции в прессе США по изменению позиции заинтересованного наблюдателя на активного участника решения колониальной проблемы. Наибольшее внимание журналистов было сосредоточено на Ближнем Востоке и ЮгоВосточной Азии [3, p. 648–670]. Общий настрой американских редакторов и комментаторов заключался в том, что они признавали: для того чтобы поддерживать порядок и стабильность на Ближнем Востоке, необходимы конкретные действия со стороны США, но одновременно указывалось, что Великобритания и Франция обладают более длительной историей своих интересов в этом регионе, более солидным опытом, большими знаниями о Ближнем Востоке, следовательно имеют законное право в глазах мировой и в том числе американской общественности на вмешательство [31, p. 2]. По этому поводу Барнет Новер, один из редакторов «Washington Post», заявил, что «разрушение или внезапный роспуск британской империи был бы серьезным ударом по безопасности США, демократии и надежде на получение упорядоченного мира» [28, p. 4].

На первый план в начале 1946 г. выходит не демонтаж колониальной системы как противоречащей принципам Атлантической хартии, а ее глобальная перестройка с сохранением, сугубо временным, доминирующего положения Великобритании и Франции в регионах, где США не смогут сразу обеспечить стабильность. Подобное изменение подходов настораживало американских экспертов: владелец «New York Times» А. Сульцбергер писал: «Европа нам не доверяет. Часто можно услышать, что Соединенные Штаты наследуют непопулярные методы XIX века» [51, p. 5].

После завершения Второй мировой войны пресса США начинает процесс пересмотра своего отношения к колониальной теме. СМИ США явно отходят от позиций критицизма и переходят к более глубокому и всестороннему анализу как самой системы в целом, так и британского опыта управления колониями, открыто признавая в этом вопросе исторические связи, опыт решения конфликтов и опыт управления местными элитами могут оказаться более полезными, чем верность абстрактным принципам [17, p. 353–381].

Однако с этим фактором связан другой сложный момент, на который указывал У. Лип-пман: последствия Второй мировой войны в Европе – экономические, политические, пси- хологические – делают невозможным сохранение ни одной из колониальных империй (на это, по мнению журналиста, нет ни военных, ни материальных ресурсов). А быстрое развитие национально-освободительных движений перечеркивает все европейские иллюзии о мирном возвращении колониальных администраций.

И в этом наборе проблем Липпман очень пристальное внимание уделял психологии европейских лидеров: военный престиж Европы после 1945 г. резко упал, и лидеры Великобритании, Франции, Голландии могут попытаться вернуть часть данного престижа путем колониальных войн, чему были уже прямые аналогии в истории [1, p. 145]. Но, не имея на подобные конфликты сил, опыта, выдержки, европейские державы и их лидеры только усложнят международную обстановку. Таким образом, американский эксперт подчеркивал, что самосознание европейских политиков, их самовосприятие могут (и очень скоро) стать серьезной проблемой [27, p. 5].

А. Сульцбергер и М. Чайлдс хотя и чуть позже (в ноябре – декабре 1945 г.), тоже обратились к настроениям и психологии европейцев. А. Сульцбергер писал, что в настоящий момент многое зависит от Франции, ведь часть ее колоний поддержали режим Виши, следовательно, для нового правительства возращение полного контроля над территориями в Азии и Африке – это дело принципиальное, но невыполнимое, и оно станет роковым для Франции предприятием [48, p. 3].

М. Чайлдс был наиболее пессимистичным в своих оценках. На примере голландской колониальной империи он рассуждал, что у Нидерландов нет сил даже собственную страну восстановить, но без ресурсов Индонезии метрополия обречена. Единственный выход Голландии – обратиться за помощью к Великобритании, что может привести к созданию новых блоков европейских держав для усмирения антиколониальных движений. Тогда роль США в новой системе международных отношений окажется весьма туманной [28, p. 6].

Из этого американские журналисты делали один важный вывод: необходимо не допустить коллективных действий стран Европы для поддержания стабильности в колони- ях без согласования с Соединенными Штатами, для чего президенту США, по мнению комментаторов, надлежит сделать упор на военно-экономический и моральный фактор. Причем последний представлялся американским экспертам чрезвычайно значимым и для его эксплуатации и актуализации они прибегали к самым широким историческим аналогиям, доказывая, что в середине ХХ в. немыслимо реставрировать систему и порядки середины XVIII века [28, p. 6].

На рубеже 1945–1946 гг. пресса США окончательно определилась с перечнем проблем и угроз, которые Америка может решить в контексте перестройки старой колониальной системы. Это и экономическая помощь как зависимым народам, так и европейским державам, и распространение демократии в Азии, и контроль над национальными движениями. Каждая из этих проблем включала в себя несколько различных подходов, сторонники которых на страницах газет и журналов вели настоящую борьбу за доказательство собственного видения американской роли в будущем постколониальном мире.

Если период 1945–1946 гг. был для американских журналистов временем напряженных дискуссий и поиска оптимальной модели взаимодействия США и «старых империй», то период 1947–1949 гг. стал временем апробации новых форм сотрудничества США и Европы в контексте деколонизирующегося мира, роста влияния СССР, усиления национальных движений и целого ряда международных кризисов начала холодной войны.

Иранский кризис сразу стал инструментом в общественно-политической дискуссии американских комментаторов по международным проблемам с самого начала 1946 г. до конца 1948 г., и реакция США на деколониру-ющий мир в этот период быстро эволюционировала. Так, роль США в первый год кризиса была практически такой же, как и на другие проблемы колониальных владений с 1945 г.: Липпман считал, что Иран является, прежде всего, многовековой проблемой англо-российских отношений, следовательно, у Великобритании накоплен колоссальный опыт решения подобных вопросов, а задача США– быть лишь посредником, поддерживая европейского союзника [30, p. 4].

Но к 1947–1948 гг. позиции и взгляды журналистов изменились. Липпман уже пишет, что на иранский кризис необходимо смотреть более широко как на выбор между коммунизмом и демократией. При таком подходе Лип-пман уже был уверен: не важно, есть ли у США интересы в каком-либо регионе, ускорит или затормозит американское вмешательство антиколониальные процессы, важно другое – поставить под контроль международную активность СССР [37, p. 3].

Видно, что американские журналисты встраивали свои концепции уже в доктрину Трумэна, обсуждение ее основных тезисов породило новую дискуссию в рамках колониальной проблематики. Еще в 1946 г. в СМИ США стали появляться предположения о том, что Великобритания не сможет долго помогать Греции и Турции «сдерживать партизанские силы внутри стран» [5, p. 13; 6, p. 26]. Читателям на протяжении 1946 г. доказывалась идея, что проблема Турции и Греции стала шире, чем исключительно британское дело: «Соединенные Штаты выдвинули определенный компромисс в российско-британском тупике по Греции перед Советом Безопасности Организации Объединенных Наций, предложив, чтобы специальный комитет расследовал конфликт» [43, p. 7].

Параллельно с этим публиковались многочисленные статьи о значительной степени «красной угрозы» для Греции и различных инициативах Великобритании по выходу из конфликта [13, p. 1; 14, p. 1; 41, p. 1; 42, p. 1]. Но американские комментарии данных инициатив неизменно указывали на их архаичность и бесперспективность.

Последнее обстоятельство особенно тщательно анализировалось журналистами и экспертами: на добровольное намерение Великобритании отказаться от силового решения проблемы в пользу посредничества США указывали С. Уэллс, У. Липпман, Б. Новер [32, p. 2]. СМИ США к началу 1947 г. пришли к выводу, что Великобритания больше не способна ни контролировать ситуацию в Средиземном море, ни осуществлять там интервенцию, ни проводить полицейские операции. Добровольный отказ от главной роли в решении конфликта в Греции, по мнению журналистов США, стал своеобразным сигналом: британ- ская политика в колониальных делах попадает в большую зависимость от американских интересов, от характера советско-американского противостояния, что радикально изменяет всю старую базу международных отношений.

Характерно, что в публикациях 1946 г. греческий кризис был представлен в США в контексте колониальной риторики: журналисты и политики проводили параллели между положением в Греции и Индонезии. Кроме того, в прессе часто сравнивали подходы к решению палестинской проблемы с греческой, анализировали опыт Великобритании в Греции и Индии. Это делалось совершенно сознательно, так как наводило читателей (и самих журналистов) на мысль, что если Великобритания так легко передает инициативу в решении греческого вопроса, то следовательно она может и должна так же поступить и в Индонезии, Палестине, Африке, Индии, на Тихом океане (терминология в СМИ при характеристике происходящих там процессов была идентичной) [22, p. 298]. Доктрина Трумэна стала своеобразным ответом на публикации в американских СМИ, призывающие воспользоваться британским предложением и взять решение конфликта в Греции в «американские руки» [25, p. 136].

• 12 марта 1947 г. Г. Трумэн попросил Конгресс предоставить 400 млн долларов на прямую открытую помощь, которая позволит Греции и Турции сохранить свой национальный суверенитет и одновременно остаться в сфере влияния Запада. И политики США, и пресса отнеслись к этому как к событию чрезвычайной важности: Великобритания официально отказалась от своей роли в качестве главной движущей силы глобальной стабильности, передав (хотя лишь в части одного региона) данные функции Соединенным Штатам [8, p. 1; 15, p. 12; 16, p. 1].

В марте 1947 г. Липпман писал о Британии как «нейтрализованной мировой силе», но однозначно положительные выводы из этого он делать не спешил [33, p. 3]. М. Чайлдс, наоборот, видел ситуацию после речи Трумэна как самую благоприятную: «Колониальные народы во всем мире давно двигались к независимости. И это был долг Америки – дать им руководство и помощь. В этом наша мировая роль. Это наша обязанность и на Даль- нем Востоке, и на Среднем Востоке» [32, p. 5]. Видно, журналист всего в нескольких выражениях связал ситуацию и в Греции, и в Индокитае, и в Индонезии, и в Иране, плавно проведя преемственность (напрямую и не называя их) от «14 пунктов Вильсона» и Атлантической хартии до доктрины Трумэна [47, p. 1327–1351; 51, p. 335–352].

И хотя кризисы в Иране и Греции не были чисто колониальными проблемами, они показали для журналистов и экспертов США (М. Чайлдс, У. Липпман, С. Уэллс, Б. Новер, Э. Линдли) возможный набор инструментов и методов не только по решению проблем зависимых народов, но и, что немаловажно, продемонстрировали новый путь развития дискуссии в обществе: основополагающей базой (терминологической, методологической, идеологической) стала не Атлантическая хартия, а доктрина Трумэна. Такая перестройка и эволюция позиции американских журналистов пришлась на начальный этап холодной войны, который, как они указывали, был отмечен первой волной деколонизации.

Пресса США в период 1947–1948 гг. с удовлетворением отмечала обретение независимости от Британской империи Индии, Пакистана, Бирмы, Цейлона, провозглашение независимости Индонезией. Такой вариант развития событий в Азии предсказывал С. Уэллс (бывший заместитель государственного секретаря США) еще в 1946 г. [31, p. 4] В публикациях «Chicago Daily Tribune» 1947 г. всячески подчеркивались совместные усилия США, Великобритании и «народа Бирмы» для получения независимости [7, p. 17; 9, p. 7]. «Los Angeles Times» в этот же период приветствовала «превращение экзотической Бирмы в независимую страну» [44, p. 4; 45, p. 1].

• С. Дэвис из «Christian Science Monitor» назвал решение премьер-министра Великобритании К. Эттли предоставить Бирме независимость в начале 1948 г. «экстраординарным событием в истории освобождения колониальных народов» [12, p. 6].

Новости из Индии и Пакистана делали состояние американских журналистов близким к эйфории: СМИ неизменно отмечали, какой Соединенные Штаты проделали долгий путь дипломатической борьбы с использова- нием политических, экономических, моральных методов, чтобы подвести Великобританию к осознанию необходимости именно таких действий в отношении колоний. Только У. Липпман и К. Дэниэль в 1947 г. осторожно спрашивали: можно ли доверять даже «политически опытным колониальным народам вести свои дела и смогут ли они так же эффективно решать региональные проблемы, как старые колониальные империи»? [37, p. 8; 52, p. 2]. У названных журналистов наибольшие опасения вызывала возможность начала конфликтов между новыми азиатскими государствами, которые лишились привычного контроля из Великобритании, Франции, Голландии, Бельгии. Европы.

Однако в 1948 г. данные опасения уже выглядели слишком наивными: деколонизированные народы начинают проявлять повышенный интерес к социализму [2, p. 415–444]. Так, уже в июне 1948 г. «Chicago Daily Tribune» опубликовала серию мрачных прогнозов: «Бирма становится красной»; «Бирма поддержит Россию»; «Бирма планирует строить социализм»; «Конец капитализма» [10, p. 18; 11, p. 23]. С середины 1948 г. американские журналисты практически забывают рассуждения о важности деколонизации, соблюдении завещания В. Вильсона и самоопределении для зависимых народов. Большинство информационного пространства (по колониальному вопросу) стала занимать проблема: как не допустить переход новых азиатских государств к социализму и коммунизму [23, p. 331–352].

Если в период 1945–1947 гг. антиколониальные движения в Азии рассматривались СМИ США как основные в процессе разрушения устаревшего европейского империализма в традициях XVIII в., то с 1947–1948 гг. комментаторы в США начинают видеть в национальных движениях одну из угроз мировой стабильности и порядку. Об этом У. Лип-пман писал в середине 1947 г.: «Индонезия, Индокитай, Бирма, возможно даже Индия и Пакистан чаще смотрят в сторону Москвы, чем на Лондон или Вашингтон. И на Ближнем Востоке, ни в Египте, ни в Сирии, ни в Ираке не господствуют те классы, на которые раньше опирался Лондон» [38, p. 9]. В своих прогнозах У. Липпман предвосхищал события следующего, 1948 года.

Быстрая переориентация бывших колониальных территорий в Азии в сторону СССР потребовала от экспертного и журналистского сообщества США таких же быстрых действий, связанных с анализом и прогнозированием ситуации в странах третьего мира. Неслучайно, что именно в 1948 г. в ЦРУ появляется отчет о влиянии распада колониальной системы на безопасность США [53].

Результаты. Можно предположить, что впервые в процессе эволюции колониального вопроса в США американские журналисты, эксперты, разведывательное сообщество, дипломаты оказались не только в рамках одного проблемного поля с одинаковыми аналитическими задачами, но и начали взаимодействовать с целью выработки наиболее оптимального решения данных задач: какой должна быть политика и риторика США в отношении колониальных империй и зависимых народов, чтобы не подтолкнуть их к советскому блоку, не лишиться европейских союзников, сохранить за США приоритетную роль в решении глобальных проблем. И с этим связан еще один момент в эволюции оценок журналистами США процесса деколонизации: к 1948 г. американские эксперты стали связывать все национальные движения в колониях с коммунизмом, рассуждая о национальных лидерах как об «агентах Кремля». Данная черта очень быстро превратится не просто в стереотип, а в один из базовых элементов американской оценки политических процессов в постколониальном мире, причем на самую длительную перспективу (до середины 1980-х гг.) [48, p. 103].

Теоретическую базу под новые реалии деколонизирующегося мира попробовал подвести в 1948 г. У. Липпман, писавший, что Советский Союз очень вовремя включился в борьбу за «третий мир», когда США и старые колониальные империи еще не выработали единого и общего курса. Причем, подчеркивал журналист, «советская модель» активно предлагается не Европе, а колониальным народам, которые «слишком примитивны, слишком унижены и слишком безграмотны» для формирования демократических правительств и гражданских свобод [40, p. 11]. Тезис Липпмана о «примитивности» был очень быстро воспринят другими журналистами для объяснения популярнос- ти коммунистических идей в постколониальном мире. Этот аргумент о «примитивизме» напрямую выходил из европейских аргументов о колонизации XVIII–XIX веков. Он вызвал обоснование неоколониального патернализма в отношении стран третьего мира, а также видение его как места «примитивных» идеалов и институтов, которые могли бы оказаться угрозой Западу [40, p. 11].