Проблема мышления в контексте гуманистической психологии

Присутствие мышления во всех проявлениях человеческой активности обозначило известную сложность его психологических исследований, вынужденных рассматривать все многообразие предметных задач, либо в своих абстракциях приближаться к уровню философских обобще-ний. И та, и другая крайность приводят к утере его собственно психологического содержания.

Начиная с XVII и вплоть до XX в. проблемы мышления осознавались в логике эмпирических представлений о человеке и присущих ему способах общения с внешним миром. Согласно этой логике, способной воспроизвести лишь пространственные взаимодействия «готовых систем», неизменные как бы навечно дарованные человеку Богом или природой познавательные способности противостоят столь же неизменным свойствам объектов. К родовым познавательным способностям относили: созерцание (способность сенсорной системы осуществлять в контакте с объектами их образно-чувственное отражение), мышление и рефлексию (способность субъекта оценивать свои врожденные формы психической активности и соотносить с ними факты созерцания и выводы мысли). Мышлению оставалась роль регистратора и классификатора чувственных (полученных в наблюдении, в опыте, в эксперименте) данных. Здесь мышление — прежде всего процесс обобщения их, осуществляемый якобы путем абстрагирования от их несущественных особенностей с помощью таких мыслительных операций, как анализ и синтез, сравнение и классификация. Понимание познания как созерцания прежде всего изначально обрекало разум и его способность к мышлению на непреодолимый отрыв от самой сущности объектов: лишь субъективные ощущения, образы восприятия и представлений оказывались конечным предметом мыслящего разума.

Другой подход основывается на основных методологических принципах и положениях гуманистической психологии, которая сформировалась как течение в начале 1960-х гг.

Общая методологическая платформа гуманистической психологии реализуется в широком спектре различных подходов. Проблема мышления получила наиболее яркое раскрытие в работах А. Маслоу и К. Роджерса [1; 2].

А. Маслоу серьезно изучал гештальтлсихо-логию, которая исследует восприятие, познание и другие виды сложных проявлений человеческого разума комплексно, целой системой. Он восхищался М. Вертхаймером, чья работа о продуктивном мышлении была тесно связана с работами А. Маслоу о познании креативности. Для А, Маслоу, как и для представителей гештальтпсихологии, основным элементом эффективного мышления и творческого решения проблем является способность воспринимать и осмысливать скорее нечто целое и его модели, а не отдельно взятые части.

А. Маслоу подчеркивал необходимость холистического мышления, которое имеет дело с системами связей и служит скорее объединяющим началом, а не стремится рассматривать все явления в отдельности. Он обнаружил, что вершинные переживания зачастую могут служить поразительными примерами того, как мысль пробивается через обычные дихотомии, типичные для нашего восприятия действительности. Индивиды, испытывающие вершинные переживания, часто свидетельствуют, что видели одновременно прошлое, настоящее и будущее, жизнь и смерть как единый процесс, а добро и зло — как части одного целого.

Кроме того, примеры холистического мышления можно обнаружить у творческих личностей, способных порвать с прошлым и взглянуть дальше общепринятого в осмыслении новых возможностей. Такое мышление требует свободы, открытости новому и способности не бояться перемен и неопределенности. Некоторые люди воспринимают неопределенность со страхом, но другим людям она приносит радость возможности решить творческую задачу самоактуализации,

• А. Маслоу писал, что творческие люди концентрируют усилия вокруг проблемы, а не

  © И В. Тараскина, 2007

вокруг средств для ее решения. Люди, уделяющие основное внимание проблеме, прежде всего думают о поставленной цели и о том, какие качества и усилия требуются для ее достижения. С другой стороны, индивиды, сосредоточивающие внимание почти исключительно на средствах достижения цели, часто так обеспокоены мелкими техническими подробностями и методами, что самая обычная, простая работа тонет у них в огромном количестве деталей. Индивиды, уделяющие основное внимание проблеме, контрастируют с индивидами, занятыми только собственным эго, которые видят скорее то, что хотят увидеть, а не то, что есть на самом деле.

Другой представитель гуманистической психологии, Карл Роджерс, называет интеллект тем инструментом, который человек может эффективно использовать для того, чтобы интегрировать собственный опыт. Он скептически относится к образовательным системам, переоценивающим интеллектуальные способности и недооценивающим эмоциональные и интуитивные аспекты функционирования личности.

В частности, К. Роджерс считает, что тренинг после окончания учебы, использующийся во многих областях, слишком агрессивен, унижает достоинство и ведет к депрессии. Необходимость постоянно выполнять неинтерес ную рутинную работу в сочетании с зависимой ролью, которую отводят студентам последних курсов, — все это подавляет и затормаживает проявление продуктивных творческих способностей студентов. К. Роджерс приводит пример А. Эйнштейна и его впечатления о студенческой поре: «Это принуждение подействовало на меня настолько устрашающе, что после того, как я сдал последний экзамен, целый год разрешение каких бы то ни было проблем, вызывало у меня отвращение».

Если интеллект, как и любые другие свободно проявляющиеся в человеке функции, ведут его к более правильному восприятию, то, следовательно, любое принуждение и ограничение интеллекта необязательно принесет пользу. К. Роджерс настаивал на том, что людям лучше решать самим, что им необходимо сделать для себя, пользуясь при этом поддержкой окружающих, а не делать то, что решили за них другие.

Таким образом, гуманистическая психология представляет собой конгломерат довольно разных школ и направлений, имеющих особую стратегическую платформу. Представители гуманистической психологии стремятся построить новую, принципиально иную методологию познания человека как уникального объекта исследования.

Поступила 25.04.07.