Проблема семантики имени собственного

В языковедческой литературе имени нарицательному противопоставляется имя собственное. Существуют много разных подходов к определению ИС, среди которых можно выделить общие черты. В частности, подавляющее большинство ученых сходятся во мнении, что ИС даются индивидуальным объектам или субъектам (Х. Джозеф; А. В. Суперанская; А. А. Белецкий; П. Кристоферсен; Д. И.

Ермолович). Все ученые рассматривают ИС в аспекте содержания, пренебрегая формальными характеристиками [1, с. 77].

Существуют разные подходы к определению понятия имени собственного с точки зрения его лексического значения. В целом научное сообщество придерживается двух противоположных мнений. Приверженцы первого подхода считают, что ИС не может иметь лексического значения (Милль; Вандриес; Галкина-Федорук; Реформатский; Левковская и др.). Сторонники другого подхода (Есперсен; Буслаев; Потебня; Кондратьева и др.), напротив, настаивают на его признании. [там же]

Согласно Дж. С. Миллю ИС лишь указывает на конкретные лица или предметы, носящие это название, и не несет в себе никаких сопутствующих значений. В отличие от ИС имя нарицательное коннотирует определенные значения, обобщенные признаки предмета. Т.о., например, имя нарицательное «человек» подразумевает материальность, одушевленность, разумность и т.д. [2, стр.13] А. Реформатский полагает, что ИС не выражает никаких понятий. По его мнению единственной функцией ИС является номинация. А. В. Суперанская также считает, что ИС не связаны непосредственно с понятием.

Такая трактовка ИС представляется нам неубедительной, так как в языковом материале есть факты, не соответствующие вышеуказанной теории. В частности, антропонимы, кроме ссылки на конкретных персоналий, указывают также на человеческое существо вообще, в отличие от географического объекта, предмета быта или любого другого явления действительности. Зачастую антропоним раскрывает национальную принадлежность и пол лица, к которому он относится; например, ряд русских фамилий на -ин, -ина, -ова/ева, -ов и т.д. По аналогии свое обобщенное значение имеют и другие типы имен собственных.

В данной работе в качестве опорной будет принята точка зрения о «понятийности» ИС. Только с позиций семантической значимости ИС можно исследовать такое явление художественной литературы, как «говорящие имена». По Д. И. Ермоловичу любое ИС само по себе обладает значением предметности, так как оно «сообщает» о существовании некоего предмета (или сущности) [3, с.8]. Если допустить, что ИС действительно не передает никакой семантики, то тогда невозможно было бы объяснить одну из так называемых загадок Фреге, которая формулируется как «Гомер считал, что Утренняя звезда — это Вечерняя звезда». Если бы функцией ИС было исключительно указание на референт, то тогда это предложение можно было бы считать бессмысленным, содержащим тавтологию, однако, этого не происходит, так как указанные ИС отражают именно понятие (с разных сторон).

С.Н. Булгаков в монографии «Философия имени» утверждает, что любое имя восходит к некоей идее, или предикату, который впоследствии закрепляется за определенным субъектом и становится его наименованием [4, с.186]. Несмотря на то что с течением времени многие ИС утратили свою «внутреннюю форму», другие ИС сохранили свою мотивированность, посредством внешнего словесного облика отражая внутреннюю сущность указанного предмета. Так, внутренняя форма годонима улица Проломная (в настоящее время улица Баумана в городе Казань) подсказывает природу происхождения данного элемента урбанистического пространства; название города Токио переводится как «восточная столица», города Нанкина как «южная столица», таким образом указывая на их географическое расположение; ойконим Карловы Вары предполагает наличие в городе неких купален, т.е. сам по себе несет некую характеристику населенного пункта. Ярко выраженную коннотативную окраску несут в себе названия многих сел, таких как с. Дурное, с. Красивое, с. Привольное и т.д.

О. Есперсен в своем труде «Философия грамматики» пишет, что в отсутствии контекста невозможно определить значение как ИС, так и ИН ввиду возможной полисемии последних. В то же время при наличии контекста как ИН, так и ИС приобретают лексическую значимость [5, с.71].

Также следует отметить, что если бы ИС действительно не передавало никаких коннотаций, то тогда в языке не существовало бы такого явления, как эпонимы, когда ИС переходит в разряд ИН. Обоснование справедливости данного утверждения можно найти у О. Есперсена, который считает, что ИС передает больше признаков, чем ИН; это позволяет выделить из них наиболее известный широкому кругу людей и использовать ИС для обозначения другого лица или предмета, обладающих этим признаком, что и приводит к появлению эпонима. [там же, с.72-73] Таким образом появилось ИН «иуда» по имени одного из апостолов Христа, ставшее синонимом к слову «предатель»; «цезарь» (также варианты «кайзер» или «царь», «кесарь») по имени знаменитого римского политика, обозначающее любого верховного владыку или монарха. В Британии и Странах Содружества ИС High Street стало обозначать главную торговую улицу любого города.

В пользу понятийности ИС говорит также и тот факт, что ИС могут употребляться в форме множественного числа. Согласно О. Есперсену это могут быть члены одной семьи (Тимперлеи, Спинкеры), случайно объединенные под одним названием конкретные объекты („Я не был ни в одном из американских Римов“), эпонимы („Скалистые горы в Канаде рекламируются как пятьдесят Швейцарий вместе взятых“). [там же, с. 75] Видится трудным объяснить данные феномены, отвергая возможность существования лексического значения у ИС.

Как отмечает О. Есперсен, граница между ИС и ИН в языке достаточна размыта. Выше уже приводились случаи перехода ИС в разряд ИН; возможен также и обратный переход. Такие имена собственные как The Royal Navy, Central Park , «Записки охотника» И. С. Тургенева состоят из отдельных имен нарицательных.

Проблема семантики ИС представляет интерес не только с академической точки зрения. Она приобретает особую актуальность при межкультурных и межъязыковых контактах. С одной стороны, ИС легко преодолевает языковые барьеры, поскольку оно стремится сохранить свою внешнюю форму в любом языке [3, с. 13]. С другой стороны, весьма существенные элементы ИС, значимые морфемы могут при переходе в другой язык терять свою значимость для носителя ПЯ. В связи с этим возможны ложные интерпретации, недопонимание между представителями разных культур, а также неточное восприятие текстовых, аудио-, видео- и других материалов, содержащих ИС.