Проблемы интерпретации серий дендрохронологических датировок при определении дат строительства археологических и архитектурных конструкций

Кроме многолетних древесно-кольцевых хронологий, используемых в качестве эталонов для абсолютного датирования или климатических реконструкций, результатом дендрохронологических исследований образцов древесины из археологических и архитектурных памятников являются календарные датировки конкретных древесных стволов. В археологии и истории архитектуры получаемые даты отдельных бревен используются для определения времени возведения изученных построек.

• ¹    Статья подготовлена в рамках Государственного задания Министерства науки и высшего образования РФ № НИОКТР 122011200264-9 «Междисциплинарный подход в изучении становления и развития древних и средневековых антропогенных экосистем».

Уже в одной из первых отечественных публикаций В. Е. Вихрова и Б. А. Колчина о применении дендрохронологического датирования в археологии отмечалось, что при «…определении года рубки данного бревна решающее значение имеет выявление последнего, наружного годичного слоя, слоя, возникающего в последний вегетационный период жизни растения» ( Вихров, Колчин , 1962. С. 104). В ней же разъяснялось, что даже при наличии коры на образце, указывающей на наличие внешнего неповрежденного годичного слоя, календарный год рубки, строго говоря, может быть определен только в том случае, когда фиксируется лишь слой ранней древесины, время образования которого приходится на весну – первую половину лета. Если же годичное кольцо содержит и раннюю, и позднюю древесину, то время рубки древесного ствола может приходиться на период с осени текущего года до весны следующего, т. е. до начала следующего вегетационного периода. Соответственно, в данном случае установленный календарный год образования последнего годичного кольца может предшествовать году рубки. Приводимые в статье Б. А. Колчина «Дендрохронология Новгорода» даты образцов древесины из Неревского раскопа 1959–1960 гг. были названы автором «датами рубки» ( Колчин , 1962. С. 129–131). Обращение к архивным данным измерений годичных колец и описям образцов, хранящимся в лаборатории естественно-научных методов ИА РАН, позволяет говорить о том, что они были определены путем прибавления 1 года к абсолютным датам последних годичных колец датированных образцов. Таким образом, уже с первых лет работы лаборатории Института археологии была заложена традиция использования словосочетания «дата рубки» или возникшего несколько позднее «порубочная дата», под которыми подразумевался календарный год, следующий за годом образования последнего годичного кольца исследованного образца. В дальнейших археологических публикациях, посвященных результатам или интерпретации дендрохронологических датировок, довольно прочно закрепились именно такие термины. По-видимому, этому способствовала точка зрения об устойчивой традиции лесозаготовки в предшествующий строительству зимний период.

По нашему мнению, использование терминов «дата рубки» или «порубочная дата» (по крайней мере, при работе с археологической древесиной) не совсем корректно (или требует дополнительной аргументации в каждом конкретном случае) по следующим причинам. Во-первых, в массовых коллекциях из археологических раскопов сохранность внешней поверхности древесных стволов далеко не всегда позволяет с уверенностью говорить о том, что мы видим именно «внешнее», образовавшееся в последний год жизни дерева годичное кольцо. А во-вторых, при наличии в последнем сохранившемся годичном кольце образца слоев и ранней, и поздней древесины, строго говоря, невозможно четко определить – закончился процесс образования слоя поздней древесины, так сказать, естественным путем (т. е. вследствие окончания вегетационного периода) или дерево было срублено после начала формирования поздней древесины (осенью), однако до окончания вегетации. И даже в том случае, когда по каким-то причинам предполагается, что вегетационный период закончился, ответ на вопрос, был древесный ствол срублен в конце предыдущего календарного года или в начале следующего, не может быть получен. В связи с этими сложностями, влекущими за собой ряд допущений уже на первом этапе интерпретации дендрохронологических датировок, представляется более целесообразным оперировать не указанными выше терминами, а датами последних годичных колец исследованных образцов.

В работах Б. А. Колчина и Н. Б. Черных также указывалось и на некорректность прямой экстраполяции дендрохронологических датировок при определении времени строительства сооружений в связи с возможностью хронологического разрыва между временем заготовки древесины и началом строительства, вероятностью вторичного использования древесины и возможностью присутствия дерева, попавшего в конструкцию при более поздних ремонтах. Решению этой проблемы, по их мнению, может способствовать количественный фактор, т. е. анализ серий дендрохронологических дат ( Колчин , 1962. С. 120; Черных , 1996. С. 60).

Новое обращение к теме интерпретации серий дендрохронологических датировок для определения времени возведения конструкций связано с тем, что на практике довольно часто приходится сталкиваться с ситуациями, когда по тем или иным причинам для конкретных сооружений удается получить только единичные даты, на основании которых делаются выводы о времени их постройки. Однако анализ серий датировок позволяет наглядно продемонстрировать, насколько ошибочными могут оказаться такие выводы. В археологической литературе можно встретить примеры определения времени возведения постройки по самой поздней из серии полученных для нее дат. Но и такой подход, очевидно, нельзя признать в полной мере верным в связи с возможностью ремонтов в процессе ее функционирования.

При наличии серии дат, на наш взгляд, важную роль играют результаты анализа количественного и хронологического распределения всей совокупности датировок конкретного сооружения, при котором могут быть выделены отдельные их группы. Но обоснованные выводы о времени строительства сооружения часто возможны только с учетом места каждого датированного элемента в конструкции и специфики конкретной постройки. Анализ хронологического распределение датировок часто позволяет выявить в рамках конкретного сооружения следующие временные группы дат: вторично использованного дерева; древесины, заготовленной непосредственно для возведения данной постройки, и дерева, попавшего в конструкцию во время ремонтов. При этом, по нашему мнению, на время возведения постройки с высокой долей вероятности должна указывать количественно преобладающая группа дат. Однако на практике часто сталкиваешься с гораздо более разнообразными и неоднозначными ситуациями, которые лучше проиллюстрировать на конкретных материалах.

Результаты анализа количественного и хронологического распределения дендрохронологических датировок частокола, выявленного при археологических раскопках в Торжке, по-видимому, позволяют говорить о наличие двух хронологических групп дат (рис. 1: А ). При этом очевидно, что наибольшее количество дат относится к более ранней группе. Анализ местоположения конкретных датированных столбов в линии частокола показывает, что элементы, отнесенные к количественно преобладающей хронологической серии, располагаются вплотную друг к другу небольшими группами, разделенными между собой единичными более поздними вставками (рис. 1: Б ). Таким образом, при определении

Рис. 1. Дендрохронологические даты частоколов

• А, Б – южный частокол раскопа «Воздвиженский 1А» в Торжке (раскопки П. Д. Малыгина, 1999 г.); В, Г – северный частокол на уч. 1, 2 раскопа 11 в Тверском кремле (раскопки В. А. Лапшина, 1995 г.)

А, В – количественное и хронологическое распределение дат; Б, Г – распределение датированных кольев частоколов по порядковым номерам («в плане»)

времени строительства конкретного частокола наиболее вероятной представляется интерпретация количественно преобладающей, хотя и более ранней группы дат, как маркера даты возведения сооружения, а более поздних элементов – как замененных в процессе ремонта отдельных столбов. Возведение данной конструкции в другое, определяемое по наиболее поздним датам, время с использованием большого количества старого дерева, по-видимому, нельзя исключить полностью, но кажется менее вероятным. Похожая ситуация была прослежена и по материалам из Твери, где отдельные столбы с более поздними датами располагались, однако, уже не отдельными вставками, а планиграфически завершали частокольную конструкцию (рис. 1: В, Г ). Тем не менее на практике встречаются и примеры, когда количественно преобладающая группа дат является еще и наиболее поздней во всей выборке (рис. 2: А, Б ), что, казалось бы, в данном конкретном случае подтверждает идею о правомочности определения времени строительства сооружения по самой поздней дате.

Более сложными для интерпретации представляются ситуации, когда получаемые хронологические блоки дат не демонстрируют какой-либо четкой связи с местом датированных элементов в конструкции (рис. 2: В, Г ). Однако и в этом случае количественно преобладающая хронологически узкая группа дат, вероятно, заслуживает пристального внимания.

Другой распространенный тип деревянных конструкций – настилы и мостовые. В рамках одного яруса датировки несущих элементов сооружений (лаг и подкладок) на практике могут оказываться как более ранними, чем даты настила, так и более поздними (рис. 3: А ). Хронологический разброс между крайними датами конструктивных деталей одного яруса может достигать 20–30 лет. В некоторых случаях ранние даты элементов вышележащего яруса оказываются хронологически близки датировкам деталей нижнего яруса, что наводит на мысль о вторичном использовании древесины из конструкции нижнего яруса. Однако и это нельзя назвать типичным, поскольку в ряде случаев шлейфы датировок стратиграфически последовательных ярусов могут и не пересекаться (рис. 3: Б ). То есть можно предполагать вторичное использование древесины, но из какого-то другого источника, а не предыдущего яруса мостовой. Приведенные примеры распределения дат древесины новгородских мостовых в данном случае наглядно иллюстрируют правомочность определения времени строительства отдельных ярусов по наиболее поздней дате серии и указывают на то, что количественные пики датировок не всегда могут быть использованы как главный аргумент при таких определениях.

Установление времени строительства срубных и каркасно-столбовых конструкций из археологических раскопов по сериям дендрохронологических датировок часто осложняется тем, что в них трудно выделить какие-либо четкие, количественно доминирующие, компактные хронологические группы дат. Хотя и здесь как будто применим метод определения даты строительства по наиболее поздней дате серии (рис. 4). Тем не менее выявляются отдельные случаи, когда деревянные элементы из развалов стен демонстрируют более ранние датировки, чем сохранившиеся на месте нижние венцы конструкции. Возможно, отсутствие четких количественно преобладающих хронологических групп дат может быть объяснено использованием для возведения этих построек древесины, которая

Рис. 2. Дендрохронологические даты частоколов

А, Б – частокол раскопа XVII в Белоозере (раскопки Л. А. Голубевой, 1962 г.); В, Г – северный частокол раскопа «Воздвиженский 1А» в Торжке (раскопки П. Д. Малыгина, 1999 г.)

А, В – количественное и хронологическое распределение дат; Б, Г – распределение датированных кольев частоколов по порядковым номерам («в плане»)

Рис. 3. Количественное и хронологическое распределение дендрохронологических дат мостовых Великого Новгорода

А – Козьмодемьянская улица (Неревский раскоп (К), 1960 г.); Б – Козьмодемьянская улица (Неревский раскоп (XXVIII–XXIX), 1959 г.). Сплошная заливка – плахи настилов; штриховка – лаги и подкладки не заготавливалась единовременно, а происходила из каких-то разновременных запасов или нескольких других разобранных построек.

Говоря о проблемах определения времени возведения именно срубных построек, позволим себе предположить, что, по-видимому, они характерны не только для сооружений из археологических раскопок. Например, в работе, посвященной результатам дендрохронологических исследований памятников деревянного зодчества Новосибирской области начала XX столетия ( Филатова и др. , 2021), мы видим схожую картину (рис. 5). На образцах двух конструкций авторы фиксируют отсутствие подкорковых годичных колец, а для одной из них указывают на наличие насечек на бревнах, которые интерпретируют как следы переборки. Здесь мы также наблюдаем хронологический шлейф дат, причем разрыв между крайними датами составляет более 100 лет. Для многих других рядовых гражданских деревянных построек Сибири также были прослежены существенные хронологические разрывы в сериях датировок, полученных в рамках каждой отдельной конструкции ( Сидорова и др. , 2016. С. 35, 36; Баринов и др. , 2016. С. 89, 90; Жарников и др. , 2017. С. 30, 31).

Обращаясь к памятникам русского деревянного зодчества, вероятно, следует упомянуть, что в литературе можно встретить суждения о специальной –

Рис. 4. Количественное и хронологическое распределение дендрохронологических дат срубных и каркасно-столбовых конструкций

А – сруб Б раскопа XXXVI в Белоозере (раскопки Л. А. Голубевой, 1962 г.); Б – сруб (сооружение 69) раскопа «Рубленный город II» (раскопки А. В. Энговатовой, 2008 г.); В – каркасно-столбовой колодец (сооружение 110) раскопа «Волжская набережная», уч. 3 (раскопки А. В. Энговатовой, 2007 г.)

Б

■ восточная стена ■ южная стена ■ северная стена ■ западная стена

Рис. 5. Количественное и хронологическое распределение дендрохронологических дат срубных домов д. Сарачевка Мошковского р-на Новосибирской обл.

(по: Филатова и др. , 2021)

А – дом по ул. Лесная, 5; Б – дом по ул. Заречная, 6

целенаправленной и единовременной – заготовке строительной древесины при сооружении крупных по размерам культовых или оборонительных конструкций. В ряде случаев эта идея находит свое подтверждение, когда последнее годичное кольцо всех образцов приходится на один календарный год ( Мыглан и др. , 2010а. С. 166; 2010б. С. 74; Черных, Карпухин , 2006. С. 130, 131; Тарабардина , 2012. С. 630, 631).

Несложным является и определение времени строительства архитектурных памятников при наличии узкого хронологического диапазона (3–5 лет), в который укладываются все или большая часть полученных дендродат. Здесь вполне правомерным представляется определение времени возведения постройки по самой поздней из дат серии. Однако для каждого конкретного сооружения могут быть прослежены отдельные специфические нюансы, характеризующие немаловажные детали его строительной истории. Например, если для ц. Воскрешения Лазаря Муромского монастыря отдельные наиболее поздние даты выявлены в конструкции четверика – т. е. основной части здания, то для ц. Спаса Преображения Кижского погоста они встречаются в верхней части храма при количественно преобладающей чуть более ранней (на три года) группе дат.

Рис. 6. Количественное и хронологическое распределение дендрохронологических дат памятников деревянного зодчества Карелии

А – ц. Лазаря Муромского монастыря; Б – ц. Спаса Преображения Кижского погоста

Возможно, это связано с продолжительностью строительства (рис. 6). Аналогичное компактное количественное и хронологическое распределение датировок встречено и в археологически исследованных оборонительных сооружениях. Примером являются результаты датировки остатков деревянной ограды Михайло-Архангельского монастыря г. Архангельска ( Карпухин и др. , 2023).

Тем не менее далеко не всегда анализ количественного и хронологического распределения дендрохронологических датировок культовых памятников деревянного зодчества оказывается таким простым и однозначным. Довольно часто можно столкнуться с теми же проблемами, что и при интерпретации серий дат срубных и каркасно-столбовых конструкций рядовой застройки, выявленной при археологических раскопках ( Карпухин, Гриценко , 2023; Мыглан и др. , 2009).

Таким образом, оказывается, что при анализе серий дендрохронологических датировок отдельных конструкций довольно часто можно наблюдать своего рода хронологический шлейф этих дат. Предпринятая нами попытка количественно оценить распространенность этого явления, осуществленная на базе 624 сооружений из культурного слоя 10 средневековых русских городов и 28 памятников деревянного зодчества Русского Севера ( Карпухин и др. , 2019; Карпухин, Гриценко , 2023), показала, что только 9 % построек, обеспеченных сериями датировок, не имеют указанного хронологического разрыва в сериях дат (рис. 7). По-видимому, это свидетельствует о единовременной заготовке строительного

Рис. 7. Процентное соотношение хронологического разброса между самыми ранними и самыми поздними датами в рамках отдельных сооружений, обеспеченных сериями дендрохронологических датировок (на основе 624 сооружений из культурного слоя 10 средневековых русских городов (3267 дат) и 28 памятников деревянного зодчества Русского Севера (190 дат)

леса, использованного при их строительстве. В то же время чуть более 40 % сооружений имеют хронологический разрыв между самой ранней и самой поздней датой в пределах одного десятилетия. Столь же значимыми в процентном соотношении представляются и группы сооружений, имеющие такой разрыв в диапазонах от 10 до 30 лет.