Проблемы обеспечения безопасности в Восточной Азии

Еще в конце XIX столетия госсекретарь США Дж. Хэй утверждал, что Средиземное море – океан прошлого, Атлантический океан – океан настоящего, Тихий – океан будущего. И действительно, сегодня Восточная Азия превращается в мощную региональную и глобальную силу, в один из самых динамично развивающихся регионов планеты.

В данном случае мы подразумеваем под Восточной Азией «Большую» Восточную Азию – Северо-Восточную, Юго-Восточную, Южную и Центральную. А.Д. Воскресенский отмечает, что процесс их «стяжения» в единый взаимосвязанный восточноазиатский региональный комплекс обусловлен как объективными геоэкономическими и геополитическими тенденциями повышения роли Азии, особенно Восточной, в мире, так и выдвижением Китая в экономические лидеры развивающихся стран Азии и структурированием региональной проблематики вокруг КНР [3, c. 27].

Мировая экономическая и политическая ось постепенно перемещается с Запада на Восток. На сегодняшний день определяющей характеристикой Восточной Азии выступает высокая динамика протекающих там процессов, формирующих устойчивую тенденцию к ее превращению в «регион XXI века», «локомотив» мировой экономики и политики.

Большинство восточноазиатских государств ориентированы на широкомасштабные экономические реформы, о грандиозных успехах которых говорят следующие данные. В 1820 г. на долю США, Западной Европы, Канады и Австралии приходилось 25 % общемирового валового продукта, в то время как на долю Азии – 58 %. К 1950 г. это соотношение «перевернулось» в обратной пропорции: на Запад приходилось 56 % общемирового валового продукта, на Азию – всего лишь 19 %. Если при этом учесть разницу в численности населения развитого и развивающегося мира, станут очевидными огромные масштабы разрыва между ними. Однако в последующие десятилетия появилась тенденция к постепенному сокращению разрыва: уже в 1992 г. доля Азии в мировом валовом продукте возросла до 33 %, в то время как доля Запада сократилась до 45 % [16, p. 226–227].

В 1990-е гг. и в начале XXI столетия этот разрыв еще больше сократился. Согласно прогнозам Института международного развития Гарвардского университета, к 2025 г. на Азию будет приходиться 55–60 % общемирового ва- лового продукта, на Запад – всего лишь 20– 30 % [17, p. 46].

Однако на сегодняшний день обстановка в регионе характеризуется сложным переплетением позитивных и негативных факторов и тенденций [11, с. 79–80]:

• -    пересечение в этой части мира интересов России, США, Китая и Японии, сопровождающееся нарастающим соперничеством между США и Китаем;

• -    нарастание неравномерности экономического развития стран региона, которое усугубляется последствиями глобализации экономики;

• -    расширение сотрудничества между государствами с развитой рыночной экономикой (США, Япония, страны АСЕАН) и государствами, сохраняющими приверженность ее модернизированной социалистической модели (Китай, Вьетнам);

• -    сохранение здесь ряда серьезных очагов напряженности, порожденных в одних случаях межгосударственным политическим противостоянием (Корейский полуостров, Тайвань), в других – неурегулированностью территориальных споров (между Японией и Россией, Японией и Китаем, Японией и Республикой Кореей, Китаем и Республикой Кореей, вокруг островов в Южно-Китайском море между Китаем, Вьетнамом, Филиппинами, Малайзией и Брунеем), что особенно опасно в условиях отсутствия в регионе структуры безопасности, которая позволила бы не только обсуждать эти проблемы, но и принимать по ним решения, обязательные для участников конфликтов;

• -    расширение экономического доминирования США, активно использующих глобализацию, международные экономические, финансовые организации для реализации своих интересов;

• -    стремление стран региона создать региональные экономические сообщества типа АСЕАН + 3 (Япония, Китай, Республика Корея), чтобы адаптироваться к глобализации, защитить себя от ее вызовов;

• -    свертывание военного присутствия России в Тихом океане и резкое одностороннее сокращение ВМФ и других видов ее вооруженных сил на Дальнем Востоке;

• -    серьезный дисбаланс военных потенциалов государств при абсолютном военном превосходстве США, опирающихся на двусторонние и многосторонние военно-политические союзы со странами региона и мощный потенциал ВМС и сил передового базирования;

• -    прорыв Индии и Пакистана в число ядер-ных держав, активное перевооружение этих стран, что оказывает существенное влияние на военную политику других государств, причем не только в регионе. В социально-политическом отношении Восточная Азия представляет собой «лоскутное одеяло», которое каждая из великих держав: США, Россия, Китай, Япония и другие – пытается тянуть на себя, преследуя национальные интересы – обеспечение выживаемости, безопасности и развития, не считаясь с интересами других государств.

Немаловажно, что у большинства восточноазиатских стран существует внутренняя нехватка энергоресурсов. Эта проблема усугубляется необходимостью их доставки по сложным и удаленным маршрутам, а также борьбой за освоение энергоресурсов на спорных территориях. Так, многие китайские политические и военно-политические акции последнего времени в значительной степени имеют энергетическую «окраску»: борьба со странами АСЕАН за морские и островные территории в Южно-Китайском море, конфронтация с Японией из-за шельфовой зоны в Восточно-Китайском море и т. д. Япония, зависимость которой от поставок зарубежных энергетических и сырьевых ресурсов весьма велика, вынуждена в нарушение собственной конституции проводить все более широкие военно-политические акции как в ВосточноКитайском море, так и в зоне проливов в ЮгоВосточной Азии [2, c. 332].

Кроме того, во многих странах крайне загрязнена окружающая среда, наблюдается непрекращающийся рост населения. Эти и многие другие факторы ставят под сомнение длительный экономический рост региона в целом.

На этом фоне особо тревожной тенденцией развития региона выступает его милитаризация. В некоторых странах расходы на вооружение растут быстрее, чем ВНП, уско- ренными темпами закупается самое современное вооружение. Нарастает проблема распространения оружия массового уничтожения, ракетных технологий. При этом в Восточной Азии нет общерегиональных структур и механизмов по обеспечению стабильности и безопасности, с помощью которых можно было бы совместными усилиями решать актуальные военно-политические проблемы.

Одним из главных факторов экономической, политической, культурной трансформации Восточной Азии выступает стремительный подъем Китая, его превращение в региональную и мировую державу. А.Д. Воскресенский пишет, что можно спорить о величине асимметричности сегодняшней системы международных отношений, о той доле влияния, которой обладает сегодня или будет обладать завтра единственная сверхдержава – США, но при этом постепенно аксиоматичным становится понимание того, что путь, скорость и направление развития Китая, мировидение этой страны в значительной степени структурируют состояние международных отношений в «азиатской половине мира», особенно в Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии [4, c. 72].

Большинство аналитиков признают, что многое в регионе будет зависеть от дальнейшей стратегии Китая. Существуют разные точки зрения по данному вопросу. Одна из них заключается в том, что более сильный Китай обеспечит мир и стабильность в регионе, потому что это в его национальных интересах.

Другая точка зрения – более сильный Китай способен скорее увеличить политическую напряженность в регионе, чем уменьшить ее. Это может произойти, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, Китай сам склонен проводить гегемонистскую внешнюю политику; во-вторых, возрастающее влияние Китая может спровоцировать наращивание военной мощи со стороны Японии и других стран, что, в свою очередь, неизбежно вызовет кризис безопасности в регионе.

Военная мощь страны находится в прямой зависимости от экономической, поэтому стремительное экономическое развитие Китая расширяет его возможности в плане применения силы. З. Бжезинский прогнозирует, что «этот экономический импульс позволит Китаю приобрести военную мощь такого уровня, что он станет угрозой для всех своих соседей, возможно даже и для более удаленных географически противников осуществления чаяний Китая. Еще более укрепив свои позиции благодаря присоединению Гонконга и Макао и, возможно, в конечном счете, благодаря политическому подчинению Тайваня, Великий Китай превратится не только в господствующее государство Дальнего Востока, но и в мировую державу первого ранга» [1, c. 191].

Тогда Китай сможет выбирать политические цели, соответствующие его гегемонистским амбициям, включая захват потенциально богатых природными ресурсами территорий, право собственности на которые оспаривается (например, о-в Спратли); контроль над главными морскими путями с возможностью наложения эмбарго в отношении определенных стран; военное запугивание других государств региона с целью заставить их проводить прокитайскую политику [12, c. 537–538].

Индийский исследователь Д. Рой пишет: «Китай приобретает навыки региональной гегемонии. Как показывает опыт внешней политики Англии во времена Пакс Британика, Японии в начале ХХ столетия, США и СССР во времена “холодной войны”, нормой в истории является то, что, когда какие-либо страны становятся достаточно сильными, они подавляют попытки других стран сделать то же самое, если они полагают, что это повысит их безопасность. Китай – это большая и быстро усиливающая свое могущество страна в регионе, в основном заполненном более слабыми и маленькими государствами. Это обстоятельство часто толкает большие страны на военную агрессию, как это было в случае с нацистской Германией, милитаристской Японией и Советским Союзом» [12, c. 538].

Однако не следует забывать о том, что региональные отношения многофакторны и взаимосвязаны. В связи с этим невозможно прогнозировать развитие и поведение Китая, не учитывая интересы и восточную стратегию ведущих западных государств, в первую очередь такого мощного геополитического «игрока», как США. Пекин и Вашингтон уже давно с настороженностью следят за действиями друг друга.

С. Хантингтон утверждает: если Соединенные Штаты желают предотвратить китайское доминирование в Восточной Азии, они должны будут пересмотреть соответственно свой союз с Японией, развивать военные связи с другими азиатскими нациями, увеличить свое военное присутствие в Азии и возможности перемещения своих вооруженных сил на азиатском направлении. Если Соединенные Штаты не хотят противодействовать китайской гегемонии, они должны отказаться от своего универсализма, научиться сосуществовать с этой гегемонией, смириться со значительным сокращением своей способности определять ход событий на противоположной стороне Тихого океана [13].

А.Ф. Клименко полагает, что следует ожидать упреждающих мер со стороны Вашингтона, чтобы сдержать превращение Китая в равную по мощи или превосходящую США мировую державу. Во-первых, Америка будет укреплять свой союз с Японией. Во-вторых, она приложит все силы, чтобы остановить естественное сближение объединенной в будущем Кореи и КНР. По мнению американских аналитиков, Корея должна стать частью американского блока и тем самым усилить его. Обе задачи потребуют коренной реорганизации концепции и структуры передового базирования американских войск в регионе. Вместе с тем, подчеркивает А.Ф. Клименко, присутствие значительного американского контингента в Японии и особенно в Корее рискует принести двусторонним отношениям больше вреда, чем пользы. В-третьих, США должны взять на себя роль посредника на японо-корейских переговорах, чтобы содействовать преодолению исторической вражды между двумя странами и помочь им стать полноценными партнерами в рамках коалиции. В-четвертых, Соединенные Штаты должны помочь Японии модифицировать конституцию и другие законодательные акты, которые сейчас не позволяют ей в полной мере выполнять союзнические обязательства, особенно в рамках коллективной обороны [8, c. 206–207].

Однако большинство политологов предостерегают Вашингтон от активных, открытых попыток противодействовать Китаю, что, по их мнению, неминуемо приведет к наращива- нию последним военной мощи. З. Бжезинский, например, советует избегать ситуаций, с которыми «никто из нынешних китайских лидеров не сможет смириться» [14, p. 19].

При этом З. Бжезинский считает: «Нынешняя американская боязнь господства Китая напоминает относительно недавнюю американскую паранойю в отношении Японии. Японофобия превратилась теперь в синофо-бию. Всего лишь десятилетие назад предсказания неизбежного и надвигающегося появления Японии как мировой сверхдержавы – готовой не только свергнуть с трона Америку (даже выкупить ее долю!), но и навязать своего рода “японский мир”... были своего рода разменной монетой среди американских комментаторов и политиков. Да и не только американских» [1, c. 207].

По мере усиления Китая многие аналитики заговорили о неизбежном соперничестве Пекина и Токио за контроль над Восточной Азией, более того – о том, что это может стать новым вариантом «большой геополитической игры», разворачивающейся сегодня в мире.

Как отмечает А.Д. Воскресенский, Япония обеспокоена перспективой какого-либо американо-китайского сближения, поскольку оно ставит под сомнение отношения безопасности между Японией и США и усложняет процесс закрепления экономического превосходства Японии в регионе на фоне ее пока слабо усиливающихся внешнеполитического и военного факторов. Токио справедливо опасается, что с возвышением Китая Вашингтон может согласиться с ведущим положением КНР в Восточной Азии, подобно ведущей роли Соединенных Штатов в западном полушарии [4, c. 82].

Необходимо учитывать и то, что в последнее время Япония, являвшаяся долгое время верным союзником США, стремится пересмотреть ориентацию на Америку и занять в Восточной Азии место, соответствующее своему экономическому, научно-технологическому и политическому потенциалу. Во многом это связано с тем, что во времена «холодной войны» она была вынуждена отождествлять свою внешнюю политику с политикой США, однако с распадом СССР Япония может уже не бояться «угрозы с севера» и обратить более пристальное внимание на региональные проблемы.

Г. Киссинджер прогнозирует, что в недалеком будущем «Китай, Корея и Юго-Восточная Азия приобретут для Японии совершенно иное значение, чем для Соединенных Штатов, и это явится импульсом для более автономной и более ориентированной на собственные интересы японской внешней политики» [7, c. 18].

О справедливости прогноза свидетельствует, в частности, возрождение в Японии идей азиатской зоны процветания. К. Огура по этому поводу пишет: «Отныне для Азии проблема состоит не в том, чтобы содействовать модернизации, а в том, чтобы понять, как во всемирном масштабе решать проблемы противоречий и беспорядков, с которыми связаны западноевропейская модернизация и индустриализация. Ключ к разрешению этой проблемы вовсе не обязательно в руках западноевропейской цивилизации. Поэтому именно азиатское образование и азиатское понимание вещей, которыми обладает азиатская элита, приобретают сейчас первостепенную важность» [10, c. 20].

Директор Центра восточноазиатских исследований при Пенсильванском университете Дж.К. Херст III, в целом признавая взаимозависимость США и Японии, в то же время вынужден констатировать, что «под внешним лоском взаимозависимости лежит неприятная реальность. Некогда в Японии Америку глубоко уважали, и американцы считались образцами добродетели. Но сегодня в Японии Америку поносят. Такой автор, как Исихара Синтаро 1, который говорит, что американцы переполнены “высокомерием и самодовольством”, возможно, является крайним примером. Но и другие критики характеризуют американцев как “ленивых”, “малообразованных” и “надменных”. Многие японцы считают Америку державой, клонящейся к упадку, пораженной преступностью, наркоманией, расточительством и склонностью обвинять в своих экономических проблемах Японию, вместо того чтобы заниматься проблемами собственного упадка» [5, c. 613–614].

И все же в связи с непростыми отношениями Японии с некоторыми странами региона, в том числе с Китаем и Южной Кореей, большинство политологов полагают, что проамериканская ориентация Японии сохранится еще долгое время.

Помимо Китая на роль регионального лидера претендует Индия, у которой с КНР достаточно напряженные отношения; обе страны относятся друг к другу с известным недоверием. Индийский профессор М.С. Рад-жан утверждает: «Индия способна благодаря своей мощи защитить своих малых соседей и поэтому протестует против наличия на их территории иностранных военных баз и советников, представляющих угрозу индийской безопасности... Успехи Индии способствуют развитию всех государств Южной и Юго-Восточной Азии, а ущерб, наносимый ей, неминуемо скажется на каждой из стран региона» [18, p. 41–42].

При этом безопасность малых государств Южной Азии (Бангладеш, Бутан, Непал, Мьянма), составляющих «буферное пространство» между двумя региональными гигантами, а также их существование в качестве независимых субъектов международной политики во многом зависят от того, насколько умело их правящие элиты способны обращать в свою пользу принципиальные противоречия между Индией и Китаем.

В последние десятилетия Евразия в целом и Восточная Азия в частности приобретают приоритетное значение в геополитических построениях Запада. З. Бжезинский называет Евразию «великой шахматной доской», от результатов игры на которой в существенной степени зависит судьба США. Это связано с тем, что Евразия является кладовой энергетических и других ресурсов, здесь наиболее динамично развивается экономика, проходят основные коммуникации и, соответственно, потоки товаров и капитала, необходимые для поддержания высокого уровня жизни Запада.

При этом, подчеркивает Г. Киссинджер, «враждебный азиатский блок, объединяющий наиболее многонаселенные страны мира, обладающие огромными ресурсами и самыми трудолюбивыми гражданами, несовместим с национальными интересами Соединенных Штатов. Поэтому Америке следует сохранять свое присутствие в Азии, и ее геополитической целью должно оставаться предотвраще- ние объединения азиатских государств в недружественный США блок» [7, c. 113].

На протяжении ХХ столетия отношения Востока и Запада носили одномерный характер: бедные и отсталые восточноазиатские народы смотрели в сторону Запада, особенно США, в поисках идей, моделей развития и руководства. Сегодня парадигма всемирной истории изменилась. По экономическому, политическому и духовному потенциалу Восток уже не уступает Западу. Американские аналитики признают: «Азия меняется, но отнюдь не американизируется» [15, p. 43]. Этого не могут отрицать даже концептуалисты однополярного мира. Тот же З. Бжезинский вынужден констатировать, что «этот мегаконтинент просто слишком велик, слишком густо населен, разнообразен в культурном отношении и включает слишком много исторически амбициозных и политически энергичных государств, чтобы подчиниться даже самой успешной в экономическом и выдающейся в политическом отношении мировой державе» [1, c. 49–50].

Однако, несмотря на целый ряд тревожных явлений и процессов, общая обстановка в регионе пока остается относительно стабильной. Тенденции развития Восточной Азии, при всей их сложности и противоречивости, все же носят позитивный характер. В регионе идет активный поиск двусторонних и многосторонних механизмов обеспечения безопасности, проявляется взаимная сдержанность в решении спорных вопросов и стремление к укреплению интеграции и взаимодействия на основе баланса интересов.

Все более важную роль в обеспечении безопасности Восточной Азии играет Шанхайская организация сотрудничества (далее – ШОС), в состав которой входят Россия, Китай, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Узбекистан. Главные цели организации – развитие экономического сотрудничества, интеграции, гуманитарных проектов, борьба с терроризмом, сепаратизмом, наркотрафиком и т. д.

Практикуемая ШОС модель безопасности основана на максимальном сокращении вооруженных сил и военной деятельности в зоне границ на базе взаимного доверия, путем диалога и консультаций, усиления прозрач- ности и укрепления дружественных контактов, создания границ добрососедства и дружбы.

С.Г. Лузянин выделяет ряд особенностей развития ШОС в XXI столетии [9, с. 336–339].

• 1.    ШОС представляет интерес для многих стран Востока, которые хотят жить в многополярном мире (в мире без американского диктата). В основе притягательности ШОС лежит китайский ресурс. Мировой рейтинг организации растет на глазах, десятки стран хотят вступить в нее.

• 2.    Организация прошла два этапа, качественно отличающихся друг от друга. Первый – фаза сугубо региональной (центральноазиатской) активности в 1996–2004 годах. Тогда на Западе ШОС всерьез не воспринимали. Второй – фаза глобальной геополитической активности с 2004 г. по настоящее время. В основе этого лежит российско-китайское стратегическое партнерство, потенциал которого экстраполируется на всю организацию. Идеологической основой становится пока еще официально не декларируемая доктрина «сдерживания» США и их союзников.

• 3.    Пекин придает большое значение экономическому сотрудничеству в рамках ШОС. В свое время ему удалось убедить Москву и центральноазиатских участников, что спектр деятельности организации должен охватывать максимально возможное количество направлений, включая экономическое, гуманитарное, интеграционное, а не только вопросы безопасности. Так, в 2005 г. КНР вложила 900 млн долл. в развитие региональных экономических проектов.

• 4.    Внутреннюю структуру ШОС, при обязательном консенсусе шести государств, можно условно интерпретировать, как «3 (Китай, Россия, Казахстан) + 3 (Узбекистан, Кыргызстан, Таджикистан)». Первая тройка – явные лидеры, инициирующие те или иные вопросы и решения для общего утверждения. Возможно, «глобализация» ШОС не очень нравится малым членам организации, которые считают, что это отвлекает организацию от насущных проблем в Центральной Азии.

• 5.    Компонент дополнительного усиления ШОС за счет «разбегающегося» пространства СНГ. Китай и Россия сумели предложить региону СНГ свою стратегию безопасности, развития и модернизации. Привлекательность

данной стратегии заключается в том, что она не предполагает демократизации существующих режимов, полностью их поддерживает и дает возможность отсталым странам (Таджикистану, Кыргызстану и Узбекистану) развивать экономику за счет ресурсов более развитых – Китая, России и Казахстана.

Юй Суй, один из разработчиков концепции КНР в отношении ШОС, отмечает, что в рамках организации вырабатывается новая концепция безопасности, формируется качественно новый тип международных отношений и модели регионального сотрудничества. В основе новой концепции безопасности лежат такие постулаты, как отказ от идеологии «холодной войны» и политики враждебных блоков, использование мирных методов для разрешения противоречий между государствами, необращение к военной силе и угрозе ее применения по отношению друг к другу, активизация диалога для укрепления атмосферы взаимного доверия и взаимопонимания, стремление добиваться мира и безопасности путем двусторонних и многосторонних согласований, невмешательство ни под какими предлогами во внутренние дела других государств [19, c. 7].

Сегодня можно с уверенностью говорить, что ШОС превратилась из механизма встреч в эффективный механизм регионального сотрудничества и повышения динамики многосторонней кооперации в разных областях.

Резюмируя, следует подчеркнуть, что многополюсной структуре международных отношений не присуще быстрое взаимосогласо-вание интересов в важных для национальной безопасности областях. Фактором, повышающим международную, региональную и национальную безопасность, служит ориентация стран на сотрудничество, интеграцию и регионализацию, которые усиливают их взаимозависимость, расширяя тем самым поле общих интересов.

Запад (США и ЕС), Россия, Китай, Япония, Индия и другие страны должны сформировать новый международный и новый восточноазиатский порядок, который обеспечит безопасное развитие человечества. Однако современные тенденции мирового развития пока не свидетельствуют о возможности практического осуществления этого.