Проблемы преференциального госинвестирования посредством мер поддержки

Волгоградский государственный университет, Волгоград, Россия, ,

,

Введение: проблемы применения инструмента «меры поддержки» . На начало 2025 г. в сервисе «Навигатор мер поддержки»¹ скомпилировано 2 283 меры государственной поддержки экономического развития со статусом «активно», действующие в разных регионах (например, в Волгоградской области предусмотрено 25 региональных мер), разделенные на 6 типов. Деление условное, так как все они сводятся к компенсации части или всех затрат получателя поддержки, осуществляемой в форме преференции. Вероятно, это имеет спрос при высокой ставке рефинансирования и служит эрзац-кредитом: обычно при низкой ставке кредит выполняет функцию ускорения развития. С точки зрения органов экономической политики, принимающих такие меры, они являются инвестициями. Так, ресурсы вкладываются на основании решения (не обязательства) в конкретные проекты в целях получения выгоды, в данном случае в виде желаемых экстерналий (не прибыли), при этом их получение не гарантировано и носит труднопрогнозируемый вероятностный характер. Дизайн подобных мер (соответствующий выбор аспектов, ограниченность отраслей применения, целевой характер поддержки) является попыткой приближения к оптимальности в аллокации ресурсов.

Отметим, что теоретические наработки, отражающие основы деятельности финансовых институтов развития, а также такие понятия, как двойной итог2, тройной итог (Slaper, Hall, 2011), социальный возврат на инвестиции (Millar, Hall, 2012), импакт-инвестиции (Духнова и др., 2022), социальные инвестиции (Ященко, 2008), концепция заинтересованных сторон (Freeman, 1984) и пр., не описывают феномен мер поддержки, поскольку отличаются иными целями инвестиционной деятельности и/или субъектами инвестирования, инструментами, источниками финансирования, методологией, показателями. Сочетание признаков такого инструмента, или, скорее, класса инструментов экономической политики, как государственная инвестиция-преференция с обширным списком назначений, применяемая не строго в целях развития, но, возможно, и в целях экономического роста, не содержится в приведенных понятиях. В связи с этим необходима разработка теории для адекватного описания реалий экономической политики.

Следует пояснить, почему мы говорим об инвестировании, хотя возможно, например, предоставление налоговых каникул или кредитование по ставкам ниже рыночных. Действительно, часть мер на первый взгляд можно классифицировать как меры кредитно-денежной или бюджетно-налоговой политики, а не инвестиционной. В целом данные меры имеют пигувианские черты. Если для такого разделения мер мы примем в качестве критерия объект управления (на управление чем именно ориентирована экономическая политика), то картина изменится. Так, кредитно-денежная политика нацелена на управление рыночной конъюнктурой и стабилизацию цен, т. е. управление на уровне экономики в целом, а бюджетно-налоговая политика обычно проводится в отношении отраслей и секторов. Даже если мы представим разную налоговую нагрузку внутри отрасли, например для предприятий с разным оборотом, то условия все равно не будут адресными, а будут касаться класса предприятий, выделенного по совокупности существенных признаков.

Именно адресностью, индивидуальным, преференциальным подходом и отличаются меры государственной поддержки, которые в рамках данного исследовании именуются преференциальным государственным инвестированием, осуществляемым наднациональными (ЕАЭС), федеральными и региональными органами экономической политики. При этом описанный аспект деятельности этих органов – объект нашего изучения, а проблемы применения очерченного класса инструментов выступают предметом.

В ходе подобного инвестиционного процесса происходят изъятие ресурсов, последующее их вкладывание необязательно для получения прибыли или экономического роста, но всегда для достижения целей развития. В случае с органами экономической политики в РФ приоритетно истинное устойчивое развитие, учитывая ориентацию в том числе на Повестку-20303. В то же время законы и подзаконные акты прямо на это не указывают, оставляя пространство для интерпретаций.

Также отметим, что суть инвестирования заключается в поисках оптимального варианта вложения ресурсов. Если государство имеет обязательства, которые необходимо безальтернативно исполнить (либо нарушить закон или общественный договор), то инвестирование не относится к таковым обязательствам и предполагает выбор наиболее подходящего варианта использования ресурсов среди множества альтернатив. Вместе с тем на уровне норм права или стратегий на их основе не только не указывается на приемлемый объем подобного множества, но и не предъявляется развернутых методологических требований к оценке эффективности инвестирования, не обозначаются проработанные подходы к такой оценке, а также не дается достаточных методологических оснований для последующего аудита осуществленных проектов в целях коррекции инвестиционного процесса в будущем. Это представляет собой проблему, а также указывает на разрыв управленческого контура.

Развивая изложенную идею, обязательно нужно отметить, что эффективность в случае любого вложения ресурсов невозможно оценить, не имея четкого представления о цели или целях, достигаемых инвестированием. Так, на разных этапах экономического развития, в разных экономических реалиях реализация одного и того же инвестиционного проекта может привести к различным результатам. Из этого следует, что инвестиционная активность не является абсолютным благом – чем больше, тем лучше. Более того, это вообще не благо, а показатель, метрика, не имеющая аналитической ценности в отрыве от других показателей, широкого ситуационного контекста. Так, тюльпаномания в Нидерландах вызвала небывалую вспышку инвестиционной активности, но не способствовала достижению целей развития. Именно поэтому, проводя экономическую политику, разумно фокусироваться именно на результатах инвестиционной активности, достигаемых целях развития. Поэтому в случае с государственными инвестициями эффективность возможно оценить применительно к достижению целей развития, которые имеют или должны иметь соответствующие специфические показатели. Отсутствие перечня таких целей, обладающих разной приоритезацией в разных экономических ситуациях, а также сопутствующих показателей не позволяет выработать исчерпывающую стратегию, алгоритм действий, на основании которого принималось бы решение об инвестировании, что тоже требует исследования.

Наконец, помимо обозначенных проблем, которые условно можно охарактеризовать как проблемы оптимального инвестирования, аллокации ресурсов, отметим очевидные аксиологические и правовые осложнения применимости данных мер. Главной отличительной чертой исследуемых мер государственной поддержки является их действие не в отношении класса получателей, имеющих объективные признаки, а преференциально в отношении и в интересах конкретного лица, зачастую на основании субъективных представлений анонимного эксперта. Учитывая фундаментальность философских проблем справедливости, а также тот факт, что в этой работе рассматриваются прежде всего экономический и управленческий аспекты конкретного инструмента экономической политики, а не правовой, следует обозначить ограниченные исследовательские задачи:

• –    рассмотреть равные условия инвестирования как частный случай равенства возможностей и последствия нарушения этого равенства;

• –    на примере типовых стандартов фонда (в частности, Условия и порядок отбора проектов для финансирования по программе «Проекты развития»¹) определить соответствие мер положениям Федерального закона № 135-ФЗ «О защите конкуренции»² и другим нормам, при необходимости предложить возможные пути гармонизации норм.

Проблемы равенства возможностей . Понятие равенства возможностей получило наибольшее развитие в рамках либерального дискурса, изучалось преимущественно социологами и политическими философами и сейчас понимается прежде всего как равенство образовательных возможностей и трудоустройства вне зависимости от пола, расы и т. д. Иными словами, главным образом рассматривались индивиды и их социальные роли. Вместе с тем равенство возможностей является организующим принципом и одной из форм справедливости, в противоположность, например, равенству результатов, а потому данное понятие шире и сложнее.

Так, в Докладе о человеческом развитии 2011 г. особо подчеркивается моральная и экономическая важность обеспечения равных возможностей, учитывая неравенство между странами и сообществами в контексте устойчивого развития3. Т. Пикетти показал, как имущественное расслоение может привести к неравенству возможностей классов, в том числе раскрывая идеи о

«наследственном капитализме» и склонности капитализма к олигархии (2016). К. Хейз указывал на такую проблему равенства возможностей, как меритократия (как воплощение равенства возможностей, противоположность олигархии), которая приходит в своем развитии к олигархии (Hayes, 2012). Как мы видим, равенство возможностей имеет экономическое измерение.

Для целей нашего исследования ценность имеет таблица, составленная исследовательской группой Национального банка Республики Беларусь (Калечиц и др., 2020: 8) на основе работ в том числе Дж. Стиглица (таблица 1). Обратим внимание, что в ней под справедливым неравенством подразумевается равенство возможностей в разрезе стимулов и возможностей прежде всего экономических субъектов. Она также демонстрирует эффекты, оказываемые на экономику тремя условными типами экономической политики.

Таблица 1 – Причины и последствия разного уровня неравенства для экономики¹

Table 1 – Information and Post-Sale Information Economics

Несправедливое равенство, или уравнивание	Справедливое неравенство	Несправедливое неравенство
Отсутствие или «размазывание» ответственности за принятие инвестиционных решений	Стимулы к принятию экономически обоснованных решений государства	Монопольные прибыли и обогащение за счет покровительства
Отсутствие стимулов к более эффективной деятельности и большему достатку	Стимулы и возможности для развития	Личная заинтересованность при принятии важных решений
Неверные стимулы при принятии важных решений в экономической деятельности	Стимулы и возможности для справедливого вознаграждения труда	Чрезмерные зарплаты директорского корпуса
«Равномерная» поддержка государством неэффективных предприятий за счет иных субъектов экономики	Избирательная поддержка государством прежде всего перспективных проектов	Неравные условия для бизнеса за счет близости к политическим силам
Эффекты в экономике
Отсутствие стимулов для рационального и эффективного перераспределения ресурсов	Оптимальные стимулы для рационального и эффективного перераспределения ресурсов	На данной стадии неравенство перестает быть эффективным и превращается в серьезную помеху
Низкие темпы экономического роста	Высокие темпы экономического роста	Обычные темпы экономического роста, но абсолютное большинство не получает выгод от него

В той же работе были эмоционально убедительно обоснованы следующие утверждения, имеющие отношение к исследуемым мерам (Калечиц и др., 2020):

• –    принимаем решение об инвестициях и не несем личного риска – это несправедливо;

• –    поддерживаем аутсайдеров за счет тех, кто работает эффективно, – это несправедливо;

• –    льготные кредиты убыточным предприятиям – это несправедливо.

Почему были приведены такие сильные высказывания, которые, очевидно, даже имеют эмоциональную окраску? Это позволяет пояснить, почему во вступительной части заявлено именно об аксиологических осложнениях, а не просто этических.

Согласно этике карамазовская слезинка ребенка может перевесить благополучие конкретного инвестора и т. д., т. е. существуют ситуации, при которых «истинный порядок человеческих обязанностей» (James, 1956: 185) делает этичным нарушение равенства возможностей, так как равенство возможностей не является крайней нуждой и имеет меньшую значимость. Однако в расчет необходимо принимать не только этические основания. Следует отдавать себе отчет в том, что вне зависимости от обоснованности нарушения равенства возможностей в инвестировании потребностями всеобщего блага и другими соображениями морали инвестор, осуществляющий инвестиции на «общих» основаниях и поставленный в неконкурентную позицию существенной поддержкой своего конкурента, будет испытывать неудовлетворение подобной практикой, особенно в случае со злоупотреблениями, широкий простор для которых оставляет несовершенная нормативно-правовая база.

Основной принцип справедливости заключается в равенстве вознаграждения за равные заслуги, соизмеримости во всех проявлениях (Чечельницкий, 2013). Нарушая данный принцип, неизбирательно «наказывая» одних и «награждая» других, необходимо быть твердо уверенным в причине. Справедливость всегда была побуждающей идеей, «привлекала внимание человечества на протяжении всей его истории» (Швандерова, Асташев, 2019: 313), поэтому вне зависимости от обоснований любое нарушение справедливости считается «стилистически» неуместным. Возможно, что желание развить инвестиционную активность такими методами даст обратный – демотивирующий – эффект. Более того, при его проявлении система будет представлять

1 Калечиц и др., 2020: 8.

собой механизм положительной обратной связи, где нарастающие вложения со стороны государства начнут приводить ко все большей необходимости в таких вложениях. Кроме того, подобные процессы подрывают авторитет властей и в конечном счете могут вызвать социальную нестабильность, еще дальше отдаляя достижение целей устойчивого развития.

Экономическая история видела попытки построить форму капитализма, не основанную на равенстве возможностей, но пытающуюся обеспечить социальное развитие, где нарушение равенства возможностей не влекло осязаемое развитие само по себе (как экстерналию), эти два процесса шли параллельно – равенство возможностей нарушается, высокими социальными стандартами «усмиряют» общество. Например, идеологизированная в «Зеленой книге» М. Кад-дафи1 попытка построения Джамахирии потерпела крах во многом по причинам имитации справедливости, реализуемой на базе опасного заблуждения, что логично обоснованная этика и эстетичный результат имеют большее значение, чем неэстетичная «стилистика» процесса. Однако мы стали свидетелями обратного. Экономист Д. Стэйнбок ярко и точно обозначил ход реформ в Ливии, инициированных заместителем министра торговли США У. Лэшем в 2004 г., как «богатство без равных возможностей»2. Мы увидели, что, пока есть люди, готовые сжечь себя на площади или совершить менее экстремальный, но, возможно, не менее опустошительный акт протеста (например, воздержаться от инвестиций), не вдаваясь в подробности расчетов «компенсаций» для всеобщего блага и прочих допущений по отношению к справедливости, эстетика будет побеждать этику в таких случаях. Поэтому мы и говорим об аксиологических осложнениях.

Такой влиятельный философ, как Дж. Роулз, доказывал, что равенство возможностей может нарушаться в интересах каждого в том случае, когда устранение неравенства возможностей повлечет ухудшение положения для всех (Rawls, 1971). В данном утверждении присутствует дух устойчивого развития, так как, развивая идеи Дж. Роулза, одни из главных представителей концепции устойчивого развития (Anand, Sen, 2000) расширили объем этого понятия на «права и возможности и нынешних, и будущих поколений». Приведем иллюстрацию: никто в здравом уме не будет протестовать против выделения средств на ликвидацию последствий разлива нефти, как и против поддержки государством ускоренного обновления флота старых танкеров (либо иных действий по предотвращению подобных аварий) в силу экологических рисков и последствий. Речь идет даже о тех, кто никогда не отдыхает на море и кому новые, быстрые, более выгодные танкеры составят конкуренцию или приведут к усиленному конкурентному давлению не напрямую. Сравним это с существующей практикой государственной поддержки пятизвездочных гостиниц. Каково мнение представителей любого другого бизнеса, не имеющего шансов получить такую поддержку, но оплачивающего эти меры?

Приведем пример, не касающийся экологии. По признанию создателя системы искусственного интеллекта DeepSeek, весь бюджет разработки составил порядка 6 млн долл. США. Только репутационный эффект, не считая экономического, для всего Китая от создания такой технологии заставит общество закрыть глаза на любую возможную природу источников финансирования разработки и возможное нарушение равенства возможностей. Какому рациональному объяснению поддается предоставление региональными органами экономической политики льгот как меры поддержки компании, добывающей полезные ископаемые? Является ли это единственным вариантом вложения ресурсов? Если добывающее предприятие буквально не сможет увести бизнес в другой регион, то каков смысл продления этих льгот на основании решения так называемых экспертов, не несущих никакой ответственности за свою экспертизу?

Возможно, это выглядит как выдергивание фактов, намеренный выбор полярных примеров для сравнения. Однако описание этой ситуации подкрепляет следующее утверждение: если образ желаемого будущего непонятен из закона и подзаконных актов, а главное, законом не ограничено то, что не присуще этому образу, и такие ограничения и пояснения отсутствуют в стратегиях, то и результат закономерно будет находиться в пределах возможного. Желаемое при таких условиях может лежать в рамках потенциала возможного и, вероятно, даже реализуется волей случая, но может также не реализоваться, более того, может располагаться вне заданного потенциала. Чего нет в стратегии, того нерационально ожидать в будущем.

Таким образом, мы подошли к теме нормативно-правовых оснований оказания мер государственной поддержки как к главному инструменту достижения целей устойчивого развития. На данный момент Федеральный закон «О защите конкуренции» запрещает предоставление государственных и муниципальных преференций (любого преимущества в условиях деятельности), даже на основании решения формально независимого органа или организации (например, фонда). Есть перечень исключений для этого запрета (ситуации, когда разрешается нарушать свободную конкуренцию), которые можно охарактеризовать как достижение целей устойчивого развития в урезанном виде плюс безопасность. Учитывая очевидно негативный характер брешей в обороноспособности или безопасности, сопутствующих потрясений и нестабильности для устойчивого развития, можем считать истинным следующее заявление: указанным законом признаются и учитываются ограничения возможностей свободного конкурентного рынка в достижении именно целей развития. Иными словами, в какой-то форме осознается и принимается в расчет такое экономическое явление, как бессилие рынка.

Ознакомившись со списком исключений, мы не находим в нем таких целей, как развитие инноваций, развитие строительного комплекса и многих других, которые обнаруживаются в региональных нормативно-правовых актах, а также в стандартах органов экономической политики, зачастую именуемых фондами. Однако важно заметить, что Федеральный закон «О защите конкуренции» допускает расширение списка исключений Президентом РФ, а главное, Правительством РФ и другими федеральными законами. К существующему механизму расширения списка этих исключений добавим возможность для серых преференций. Сама формулировка «для целей» оставляет простор для интерпретаций. Например, предприниматель планирует закупить для своего производства новейшее оборудование, которое значительно повысит его конкурентоспособность и в непонятным образом определенной мере улучшит условия труда работников. Будет ли это основанием для преференций? Будет ли деятельность состоятельного предпринимателя считаться способствующей целям развития физической культуры и спорта с того момента, как он приобрел спортивный клуб? Будет ли считаться покупка картины, целой выставки или музея развитием культуры и искусства? Также возникает вопрос: как на данном этапе теории экономической политики вообще можно соизмерить предоставленные преференции, имеющие стоимостной эквивалент, и результат в виде достижения целей развития?

Также важно отметить, что согласно Федеральному закону «О защите конкуренции» предоставление объектов гражданских прав (имущества, денег, гарантий и т. д.) всем участникам товарного рынка не считается преференцией и не должно осуществляться в положенном порядке (с письменного разрешения ФАС), т. е. можно представить механизм, по которому орган экономической политики создает своего рода прецедент фактом предоставления преференций участнику нового рынка и с этих пор любой другой его участник получает право на преференцию равного характера и объема. Главный изъян такого подхода заключается в следующем: география товарного рынка (определенного на основе кода вида экономической деятельности или иным способом), как правило, не совпадает с юрисдикцией органа экономической политики. Простыми словами: используя такой механизм, региональные власти, поддержав «своего» производителя, обязуются поддержать и «чужого».

Подытожим сказанное о правоприменении гл. 3 и 5 Федерального закона «О защите конкуренции»: закон либо не соблюдается, либо имеет больше 2 283 исключений. Ситуация не является нормальной, даже если принять во внимание обстоятельства и очевидное проведение эксперимента, который можно описать как применение изощренной формы дифференцированной базовой ставки. Существует необходимость гармонизации законодательства. Предложим возможные теоретические подходы, необходимые до изменения законодательства.

Во-первых, нужно признать, что описанный инструмент или класс инструментов экономической политики (госинвестиции, или преференции) может использоваться по двум совершенно разным назначениям: достижение целей развития и достижение экономического роста. Актуальные формулировки закона о конкуренции указывают на возможность применения такого инструмента только по первому назначению. Добавим также, что подобное деление необходимо, потому что разные цели означают разные подходы к измерению эффективности.

Во-вторых, следует описать все ситуации, когда достижение экономического роста является существенным основанием для нарушения свободной конкуренции. Например, речь может идти о попытке формирования новой отрасли, которая до момента амортизации основных средств будет проигрывать в конкурентоспособности даже, например, с учетом протекционистских мер. При этом создание отрасли должно быть строго необходимо в рамках всеобъемлющей стратегии экономического развития, а амортизация основных средств должна вернуть конкурентоспособность сектору. Признаем, что возможны случаи поддержки неконкурентной отрасли даже за границами амортизации основных средств по соображениям престижа либо другим мотивам эмерджентности.

В-третьих, нужно поставить под вопрос целесообразность создания постоянно функционирующих органов для использования рассматриваемого инструмента экономической политики. Такие органы, как, например, Фонд «Перспективное развитие Волгоградской области», осуществляющие инвестирование или, скорее, соинвестирование в конкретные инвестиционные проекты, по сути, выполняют функцию изменения структуры экономики. Простым языком: у первой стороны возьмем, второй дадим, чтобы первой стало меньше, а второй больше. При этом их деятельность без перераспределения в какой-либо форме бессмысленна, поэтому разумно ожидать относительно регулярное и постоянное финансирование подобного органа, пока он существует. Данная практика может свидетельствовать о двух возможных вариантах природы этого постоянства:

• 1)    полагаем, что структурные сдвиги – это благо, чем их больше, тем лучше;

• 2)    по каким-либо основаниям принята желательная скорость структурных сдвигов и по каким-то причинам и сейчас, и в обозримом будущем текущая скорость изменений меньше желаемой на величину, коррелирующую с объемами финансирования этих изменений.

Первый вариант абсурдный, так как любое изменение имеет временное измерение, а значит, существует столь высокая скорость трансформации структуры экономики, при которой никаких благ не производится и не потребляется, вся экономическая деятельность направлена на постоянные перестройки и переобучения. Следовательно, имеется и желательная скорость структурных модификаций, как минимум не нежелательная. Второй вариант также необоснован, поскольку исследователи пишут об «оптимальности структуры российской экономики», достижении требуемых «пропорций в системе»1. При этом скорость структурных сдвигов – вспомогательный показатель, а не самоцель экономической политики, а методы государственного регулирования и прямого финансирования для обеспечения структурных изменений определяются как подпорки, которые не являются инструментами структурных воздействий (Сухарев, Логвинов, 2013).

Отсюда следует вывод: в первом приближении необходимость создания постоянных органов неочевидна, так как мы не имеем представления об оптимальном уровне использования созданными органами этого инструмента. Из ранее сказанного мы лишь можем предположить, что для этого нужен исключительный случай. Сам факт применения данных мер для управления структурой экономики утверждает несовершенство организационных основ хозяйствования экономической системы, необходимость ручной настройки отраслевой структуры на основе мнений привлеченных экспертов, в частности, о производительном или просто желательном труде. Однако при таком подходе нет само собой разумеющихся гарантий, что высокая квалификация занятых в реализуемых проектах кадров обеспечит высокую производительность труда, поскольку есть разница между использованием высококвалифицированного труда и его оптимальным использованием. Мы подошли ко второй части исследования.

Управленческие проблемы . Начнем рассмотрение обозначенных во вступительной части проблем оптимального вложения ресурсов, показателей и устойчивого развития со следующей модели. Представим, что существует множество предприятий, каждое из которых имеет свое множество возможных инвестиционных проектов и ограниченный инвестиционный бюджет. Оказывая рассматриваемые меры поддержки, органы экономической политики перераспределяют ресурсы, ставя при этом ограничения в выборе проектов. Поэтому при применении таких мер инвестор будет сначала выбирать среди поддерживаемых проектов, а при наличии достаточного бюджета – среди всех остальных. Более того, ограничение в выборе накладывается и на «донорскую» сторону в связи с сокращением располагаемых ресурсов.

Рассмотрим следующие ситуации. Два предприятия принимают свободные решения о вложении имеющихся условных единиц ресурсов (таблица 2). Во втором случае им «помогают» принять такие решения путем перераспределения ресурсов и ограничения выбора проектов для получающей дополнительные ресурсы стороны (таблица 3).

Таблица 2 – Выбор инвестиционных проектов без перераспределения ресурсов, ед.²

Table 2 – Selection of Investment Projects without Redistribution of Resources, Units

Проект	Предприятие 1			Предприятие 2
	бюджет			бюджет
	54			52
	затраты	результат	эффект	затраты	результат	эффект
1	57	87	1,53	33	68	2,06
2	30	78	2,60	38	80	2,11
3	48	72	1,50	56	72	1,29
4	40	65	1,63	34	77	2,26
5	41	81	1,98	35	70	2,00
Выбранные проекты	41	81	1,98	38	80	2,11
Итого	79	161	2,04

1 Сухарев О.С. Оценка структурных сдвигов в экономике России [Электронный ресурс] : доклад на семинаре у проф. И.А. Погосова // Сайт Института экономики Российской академии наук. 2013. URL: (дата обращения: 16.10.2025).

2 Таблицы 2, 3 составлены автором.

Таблица 3 – Выбор инвестиционных проектов с перераспределением ресурсов, ед.

Table 3 – Selection of Investment Projects with Resource Redistribution, Units

Проект	Предприятие 1			Предприятие 2
	бюджет	+	новый бюджет	бюджет	–	новый бюджет
	54	+15	69	52	–15	37
	затраты	результат	эффект	затраты	результат	эффект
1	57	87	1,53	33	68	2,06
2	30	78	2,60	38	80	2,11
3	48	72	1,50	56	72	1,29
4	40	65	1,63	34	77	2,26
5	41	81	1,98	35	70	2,00
Выбранные проекты	57	87	1,53	35	70	2,00
с учетом поддержки	42	87	2,07
Итого	92	157	1,71

В рамках исследования не выстраивается более сложная модель и не анализируются стратегии повышения оптимальности перераспределения ресурсов, как и не доказывается негативное влияние накладывания каких-либо ограничений на выбор проектов для инвестирования по отношению к оптимальному распределению ресурсов, хотя в достаточной мере корректно реализованная подобная модель имела бы ценность. Мы иллюстрируем этой примитивной моделью следующее утверждение: получатель мер поддержки, действуя в корыстных интересах, выберет для инвестирования проект с наибольшей выгодой и будет использовать максимально возможный объем поддержки, полагающийся ему правилами предоставления помощи в целях повышения отдачи на свои (именно свои) вложения, даже если это воспрепятствует реализации чьих-либо инвестиционных проектов и если без государственной поддержки осуществление проекта нецелесообразно.

Раскроем эту мысль. В таблицах 2, 3 мы видим, что обоими предприятиями сделаны оптимальные инвестиции (по критерию «результат», не «эффект»), исходя из возможностей бюджетов. При этом ограничения в выборе обозначены заливкой серым цветом. Заметим, что ограничение не препятствует оптимальному выбору, хотя и могло привести к этому вследствие вероятного несовершенства дизайна мер поддержки, снизив итоговые показатели еще больше. Также мы не видим в работе еще одного фактора: в реальности любое перераспределение ресурсов имеет стоимость, особенно в случае со сложно администрируемыми мерами, а значит, реальные показатели по массиву проектов неизбежно уменьшились бы. Наконец, отметим, что разница между двумя таблицами заключается в том, что после перераспределения 15 единиц ресурсов у предприятия 2 снизился результат, как и результат и отдача на вложения для системы из двух предприятий, но у предприятия 1 результат изолированно возрос. В связи с этим разработка методики оценки эффективности мер поддержки на основе результатов поддержанного проекта не имеет смысла. 87 единиц – прекрасный итог для вложенных 15 единиц поддержки, каждая единица превратилась в пять, что позволяет подготовить превосходный отчет. Меры, казалось бы, работают, но в действительности они не только создали в данном случае стимул к субоптимальному решению, но и снизили общую отдачу от вложений всей системы (см. строки «итого»). Если результат 87 не сопровождался измеримой и соизмеримой выгодой в форме достижения целей развития, то перераспределение не имело смысла.

Таким образом, наблюдаются очевидные изъяны использования рассматриваемого инструмента для достижения целей роста. Оговоримся, что здесь мы не анализируем экономические ситуации, при которых сколь-либо долгое отсутствие роста неминуемо подорвет будущие возможности развития, например ситуацию с высоким уровнем безработицы, грозящую социальным взрывом, когда ряд удачных, а главное быстрых, решений, принятых в порядке экстренных мер, может предотвратить волнения. В демографических реалиях следует сосредоточиться на достижении целей развития.

Акторы экономической политики, возможно, считают, что никакого перераспределения не происходит, может быть не безосновательно, т. е. в таблицах 2, 3 изначально сделано ошибочное допущение. Предприятие 2 не платит налоги, предприятие 1 получило поддержку за счет, например, налога на лотерею, который нужно распределить. Тем не менее это является слабым доводом для оказания преференциальной поддержки именно конкретному предприятию.

Важно отметить, что мы поддерживаем реализацию любых мер экономической политики, проведение любых разумных экспериментов до тех пор, пока не разорван управленческий контур. Управление начинается с действия, затем следуют отклик, его обработка и коррекция (Lindblom, 1959). Иными словами, вопрос заключается в том, как мы поймем, что что-то пошло не так и требуется какое-либо изменение? Именно в контексте управленческого контура наибольшую актуальность имеет приведенный ранее пример с недопустимостью измерения эффективности на основе результатов получившего господдержку проекта.

Прежде чем начать поиск возможных подходов к оценке эффективности рассматриваемых мер, установим: мы пришли к выводу, что по ряду описанных причин подобные инструменты экономической политики должны использоваться прежде всего для достижения истинных целей устойчивого развития. Необходимо применять соответствующие показатели и реагировать на соответствующие вызовы. Заметим, что проблемы управления развитием глубже и масштабнее, чем аспекты применения какого-либо инструмента экономической политики, и без достаточных методологических оснований измерения и управления развитием любой инструмент будет иметь невычислимую и вследствие этого ограниченную эффективность. Иными словами, проблема измерения эффективности исследуемого инструмента является частностью проблемы измерения и управления развитием.

В связи с этим упомянем труд по разработке статистического фреймворка под эгидой Статистического отдела ООН1. Выделены 169 задач, каждой из которой может соответствовать более одной метрики. При этом необходимо понимать, что это лишь каркас, основа, и по каждой из задач пользователям разумно добавлять свои показатели, для каждого из которых возможно использование предикторов, показателей более низкого уровня. Так, Росстат включил в статистический сборник 2024 г. количество случаев анемии по годам2. Чтобы данная цифра имела большее аналитическое значение, целесообразно раскрыть ряд параметров, предопределивших ее, их вклад, а также взаимосвязи между ними на разных уровнях. В противном случае мы не узнаем, какое министерство или ведомство и какой степени управляет показателем анемии. При этом каждая мера экономической политики по-разному затрагивает множество аспектов (управляет многими показателями), что делает управление развитием еще более сложным.

Учитывая все сказанное, отметим, что измерение, а тем более предсказание эффекта от комбинации мер экономической политики, направленной на достижение целей развития, становится подобным предсказанию роста человека на основании его секвенированного генома. Установлено, что рост определяют несколько сот генов, влияющих каждый по-своему. Крайне важно, что количество этих генов конечно и выявлено. Каждый из генов может воздействовать и на другие показатели, не всегда базовые, но от того не менее важные. Определение взаимосвязей стало возможно благодаря двум обстоятельствам: большому объему статистических данных, а также единообразию генома. Именно поэтому разработка и повсеместное глобальное внедрение единого статистического фреймворка важны. Это не только приводит к единообразию, но и предоставляет на порядки больше возможностей в отношении сбора информации для анализа, что, в свою очередь, строго необходимо для холистического управления системой, имеющей тысячи показателей, а также в перспективе позволит точнее присваивать стоимостной эквивалент достижению целей развития. Иными словами, для эффективного и холистического применения исследуемого инструмента экономической политики нужен отклик в масштабах статистического фреймворка ООН.

Заключение . Анализируя проблемы госинвестирования посредством все чаще применяемых мер поддержки, мы осветили вопросы оптимальности вложения ресурсов, оценки эффективности использования инструмента экономической политики и равных возможностей инвестирования.

Первая часть исследования посвящена аксиологическому и правовому аспектам мер поддержки в пользу конкретных субъектов экономики. Несмотря на этическую допустимость таких мер в контексте устойчивого развития, чрезмерное использование данного экономического инструмента может привести к формированию положительного обратного цикла, когда увеличение объема предоставляемой поддержки ведет к возрастанию потребности в ней. Подчеркнута необходимость гармонизации правового регулирования в области конкурентной политики и инвестиционной деятельности с нормами, отвечающими за стандарты предоставления мер поддержки; предложены возможные направления совершенствования теоретической базы для развития правовых основ изучаемого инструмента.

Вместе с тем исследование нормативно-правовых документов носит общий характер, не опирается на глубокую оценку правоприменительной, судебной практики, как и не проводится ситуационного анализа зарубежного опыта. Также не конкретизировано, какие именно формулировки в документах требуют тех или иных корректировок. Все это представляет собой перспективное направление исследований.

Во втором разделе на примере модели продемонстрировано, каким образом целевые меры поддержки стимулируют реализацию инвестиционных проектов, которые без нее были бы субоптимальными, что, в свою очередь, способствует общему снижению эффективности использования ресурсов в рамках системы. Именно поэтому дальнейшее изучение применимости рассмотренного инструмента экономической политики в целях как обеспечения роста, так и развития является очевидным следующим шагом исследования. Более того, интерес представляет построение более совершенной модели, призванной установить, как ограничения в выборе инвестиционных проектов влияют на результаты на уровне системы.

Кроме того, выявлены разрыв в управленческом контуре при применении инструмента, а также недопустимость оценки эффективности исключительно по результатам реализованных проектов. Определение путей преодоления управленческого разрыва – предмет будущих исследований. На этом фоне обоснована ограниченная эффективность применения рассмотренного инструмента без внедрения новых подходов, при этом отмечена потенциальная значимость статистического фреймворка ООН для решения обозначенной проблемы. Разработка подходов к его использованию для управления развитием также может представлять исследовательский интерес.