Проблемы выстраивания взаимоотношений между буддистами Восточной Сибири и центральной властью Российской империи в XIX в

Буддизм на территории Восточной Сибири начал распространяться еще в начале XVII века. После вхождения Сибири и подписания в 1789 г. Нерчинского договора России и Китая о границе, появилась необходимость урегулирования отношения с местными народами, в том числе и буддистами, населяющую эту территорию. И если в середине XVIII века данная проблема в силу удаленности территории от центра России не стояла остро перед российским правительством, то в начале XIX века не замечать данной проблемы было уже невозможно.

Перед правительством Российской империи встала проблема выстраивания отношений с местным населением, влияние на которое буддийского духовенства было весьма велико.

Особенность выстраивания этих отношений состояла еще и в том, что маньчжурское правительство Цинской империи рассматривало буддистов на северных рубежах своей территории как своих подданных. Наблюдалось с распространением буддизма на данной территории и другое явление, которое вызывало явное опасение у тех, кто управлял этими территориями, что видно из переписки чиновников: «в связи с наблюдающимся в пределах Монголии и Иркутской губернии стремление монгольских рас к осуществлению возникшей между ними идеи культурного панмонголизма» [1]. Поэтому проблема отчуждения данных территорий в пользу Китая не была столь уж призрачной. Защищать столь обширные территории своей империи силой, у России просто не было возможностей, тем более что местное население, являясь кочевниками, свободно мигрировали. Оставался только один путь сохранить эти народы под своей рукой – путь выстраивания мирных отношений через тех, кто пользовался у людей наибольшим уважением – через духовенство.

Нужно было найти пути подчинения ламаистского духовенства Восточной Сибири правительству Российской Империи [2, с. 379].

Как отмечает Васильев В.П. «у нас эта вера, конечно, имеет права на особенно расположение; но заботливое правительство не отказывает и ей не только в возможном внимании, но и покровительством, насколько оно хочет успокоить умы и дух тех своих подданных, посреди которых водворилась эта вера» [3].

Нужно отметить тот факт, что отношение к буддистам Восточной Сибири царского правительства складывалось несколько иначе, чем с калмыками в Поволжье. Так, например, к ламаистам иркутских бурят отношение было более жесткое, чем к буддистам Бурятии.

До середины ХIХ в. вероисповедные дела бурят относились к ведомству учреждений иностранных дел (Посольский приказ, Посольская канцелярия, Коллегия и Министерство иностранных дел (МИД)). С 1841 дела ламаистской конфессии изъяты из ведомства МИД и переданы Главному управлению Восточной Сибири [4].

Вероисповедные дела бурят-ламаистов регламентировались «Инструкцией пограничным дозорщикам 1728», Уставом об управлении инородцев (1822). В 1852 генерал-губерна- тор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев-Амурский предложил свой проект, который был обсужден в департаментах МВД, Сибирском комитете Сената и утвержден царем в 1853 г. [5].

Царское правительство занялось вероисповедальными делами коренного населения Бурятии после административной реформы М.М. Сперанского в 1822 г. Генерал-губернатор вновь образованной Иркутской губернии - А.С. Лавинский первый обратил внимание на причины сокращения казенных сборов: бесконтрольное и быстрое развитие ламаизма, многочисленность духовенства, многочисленность духовенства, поборы которого разоряют население… Он указал на растущие зарубежные связи ламства, которые частично осуществляются легально. По его распоряжению был составлен проект ограничительных правил для ламаистского духовенства Забайкалья. Однако, после изучения в Петербурге были отклонены, так как опасались, что произойдет миграция населения на территорию Цинской империи.

В результате долгих исследований ситуации в регионе в 1953 г. был принят исторический документ - «Положение о ламаистах Восточной Сибири»

Основная задача «Положения о буддистах Восточной Сибири» - отрегулировать взаимоотношения центральной и местной власти с бурятским ламаистским духовенством» [6]. Кроме того, данным документом «положены преграды у бурят к беспорядкам» которые имели место быть «между духовенством сего народа». Еще одной причиной ведения в действие данного Положения явилось «чрезмерное размножение числа духовных от безнужного поступления в сие звание мирян, в явный ущерб материальному и нравственному благосостоянию большей массы населения, побудило Правительство принять меры к возможному уменьшению числа …духовенства» [7]. Впоследствии, в 1905 г. документ был пересмотрен и изменен в нескольких пунктах, которые касались судебных вопросов внутреннего характера. Важность этого документа для Восточной Сибири объясняется тем, что до революции территория Восточной Сибири являлась центром распространения буддизма в России. Поэтому именно здесь был составлен документ, который должен был регламентировать религиозную деятельность ламаистского духовенства, авторитет которого был очень высок среди местного населения, и не считаться с этим авторитетом царское правительство не могло.

«Положение о ламаистах Восточной Сибири» состоит из 68 параграфов. Значение введения документа на данной территории состояло в том, что оно позволило российскому правительству: централизовать административный аппарат управления ламаистской церковью путем сосредоточения власти в руках хамбо-ламы и подчинения его Иркутскому генерал-губернатору. Правительство так же контролировало личный состав управления дацанов и количество принявших монашеский обет. Введение данного документа на территории Восточной Сибири позволило приостановить рост численности монахов, ограничить экономические возможности дацанов и, следовательно, воспрепятствовать распространению панмонгольских настроений. «Положение 1853 г.» имело огромное значение в урегулировании отношений между центральными властями и местным населением Иркутской губернии, способствовало укреплению позиций России на данной территории и ограничило влияние буддийской церкви Монголии, и как следствие, цинских властей. Данный документ известен историкам, занимающимися историей буддизма Восточной Сибири, и был подробно изучен в советской историографии. [8]

Положение 1853 г. утвердило 34 дацана и 285 штатных лам при них, 2 должности -Хамбо-лама и Ширетуй (настоятель монастыря) [9].

В соответствии с данным Положением все духовенство Восточной Сибири делилось на шесть степеней. Во главе верующих буддистов стоял Бандидо Хамбо, который заведовал религиозными делами, дацанами и ламами [10]. Бандидо Хамбо подчинялся «...непосредственно Департаменту иностранных исповеданий Министерства Внутренних Дел, а отчетностями обязан перед Военным губернатором и Генерал-Губернатором» [11]. На него не только возлагалось управление и заведывание Буддийским духовенством, но ответственность за надлежащее исполнение всех пунктов данного Положения [12].

Избирался Бандидо Хамбо из трех претендентов. Важным условием для занимаемой должности были не только необходимые для этого знания и качества, но и обязательное владение русским языком [13].

Это условие, казалось бы, естественное для сегодняшнего дня, в конце XIX - начале XX века, было весьма проблемным явлением, так как буддистские священниками были либо выходцы из местного населения, которые русским языком не владели или владели плохо, либо монгольские ламы, которые читали по монгольски и тибетски, но не владели русским языком. Об этом говорит и тот факт, что многие документы, хранящиеся в архиве и касающиеся переписки ширетуев и лам, как правило, написаны одной рукой (подчерк, нажим пера, цвет чернил), подписи же под ними разные и выглядят так, как будто человек, поставивший подпись, не умеет писать, или пишет как ученик младших классов: старательно выводя первые буквы и уставая на последних.

Выборы Бандидо-Хамбы проходили в городе Верхнеудинске (современный центр республики Бурятия - Улан-Удэ). Они производились лицами, которые избирались из прихожан каждого дацана, «без различия инородческого и казачьяго сословий, одного духовного и одного светского почетного представителей, уполномоченными ламами и прихожанами данного дацана, имеющими законную доверенностью» [14].

В подчинении Бандидо Хамбо находились все дацаны и ламайское духовенство. Во главе каждого дацана стояли Ширетуи, которые, как и ламы, находились в непосредственном подчинении Бандидо Хамбы Ламы [15]. На него возлагалось заведывание своим дацаном и управление подчиненными ему ламами, «а равно проживающими при дацанах светскими лицами, исполняющими религиозные обеты: гелуна, гелуца и варма рабжуна, чтобы в точности ими исполнялись правила настоящего положения» [16].

Стоит отметить что, роль Бандидо-Хамбо в жизни местного населения была столь высока, что по своему положению, со стороны русских властей, в соответствии с «Положением о ламайском духовенстве» он приравнивался к архиереям православного духовенства. Банди-до Хамбо предоставлялось право собирать в духовном правлении съезды из Ширетуев всех вверенных дацанов и светских почетных представителей от каждого ведомства, для обсуждения важных религиозных вопросов и хозяйственных нужд бурят [17].

Положение 1853 г. запрещало строить новые дацаны, производить сбор средств и расходовать их на культовые нужды без подачи спец. ходатайств, утвержденных местными бурятскими властями, Генерал-губернатора и Министерством внутренних дел в Петербурге [18]. Постройка каждого нового дацана согласовывалась с Министром Внутренних Дел через местную администрацию по ходатайству Бандидо-Хамбы. На каждый дацан предоставлялся план, смета расходов с обоснованием постройки и расходов связанных с оной. Сумма расходов на строительство должна была быть такой, чтобы не быть обременительной для прихожан [19]. Всякая пристройка к дацану производилась после согласования и с разрешения Военного Губернатора Забайкальской области. Ремонты, изменение планов дацанов и сумэ осуществлялось с разрешения Бандидо Хамбо [20]. Произвольная постройка дацанов и сумэ воспрещалась и в случае обнаружения таковых, подвергались уничтожению, а виновные предавались суду [21].

Каждый дацан имел в собственности определенное количество десятин земли «из инородческих, казенных пустопорожних и Кабинетских земель того уезда, в котором таковые находятся» [22]: Бандидо-Хамбо отводилось пятьсот десятин, Ширетуем по 200, ламам по 60 и ученикам по 15 десятин.

Количество земли, принадлежащей дацану, и ее качество могло быть разным. Например, при Аларском дацане имелось «отмежованной земли: удобной 1115 десятин и неудобной 9 десятин 2215 сажень, а всего 1124 десятины 2215 сажень» [23]. Данный надел был разделен на 7 участков, которые включали в себя территорию непосредственно самого дацана, покосы, пашни, лесные зоны (в том числе и дровяной лес), ручьи, пастбища. Большая часть земли от- давалась в аренду на сроки до 40 лет. За год монастырь «через отдачу в аренду земли» получал дохода 138 рублей [24].

Духовные лица не должны были иметь никакой собственности и содержаться должны были, так же как и дацаны, за счет пожертвований мирян. При вступлении в ламайское духовенство, послушник должен был отказываться от всего своего состояния в пользу родителей, или иных родственников [25]. Если же лицо духовного звания не соглашались лишиться собственности, то они должны были выбыть из духовного звания в светское [26]. Такие случаи не являлись исключением и имели место быть. Как правило, в монастырь старались попасть младшие сыновья, для которых получение наследства было маловероятным. Но в случае смерти старших братьев младшие отказывались от духовного звания так как оставался «единственной поддержкой … дряхлого отца и опорой его в ведении обширного хозяйства; вследствие чего…принужден выйти из духовного сословия» [27].

Таким образом, введенное в 1853 г. «Положение о ламаистах Восточной Сибири» явилось документом, который определял порядок взаимоотношения светских местных и центральных властей России и буддистов Восточной Сибири. Однако стоит обратить внимание, что целью данного документа было не ограничение религиозных прав верующих, а власть буддийского духовенства и как следствие – панмонгольских настроений, не допустить влияние цинских властей через духовных феодалов Монголии, как проводников политических интересов Цинского правительства на территории России.