Процессы политизации большого спорта в современном мире

Одним из принципов функционирования олимпийского движения, равно как и всего спорта высоких достижений, является знаменитое высказывание барона П. де Кубертена «Спорт вне политики». По вопросу о соответствии/несоответствии данного изречения действительности написано немало работ, в том числе и отечественными авторами. В первую очередь уместно выделить московского исследователя В. И. Столярова, опубликовавшего немало трудов по данной проблематике и, в том числе, монографию «Спорт вне политики и в мире политики» [19].

В целом, как показала практика (причем различных периодов), приведенное нами в данной работе выше высказывание П. де Кубертена не нашло своего воплощения в реальной жизни. Это в полной мере было продемонстрировано в ХХ веке: например, бойкотами Олимпийских игр 1980 и 1984 годов, осуществленных по инициативе США и СССР соответственно [2, c. 257]. В недавнем прошлом элементом политизации спорта стал допинговый скандал, коснувшийся не только отдельных атлетов из Российской Федерации и даже не только отечественного спорта в целом, но и российского государства как такового [7, c. 152; 18, c. 94].

Разумеется, нельзя не признать, что спорт играет и позитивную роль в современном мире. Например, он является частью дипломатии, выступая в качестве «мягкой силы» того или иного государства [3, c. 97; 9, c. 100; 12, с. 176; 13, c. 35]. Неслучайно, например, что первые контакты между странами часто начинаются со спортивных соревнований. Яркий пример 1

тому: контакты между СССР и Китайской Республикой (Тайвань) начались с баскетбольного поединка между сборными командами данных государств [22, с. 70].

Однако, как нам представляется, политизация в большом спорте может проявляться не только как инструмент давления на неугодное части мирового сообщества государство (в этой связи прежде всего упомянем допинговый скандал, крайне негативно сказавшийся на отечественном спорте – прежде всего на легкой атлетике) и не только как инструмент «мягкой силы». Ничуть не менее важны и проявления перемен в большом спорте, связанные с глобализацией [5, c. 37; 10, c. 62; 15, с. 25; 17, с. 29]. Из наиболее актуальных проявлений этой связи уместно упомянуть, что свою лепту в распространении коронавируса COVID-19 сыграл футбольный матч в рамках Лиги чемпионов между итальянским клубом «Аталанта» и испанской «Валенсией» [8].

Упомянем, что в получении понятием «глобализация» академического статуса и в его бурном распространении отмечается значительная роль американского социолога Р. Робертсона. В 1985 году он пояснил понятие глобализация, а уже в 1992 году отметил основы своей концепции в отдельной книге [6, с. 75]. Р. Робертсон глобализацию воспринимает как «сжатие» мира и усиление взаимозависимости всех его частей, что связано с распространенным осознанием целостности, единства мира. Другими словами, в концепции Робертсона выделяется «объективный процесс расширения взаимодействия между различными регионами мира и отражение данного процесса в сознании людей» [16, с. 230]. Следует признать, что «понятие глобализации в научном обиходе тесно связано с наметившейся в последние десятилетия тенденцией к повышению уровня интеграционных процессов в мировом обществе, что затрагивает как сферу экономики, так и сферы политических и информационных взаимодействий» [4, c. 46]. В полной мере глобализация коснулась и спорта [11, c. 423]: особенно, разумеется, коммерчески привлекательных его проявлений.

Для подтверждения тезиса о влиянии глобализации на спорт следует обратиться к двум проектам реформирования европейского футбола. Первый из них сравнительно недавно был представлен официальным институтом в лице УЕФА. Согласно нему, предлагается с 2024 года изменить формат главного европейского клубного турнира – Лиги чемпионов [14]. Суть преобразования заключается в том, чтобы было большим присутствие клубов из наиболее сильных первенств: имеется в виду «большая пятерка» (английская футбольная Премьер-лига, испанская Примера, немецкая Бундеслига, итальянская Серия А и французская Лига 1). Доступ же для других клубов (даже чемпионов с историей побед на европейском уровне: например, московского ЦСКА, санкт-петербургского «Зенита», белградской «Црвены Звезды», бухарестской «Стяуа») будет существенно затруднен. Логика сторонников 2

нововведения понятна: среди клубов из чемпионатов «большой пятерки» есть те, которые являются весьма узнаваемыми во всем мире и обладают огромным бюджетом и, соответственно, большими возможностями и потенциалом. А потому, даже не показывая по тем или иным причинам на сегодняшний день высоких результатов, эти клубы все равно интереснее для многомилионной аудитории - и, как следствие, для рекламодателей и т.д., нежели малобюджетные клубы из стран северной, южной и восточной Европы, которые по определению менее интересны для широкой аудитории в мире (особенно за пределами европейского континента).

В данном случае речь идет не в последнюю очередь и о том, что УЕФА за счет европейских кубков перераспределяло доходы, выравнивая различия между богатыми клубами (в основном из «большой пятерки») и менее обеспеченными клубами из стран с более низкими показателями в плане развития экономики (хотя и это выравнивание было тоже относительным [20, с. 35]). То есть УЕФА действовал вполне в социалистическом духе. Существует мнение, что такой подход вообще характерен для современной международной бюрократии, а европейская спортивная бюрократия лишь подтверждает тезис о наличии означенной тенденции.

Отход же от этой практики, объективно направленный на увеличение зрительского интереса и увеличение доходов от трансляций и различных рекламных контрактов, соответствует либеральному подходу к экономической политике, суть которого можно сформулировать следующим образом: больше сделавший для развития дела должен больше получать.

Другой проект исходил не от УЕФА, но от самих клубов, относимых однозначно к категории сильнейших [1; 21]. Руководство одиннадцати из таковых выступили с идеей создания Европейской Суперлиги, которая бы объединила только наиболее богатые и известные клубы из «большой пятерки» (с возможным привлечением еще нескольких успешных и далеко не самых бедных клубов из Португалии и Нидерландов). Суть идеи опять же в возможности топ-клубам заработать существенно больше от продаж прав на трансляции и т.д., нежели это можно сделать в нынешних реалиях за счет как выступлений в национальных первенствах и еврокубках. Логика ясна: условный «Милан» (пусть даже и не показывающий выдающихся результатов, как, например, в середине 2000-х годов), может заработать куда больше денег от матчей с условным «Манчестер Сити» и мюнхенской «Баварией», нежели от игр с малоизвестными итальянскими клубами вроде «Кьево» и «Фрозионе».

Роль УЕФА в случае принятия такого решения будет существенно ниже, нежели в настоящее время. Собственно, означенная структура на клубном уровне окажется без какого- 3

либо влияния на футбольных грандов, а в перспективе возможна ситуация, имеющая место в хоккее с шайбой. В данном виде спорта, как известно, сильнейшая лига мира – Национальная хоккейная лига (НХЛ) – по сути очень мало зависит от Международной федерации хоккея с шайбой (ИИХФ), причем в ряде случаев вопросы участия/неучастия занятых в НХЛ звезд мирового хоккея в турнирах, организуемых ИИХФ, принимаются совершенно без учета мнения последней. Подчеркнем, что коммерческий интерес также лежит в основе такого рода решений, ибо интерес со стороны зрителей и рекламодателей к соревнованиям, проводимым под эгидой НХЛ, весьма велик.

В целом, как нам представляется, сами проекты по созданию европейской футбольной суперлиги являются глобалистскими и либеральными по своей сути. Они также направлены на подрыв национального суверенитета, пусть и всего лишь в спортивной сфере (другое дело, что в отдельных случаях и такой подрыв суверенитета может сыграть весьма негативную роль).

Таким образом, следует признать, что спорт, связанный с большой коммерцией, в настоящее время по определению не может быть вне политики. При этом отметим также, что спорт высоких достижений может не быть в современных реалиях частью межгосударственного противостояния, но неизбежно будет являться ареной борьбы крупного бизнеса и международной бюрократии.