Противодействия террористическим проявлениям в Российской империи в завершающий период ее существования

Терроризм как социально-опасное явление в истории России претерпел определенную трансформацию в его понимании. Сам термин «терроризм» вошел в оборот во второй половине ХIХ в., когда по нарастающей стали происходить убийства государственных деятелей и другие тяжкие преступления в отношении представителей власти; такого рода деяния стали именоваться как террористические акты. При этом уже имелась определенная политико-теоретическая база, в рамках которой объяснялось это явление, причем, как О.В. Будницкий, в русских словарях и энциклопедиях дореволюционной эпохи толкование понятия «террор» появилось сравнительно поздно. Так, в первом издании словаря Брокгауза и Ефрона (1901 г.) были помещены статьи о якобинском терроре в период Великой французской революции, а также о терроре роялистов в 1815-1816 гг. Позже, в дополнительном томе (1907 г.) появилась статья «Террор в России», где террор определялся как «система борьбы против правительства, состоявшей в организации убийства отдельных высокопоставленных лиц, а также шпионов, и в вооруженной защите против обысков и арестов». Период систематического террора указанный ученый относит к 1878-1882 гг., а его возобновление – к началу ХХ в. (имелся в виду прежде всего террор партии социалистов-революционеров, а также черносотенный террор) [1, с. 37].

В этой связи представляет интерес следующий факт: арестованный весной 1862 г. студент Московского университета Петр Зайчневский (за организацию мессы по убитым участникам демонстрации в Варшаве в феврале 1861 г. и за призывы к независимости Польши), будучи в камере Тверской полицейской части, написал прокламацию под названием «Молодая Россия». Этот документ считается первым манифестом массового революционного террора, где убийство открыто признавалось допустимым средством достижения социальных и политических изменений.

В частности, в этом документе указывалось: «Скоро, скоро наступит день, когда мы распустим великое знамя будущего, знамя красное и с громким криком «Да здравствует социальная и демократическая республика русская!» двинемся на Зимний дворец истреблять живущих там. Мы не страшимся, хотя и знаем, что прольется река крови, что погибнут, может быть, и невинные жертвы … Мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 1790-х годах … Помни, что тогда, кто будет не с нами, тот будет против, тот наш враг, а врагов следует истреблять всеми способами» [2, с. 126]. Следует заметить, что сторонники «Молодой России» составляли все же меньшинство в рядах революционеров того времени; большинство было настроено отрицательно в отношении такого терроризма и нередко даже враждебно, и большей частью ограничивались дискуссиями по поводу необходимости переустройства общества.

Один из таких дискуссионных кружков в 1863 г. был создан вольнослушателем Московского университета Н.А. Ишутиным, но довольно скоро здесь пошли дальше, а именно было спланировано покушение на цареубийство с исполнителем Д.В. Каракозовым (дворянского сословия, 25 лет, член подпольной радикальной группы «Ад»). Покушение было совершено 4 апреля 1866 г. Несмотря на то, что выстрел Каракозова не достиг цели, это покушение, тем не менее, способствовал переходу революционно настроенных группировок от теоретических суждений к террористической практике, например, уже в мае 1867 г. во Франции А. Березовский стрелял (и также промахнулся) в Александра II, когда тот вместе с Наполеоном III и свитой проезжал через Булонский лес. Террор все более и более привлекал внимание представителей революционного движения, ставящего целью низвержения царизма.

Следует отметить в этой связи, что терроризм в тогдашней России имел заметную политическую составляющую и считался революционерами как средство государственного переустройства, причем, и это очень важно, его сторонниками были не бандитствующие элементы, как это будет в дальнейшем. Так, тогда в России сложилась первая революционная партия - партия народовольцев, которая включала терроризм в качестве отмеченного средства социальных преобразований в более справедливом, по их мнению, направлении. Существенную роль в распространении идей террора в России имел С.Г. Нечаев (сын крепостного крестьянина, ставший мещанином-ремесленником). В конце 1860-х гг. Нечаевым, Ткачевым и другими членами кружка была создана революционная организация под названием «Комитет русской революционной партии». В Программе революционных действий, выпущенной этим Комитетом, говорилось, что целью организации является уничтожение существующего строя, как основанного на эксплуатации и угнетении. Единственный выход – это политическая «революция и истребление гнезда существующей власти» [3, с. 59; 4, с. 273].

Нечаев принял участие в издании нескольких ультрареволюционных манифестов и написал известный «Катехизис революционера», в котором содержались не только призывы к террору против членов царской семьи и высокопоставленных государственных чиновников, но и одобрялись репрессии со стороны последних по отношению к народу [5, с. 89]. Он был осужден в 1873 г. к каторге на 20 лет, замененную пожизненным заключением, а всего делу нечаевцев были привлечены 152 человека [6, с. 13]. Среди них была и Вера Засулич, которая 1978 г. совершила теракт, и судебный процесс над ней стал широко известным. Суть ее преступления была изложена в речи прокурора Г.И. Кесселя: «Я обвиняю подсудимую Засулич в том, что она имела заранее обдуманное намерение лишить жизни градоначальника Ф.Ф. Трепова и что 24 января 1878 г., придя с этой целью к нему на квартиру, выстрелила в него из револьвера. Кроме того, я утверждаю, что Засулич сделала все, что было необходимо для того, чтобы привести свое намерение в исполнение» [7, с. 24].

Как известно, Засулич была оправдана, и этот факт (при том, что Засулич признавалась в содеянном) свидетельствовал о сложнейших и противоречивых социальных процессах в России, в том числе по отношению к террору. Так, Л. Максимова замечает, что это решение говорит не о беспристрастности и праведности суда над ней, а об общественных настроениях того времени, а также о том, что авторитет государственной власти был невысок [8, с. 143]. Как бы то ни было, акт террора, смотивированный самыми высокими помыслами, не нашел в обществе однозначного осуждения. Очевидно, поэтому призывы Нечаева были взяты на вооружение только теми русскими революционерами, которые утвердились в мысли о том, что Россию можно привести к обществу социальной справедливости только через террор. Вместе с тем эти идеи встречали если не одобрение, то определенное понимание среди российской либеральной общественности. И тем самым питали вдохновением новых и новых террористов.

В этой связи заслуживает внимания и точка зрения, согласно которой дестабилизировавшие внутреннюю социальнополитическую обстановку в стране и ослаблявшие позиции России на международной арене революционные процессы и терроризм были инициированы и финансировались зарубежными спецслужбами, в частности, английскими и германскими, так как рост авторитета России входил в противоречие с экспансионистскими колониальными планами этих мощных европейских держав [9, с. 64]. Однако данный аспект представляется достаточно сложным и требует отдельного исследования. Здесь же отметим лишь, что зарубежное влияние, очевидно, имело место, но вряд ли следует отводить ему решающую роль.

На указанном фоне самостоятельный состав преступления в виде терроризма в уголовном законодательстве России еще не выделялся, и деяния террористов квалифицировались как государственные преступления. Следует еще заметить, что государственным спецслужбам явно мешали бороться с террором послабления уголовного судопроизводства, осуществленные в рамках судебной реформы 1864 г., в частности, дела должны были слушаться открыто, гласно, подсудимые получали право на защитников и др. В этой связи правительство предпринимало шаги, которые позволяли бы обходить закон. Так, Указ императора от 5 апреля 1879 г. предоставил право генерал-губернаторам предавать военному суду обвиняемых в любом государственном преступлении, а это означало значительное ограничение гласности судебных процессов.

Тем не менее, в феврале 1880 г. был совершен теракт (взрыв в Зимнем дворце), направленный против императора, организованный революционной организацией «Народная воля» (основной исполнитель – С.Н. Халтурин); погибли 11 военнослужащих, было также много раненых, император не пострадал. В ответ был издан Указ об учреждении Верховной Распорядительной Комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия [10], ее главой был назначен Т.М. Лорис-Меликов, который имел опыт подавления революционных выступлений. Полномочия Комиссии имели чрезвычайный характер, благодаря чему значительно ускорялось прохождение дел по государственных преступлениях. Ситуация в обществе несколько стабилизировалась, и Лорис-Меликов предложил распустить Комиссию, а также упразднить III Отделение с целью сосредоточения в одном ведомстве (МВД) всех подразделений по борьбе с антиправительственными выступлениями, что и было сделано.

Однако, как показали дальнейшие события, такие оценки представляли собой желаемое за действительное. И 1 марта 1881 г. жертвой террористов стал сам император. Остановить террор было решено системой чрезвычайных и репрессивных мер, получивших название в истории как контрреформы. Обратим внимание, что ранее, как мы указывали, властью уже предпринимались такого рода меры, но менее жесткие, и, очевидно, правительство рассчитывало на их эффективность в рамках проводимых либеральных реформ. Но такой подход не дал ожидаемого результата. И законодательное ужесточение репрессий было продолжено (издание известного «Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» от 14 августа 1881 г., а затем и существенная корректи- ровка судебной реформы). Так, дело об убийстве императора Александра II было расследовано и рассмотрено судом в кратчайшие сроки, с нарушением ряда процедур, и уже через месяц виновные были казнены. Ответом революционеров на эту казнь был призыв: «Смерть за смерть! Кровь за кровь! Месть за казни!» [11, с. 98].

Такое противостояние еще более обостряло общественно-политическую ситуацию в России, что способствовало появлению террористической фракции партии «Народная воля», которую основал в декабре 1886 г. П. Я. Шевырев (в феврале 1887 г. после его болезни фракцию возглавил А.И. Ульянов). Вместе с тем фракция полагала необходимым более подробно обосновать методы своей борьбы. Так, в Программе террористической фракции партии «Народная воля» А.И. Ульянов писал, что «историческое развитие русского общества приводит его передовую часть а) все к более и более усиливающемуся разладу с правительством. Разлад этот происходит от несоответствия политического строя русского государства с прогрессивными, народническими стремлениями лучшей части русского общества. Эта передовая часть растет, совершенствуется и развивает свои идеалы нормального общественного строя, но вместе с этим усиливается и правительственное противодействие, выразившееся в целом ряде мер, имевших целью искоренение прогрессивного движения и завершившееся правительственным террором. Но жизненное движение не может быть уничтожено, и когда у интеллигенции была отнята возможность мирной борьбы за идеалы и закрыт доступ ко всякой форме оппозиционной деятельности, то она вынуждена была прибегнуть к форме борьбы, указанной правительством, то есть к террору» [12, с. 378]. Далее делается промежуточное заключение: «Террор есть, таким образом, столкновение правительства с интеллигенцией, у которой отнимается возможность мирного культурного воздействия на общественную жизнь … Поэтому мы считаем полезной не только террористическую борьбу с центральным правитель- ством, но и местные террористические протесты против административного гнета» [12, с. 379].

Как видно, к середине 1880-х гг. степень оппозиционности не только не ослаблялась в результате реакционной политики самодержавия, но и, более того, противниками власти углублялось идейное обоснование террористической деятельности. Главным объектом этой деятельности оставался, как и ранее, сам император. Очередное покушение на Александра III террористическая фракция готовила весной 1887 г. Политическая полиция в данном случае, в отличие от 1 марта 1881 г., проявила себя более профессионально, и участники покушения были задержаны накануне самого теракта (Александр Ульянов вместе с другими участниками покушения на теракт будет казнен).

Жесткие казни, однако, не остановили терроризм. Так, в 1901 г. министр внутренних дел Сипягин позволял себе высказывания в том духе, что он «кровью зальет Петербург при первой же попытке новой демонстрации» (после демонстрации 4 марта 1901 г.). После подобных высказываний в воззвании боевой организации партии социалистов-революционеров (БО ПСР)появляются такие слова: «Свист пули – вот единственный возможный теперь разговор с нашими министрами, пока они не научатся понимать общечеловеческую речь и прислушиваться к голосу страны» [13, с. 29]. А в письме заведующего наружным наблюдением департамента полиции Е.П. Медникова начальнику Киевского охранного отделения А.И. Спиридо-вичу о разработке БО ПСР от 14 февраля 1903 г. сообщалось: «выясняется, чего мы должны ожидать в будущем – террора и террора» [14, с. 199].

Изложенное показывает, что в рассматриваемый период истории Российской империи терроризм (террор) имел политическую составляющую и свое соответствующее теоретическое обоснование. Совершение террористических актов в этом контексте показывало глубочайшие противоречия в развитии социальных отношений, когда властные структуры не смогли установить такой общественный порядок, в котором дело не доходило бы до трагических террористических актов, напоминавших элементы гражданской войны. Этого не было сделано и позже в результате наступил революционный кризис 1917 г., а затем разразилась настоящая кровопролитная Гражданская война. Как представляется, из событий рассмотренного периода извлечены еще не все уроки, если иметь в виду развитие постсоветского пространства, и речь идет прежде всего о том, чтобы в обществе ведущими были принципы социальной справедливости и законности, нарушения которых, как показывает история, могут иметь последствиями в виде экстремистских, и, как крайность, террористических проявлений.