Протоиерей Ливерий Воронов и его "История древней церкви"

* Photos are taken from open sources.

Эпоха античного христианства (I–V вв. от Р. Х.) оказала огромное, во многом определяющее воздействие на последующую историю Церкви вплоть до современного периода. Каждый из первых веков христианской истории имеет свои неповторимые особенности и свое особое значение. I век был временем прихода Спасителя, деятельности первых апостолов, появления первых христианских общин и начала гонений. Во II веке окончательно оформился Новый Завет и появляется литература христианских апологетов, заложившая основы сосуществования Римской Империи и Церкви, а одновременно с этим церковная организация приобретает те характерные черты, которые сохраняются в ее последующей истории. На кризисный III век приходится масштабное территориальное расширение христианства и обострение борьбы между Церковью и государством, однако именно в эту эпоху «великих гонений» христиане становятся влиятельным идейным течением, без которого уже нельзя представить современную им Римскую Империю.

IV век стал первым веком победившего христианства. Миланский эдикт 313 г. навсегда покончил с «эпохой гонений», а правление императора Константина (305– 337 гг.) стало началом союза Империи и Церкви. К концу IV века христианство одерживает победу над античной религией и становится господствующей религией огромной сверхдержавы. Этот век стал особенно важным для самой Церкви: преодолевая идейные споры, она превращается в единую всемирную организацию, началом которой стал Первый Вселенский Собор в Никее (325 г.). Стройная система церковных Соборов (Вселенских и региональных (Поместных)), иерархия митрополитов и епископов были созданиями именно этого века, и как раз тогда закладываются основы будущей власти римских пап и первых православных патриархов. V век во многом поставил под вопрос эти успехи всемирной религии, однако, «попрощавшись» с Западной Римской Империей уже в V веке, Церковь, по большому счету, сохранила свои позиции и в пережившей кризис V века Византии, и в разрозненном политическом мире «варварских королевств» Западной Европы. В этот и последующие века христианство стало той силой, которая, вероятно, спасла мир от полного распада, а будущее положение средневековой Церкви определилось именно в эту эпоху. Церковь стала главным духовным наследником античности и хранителем того, что осталось от культурного наследия Греции и Рима. Европейская светская культура вышла на арену значительно позднее, в эпоху Возрождения, представители которой во многом противопоставляли великолепные достижения античной цивилизации и христианскую культуру Европы средневековой. Может быть, было бы справедливее отметить, что подобное сопоставление вообще стало возможно только благодаря деятельности Церкви, отношения которой с античным миром действительно были весьма сложными и неоднозначными.

Именно IV (и отчасти V) век будет находиться в центре нашего интереса и надо отметить, что современный ученый может опереться в данном случае на воистину превосходную традицию в отечественной дореволюционной науке. Среди исследований отечественных ученых (духовных и светских) особое значение имеют труды А. П. Лебедева, протоиерея А. М. Иванцова-Платонова, Н. И. Сагарды, А. А. Спасского и многих других, чьи имена читатель может увидеть и в примечаниях к труду протоиерея Ливерия Воронова, и в библиографическом списке, и, прежде всего, в самом курсе «История Древней Церкви». Своего рода кульминацией развития церковноисторических исследований в России стали «Лекции по истории древней Церкви» профессора Санкт-Петербургской духовной академии Василия Васильевича Болотова, первый том которых впервые вышел в 1907 г. По общему убеждению современников и последующих поколений ученых, масштабы исследования и научный уровень этого и других сочинений В. В. Болотова вполне сопоставимы с трудами таких выдающихся исследователей раннего христианства, как А. Гарнак (Болотова называли «русским Гарнаком»), Д. Штраус, Э. Ренан или Ш. Диль. Труд В. В. Болотова остается самым значительным научным исследованием данной темы и в отечественной науке нашего времени, спустя более чем 100 лет после своего появления.

К сожалению, этим последним обстоятельством наша наука обязана не только высочайшим достоинствам труда В. В. Болотова, но и крайне прискорбным событиям последующей истории. В 20–50-е гг. XX в., в период становления «советской науки» происходит превращение исторической науки в часть весьма вульгарной «марксист-ской»1 политэкономии и социологии, и фактическая ликвидация целых научных направлений, прежде всего, связанных с духовной культурой. В особо тяжелом положении оказались собственно церковно-историческая наука и ее представители, которые были попросту уничтожены физически; что же касается светской науки, также понесшей немалые потери, то и здесь изучение церковной истории оказалось под запретом. Хотя тяжесть этого запрета к 60–70-м гг. явно ослабевала, его влияние продолжало сказываться и темы по истории религии и, особенно, по истории христианства по-прежнему изучались лишь в контексте политической, экономической и социальной истории и — в большей или меньшей степени — с позиций отрицания их значимости, именуемого «научно-атеистическим» подходом и содержащего в себе все что угодно кроме подлинной научности. Реальное возрождение церковноисторической науки, в том числе, и применительно к древним периодам, начинается после 1985 г., с приходом к власти М. С. Горбачева и началом «перестройки». Одна из самых значительных предпосылок этого возрождения связана с деятельностью протоиерея Ливерия Аркадьевича Воронова, доктора богословия и профессора догматического богословия тогда еще Ленинградской духовной академии (далее — ЛДА).

Ливерий Аркадьевич Воронов родился 4 февраля (22 января) 1914 г. в городе Ораниенбаум, в 1930 г. окончил школу, а в 1938 г. — Ленинградский химико-технологический институт, получив диплом первой степени с отличием по специальности инженер-технолог. Впрочем, в дальнейшем его жизнь пошла по другому руслу.

24 апреля 1943 г. Ливерий Воронов был рукоположен в сан диакона, а 26 апреля — в сан пресвитера в кафедральном Троицком соборе. В 1961 г. отец Ливе-рий закончил ЛДА со степенью кандидата богословия, защитив диссертацию на тему «Вопрос об англиканском священстве в свете русской православной богословской науки». 2 июня 1961 г. он был оставлен при ЛДА в качестве профессорского стипендиата и преподавателя. Началась более чем 30-летняя преподавательская и научная деятельность отца Ливерия.

21 марта 1961 г. отец Ливерий был возведен в сан протоиерея и служил затем в церкви во имя апостола Иоанна Богослова при ЛДА. С 23 апреля 1964 г. он — доцент кафедры истории и разбора западных исповеданий, с 25 августа 1965 г. — профессор догматического богословия, а с 27 февраля 1968 г. — заведующий кафедрой богословских наук. 14 февраля 1971 г. он защитил магистерскую диссертацию «Православие, мир, экумена», а 2 октября 1986 г. отцу Ливерию была присвоена ученая степень доктора богословия по совокупности научно-богословских трудов.

Наряду с преподавательской деятельностью отец Ливерий вел большую научную работу. Его перу принадлежат около 130 работ по различной богословской и церковно-исторической тематике. Значительная часть работ отца Ливерия посвящена разъяснению основ православной веры (церковное предание, православное священство, таинство крещения, православный храм и другие темы). Уже посмертно, в 1994 г., вышел его учебник для духовных учебных заведений под названием «Догматическое богословие», а в 1996 г. в журнале «Христианское чтение» (№ 2, с. 3–190) появился сборник его проповедей.

Другой областью научных интересов отца Ливерия были отношения Русской Православной Церкви с представителями других христианских Церквей и проблемы

Протоиерей

Ливерий Воронов

современного экуменизма. Уже в 1963 г. он активно участвует в православных и межконфессиональных конференциях и конгрессах, а его работа в церковных структурах была связана именно с отношениями с католическими, протестантскими и англиканскими иерархами и богословами. С начала 60-х гг. отец Ливерий регулярно публикуется как в отечественных («Журнал Московской Патриархии», сборники «Богословские труды» и др.), так и в зарубежных («Вестник Русского Западно-Европейского Патриаршего Экзархата») изданиях.

Наконец, в сферу интересов отца Ливерия постепенно входит тема формирования христианской догматики, символики и основных принципов церковного устройства, что и отразилось в интересующем нас труде, и чему мы намерены посвятить дальнейшее рассмотрение его творчества.

Помимо учебной и научной работы, отец Ли-верий вел огромную работу иного рода, будучи видным должностным лицом Русской Православной Церкви и крупным общественным деятелем. С 13 сентября 1962 по 22 февраля 1973 гг. он был сотрудником Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата и до своей кончины со стоял в различных комиссиях при Св. Синоде Русской Православной Церкви: с 10 мая 1963 г. он трудился в Комиссии по разработке каталога тем будущего Всеправослав-ного Собора; с 7 мая 1965 по 22 февраля 1973 гг. — в Учебном комитете в качестве представителя ЛДА; с 23 декабря 1980 г. — в Комиссии по подготовке и проведению празднования 1000-летия Крещения Руси; с 11 апреля 1989 г. — в Комиссии по канонизации святых; с 10 апреля 1989 г. — в Комиссии по изучению материалов о репрессированных в советский период духовных лицах и мирянах Русской Православной Церкви; с 26 февраля 1984 г. — в Богословской комиссии.

Протоиерей Ливерий Воронов состоял в ряде международных христианских организаций: с 1964 г. — в отделе по изучению Христианской мирной конференции, в июле 1968 — июле 1973 гг. — в Комиссии «Вера и церковное устройство» Всемирного Совета Церквей, с 5 августа 1965 г. — в Межправославной богословской комиссии по подготовке диалога с Англиканской Церковью, с 20 марта 1969 г. по 20 октября 1987 г. он являлся консультантом (с 27 апреля 1979 г. — советником) смешанной Богословской комиссии по православно-старокатолическому диалогу, с 24 апреля 1980 г. — членом Смешанной Богословской комиссии по диалогу между Поместными Православными и Римско-Католической Церквями. Помимо этого, отец Ливерий был участником многочисленных православных и межконфессиональных конференций и конгрессов, наблюдателем от Московского Патриархата на 3 сессии II Ватиканского Собора.

За свою деятельность протоиерей Ливерий Воронов неоднократно получал церковные награды: ордена св. равноап. вел. кн. Владимира 2 степени (1984 г.), св. блгв. кн. Даниила Московского 2 степени и св. прп. Сергия Радонежского 2 степени (1984 г.). В 1993 г. отец Ливерий был удостоен звания почетного профессора Санкт-Петербургского государственного технологического института, который он в свое время окончил.

Протоиерей Ливерий Аркадьевич Воронов умер 6 декабря 1995 г. и был похоронен в Санкт-Петербурге на Волковом кладбище2.

Курс лекций отца Ливерия Воронова под названием «История Древней Церкви» продолжает традицию выдающихся отечественных богословов и историков Церкви В. В. Болотова, А. П. Лебедева, протоиерея А. И. Иванцова-Платонова, имена и мысли которых он постоянно упоминает в своем сочинении. Учитывая то, что эти замечательные сочинения относятся к самому началу XX в., а отчасти и к концу XIX в., мы можем говорить о возрождении этого исключительно плодотворного направления в изучении истории христианства, которое было прервано в результате Октябрьского переворота. Вместе с тем, это возрождение происходит уже на уровне науки конца XX в., а между трудами отца Ливерия и его духовных предшественников лежит 60–70-летний промежуток.

Сочинение отца Ливерия воистину уникально и сочетает в себе черты общего лекционного курса, призванного дать наиболее значительные факты и идеи данного исторического периода, и глубокого научного исследования монографического характера. Несмотря на обилие исторических и биографических фактов и огромную эрудицию автора, мы не найдем здесь того систематического изложения событий церковной, а отчасти и светской истории, с которым ассоциируется понятие «общего курса». Нет здесь и изложения всех аспектов истории Церкви, включая такие темы, как организация ранних христианских епархий, христианские Соборы, власть церковных иерархов, роль Церкви в социальной, экономической и правовой жизни общества и другие подобные вопросы. Нет здесь и политического контекста, истории отношений Церкви и Римской Империи, истории гонений и истории победы христианства. Заметим, что все эти сюжеты достаточно основательно разработаны как в церковно-исторической3, так и в светской зарубежной4, а теперь уже и отечественной историографии5.

Вместе с тем, в «Истории Древней Церкви» есть другое, наверное, более важное качество. Не останавливаясь на социальной и политической истории Церкви, автор представляет историю развития идеи и историю веры. Именно история раскрытия догмата о Св. Троице и составляет основное содержание курса, и, наверное, именно поэтому можно говорить о воистину глобальном научном значении последнего и уникальности его характера. В отличие от обычного лекционного курса, автор не только дает своим слушателям важную и серьезную информацию, но и делает их соучастниками интереснейшего научно-исследовательского процесса, когда каждая новая лекция становится ступенькой не только в познавательном, но и в аналитическом плане, а новое качество информации сопровождается новым качеством ее осмысления. Не скроем, что автор этих строк постоянно испытывал чувство сожаления, что необходимая редакторская работа замедляла его желание узнать, что будет дальше и каковым будет новый поворот авторской мысли.

Для человека, знакомого с богословскими трудами, и вообще — для человека верующего, какие-либо подробные комментарии, касающиеся учения о Св. Троице, были бы излишни; большая необходимость в них возникает тогда, когда речь идет о людях, находящихся за пределами церковной науки, основой мировоззрения которых является наука светская. Именно учение о Св. Троице, историю которого так подробно излагает отец Ливерий, стало своего рода квинтэссенцией христианской веры, христианской догматики и христианского менталитета.

«Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородна-го, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век: Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу… <…> И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки»⁶. Такова б о льшая часть Символа веры, выработанного Первым Вселенским Собором 325 г., с добавлениями, сделанными Вторым Константинопольским Собором 381 г.

Значение и сущность учения о Св. Троице подчеркивает и Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. «В отличие от Ветхого Завета, — писал тогда еще будущий патриарх, — Новый Завет говорит о Боге, как о едином существе в трех Лицах — об Отце, Сыне и Святом Духе. Бог есть единство трех Лиц, имеющих одну и ту же божественную природу, которая во всей полноте принадлежит каждому из трех лиц, так, что они являют собой не трех Богов, но одного, единого Бога. И, вместе с тем, в Нем присутствуют три Божественные Личности, три Лица, три Ипостаси. Это сочетание единства и множественности остается для человеческого воображения непознаваемой тайной»7. «За откровением о Троице, — пишет далее владыка Кирилл, — скрывается тайна Бесконечного Бога, и человек, будучи не способен проникнуть в глубину этой тайны, может лишь прикоснуться к ней и благоговейно об этой тайне свидетельствовать»8.

Бог имеет единую природу, которая в полной мере выражается в каждой из божественных Ипостасей, а каждое из Лиц Святой Троицы обладает своей полнотой этой природы9. Между тремя разными Ипостасями Святой Троицы существуют определенные взаимоотношения. Бог Отец рождает Бога Сына и рождает его «предвечно», то есть вне времени10. Истина вневременного рождения непостижима для человеческого сознания, но человек способен к ней приблизиться11. В Евангелии от Иоанна (Ин 1:1) Сын Божий именуется Словом (Логосом — греч.)12 — «Божественной Мыслью и Божественной Премудростью, рождающейся от Бога Отца вне времени, несущей в Себе всю полноту Божественной жизни и Божественной природы»13.

Третья Ипостась, Святой Дух — божественная энергия, предвечно исходящая от Бога Отца. «Эта божественная энергия не является частицей Бога Отца, но включает в себя всю Божественную Жизнь, всю Божественную Природу. И в этом смысле Бог Дух Святой есть Бог в абсолютном явлении Своей Природы, личный Бог и третья Ипостась Святой Троицы»¹⁴. Каждое Лицо Святой Троицы имеет во всей полноте одну и ту же Божественную Природу, а потому она является единосущной (omoousiá ), а все три Лица, обладающие той же самой природой, являют собой нерасторжимое единство¹⁵.

Эта стройная система вероучения создавалась еще в античной древности. Она формировалась в течение долгого времени, в упорной идейной борьбе, когда сомнению подвергалось едва ли не каждое положение, ставшее теперь церковным догматом. В жесткой идейной борьбе вырабатывалось христианское кредо, и именно эта эволюция идеи является главным содержанием курса отца Ливерия.

Предпосылки учения о Святой Троице были созданы выдающимися христианскими мыслителями II–III вв. Юстином, Тертуллианом и Оригеном, роль которых очень полно показана в курсе. Характеристика взглядов этих ученых столь значительна, что ее можно было выделить в особую, первую часть труда (с. 3–168)16, тогда как более обширная, вторая часть (с. 169–492) посвящена истории периода между Первым и Вторым Вселенскими Соборами (325 и 381 гг.), на который приходится основная борьба вокруг выработки Символа веры. Выбор темы вполне очевиден, именно с Ни-кейского Собора (а вернее — чуть раньше) начинается борьба двух «альтернативных религий», никейского православия и арианства или борьба между православной верой и арианской ересью.

Незадолго до Никейского Собора (325 г.) образованный пресвитер Арий, близкий к высшему духовенству Александрии и даже одно время претендовавший на епископскую кафедру этого города, а после 313 г. активно сотрудничавший с епископом Александрии Александром (в будущем — свт. Александром Александрийским), выступил с резкой критикой учения о Св. Троице, поставив под сомнение два его важнейших тезиса: «предвечность» существования Бога Сына и рождение Сына из существа Отца17. Выход из созданной им логической дилеммы Арий нашел в признании вре-менно́го промежутка между бытием Отца и Сына и, признавая вечность существования Первой Ипостаси, отрицал это в отношении Второй18: было время, когда Сына не было. Таким образом, Сын приобретал характер творения, получившего рождение от абсолютного «ничто», то есть, от «не сущего», и переставал быть равным Богу Отцу. То же самое утверждалось в отношении Святого Духа, который ставился ниже Сына. На место обладающей нерасторжимым единством, равноправной и единосущной Св. Троицы становилась иерархия трех Ипостасей, сотворенных друг другом в порядке очередности.

От религиозных диспутов стороны вскоре перешли к санкциям, а спор, охвативший Александрию, бывшую одной из самых больших церковных епархий и признанным центром тогдашней богословской науки, быстро вышел за ее пределы и охватил весь христианский мир, став одним из главных вопросов, рассматриваемых Никейским Собором 325 г., решительно осудившим арианство. Впрочем, если некоторые инициаторы Собора ждали от него решения арианской проблемы, то в реальности он стал лишь исходной точкой борьбы церковных партий. Вплоть до 70-х гг. IV в. борьба шла фактически «на равных» и только после этого никейцы одержали полную победу, подтвержденную Вторым Вселенским (Первым Константинопольским) Собором (381 г.). Отголоски этой борьбы заметны и позже.

На религиозные диспуты и борьбу церковных партий наслаивались и другие факторы. Ими стали политическая и династическая борьба, межрегиональное и внутрирегиональное соперничество, социальные конфликты, идейные споры, касающиеся иных вопросов, и многое другое. Немалое значение имели традиционное противостояние Запада и Востока Империи и противоречия между Римом и восточными Церквями (Александрийской, Антиохийской, а позже и Константинопольской), равно как и соперничество между последними. Влияние этих факторов было чрезвычайно велико, однако, отец Ливерий совершенно справедливо сдвигает центр тяжести в сторону религиозного, духовного и богословского противостояния19.

При всей весьма значительной роли этих «внешних факторов», исследователям так и не удалось обнаружить серьезную социальную, политическую или династическую основу конфликта. И с той, и с другой стороны можно обнаружить императоров и их приближённых, представителей высшей бюрократии и духовенства, военных и гражданских чиновников, людей из богатой городской верхушки и беднейшей части городских низов, крупных землевладельцев и простых крестьян, рафинированных интеллектуалов и неграмотных жителей городов и деревень20. Если некоторые ереси (например, монтанизм или донатизм в Африке) имели совершенно определенную социальную направленность и были направлены против «обмирщения» Церкви и ее слияния с государством, то в арианстве мы этого не обнаружим. Невозможно обнаружить даже устойчивого регионального разделения: хотя западные Церкви были почти безоговорочно преданы идее никейского православия, а ариане имели сильную опору в Сирии и Малой Азии, смертельный удар арианству был нанесен именно на Востоке, поскольку политический его разгром осуществил император Феодосий I (378–393), а идейный — выдающиеся молодые богословы «каппадокийского кружка», святители Григорий Назианзин (Григорий Богослов), Василий Кесарийский (Василий Великий) и Григорий Нисский. Борьба раскалывала семьи, в том числе и императорские. Родные братья Констант и Констанций II, сыновья Константина Великого, принадлежали к разным религиозным партиям, то же самое можно сказать о другой императорской «паре» — Валентиниане I и Валенте. Наконец (и это тщательно анализирует отец Ливерий), у каждого направления были как более, так и менее преданные сторонники21, а степень приверженности тому или другому учению колебалась от устойчивой фанатичной готовности бороться за свое кредо до весьма слабой формы сочувствия. Под давлением силы или обстоятельств одни и те же люди голосовали за разные формулы. Многие (особенно это касается императорских чиновников) спешили присоединиться к победителю, кем бы он ни был, а другие, включая самих церковных иерархов, ставили на первое место вопросы единства Империи и Церкви. Среди людей, менявших свою ориентацию (надо полагать совершенно искренне), был сам император Константин Великий, который, как никто иной, обеспечил победу христианства.

Было бы заманчивым видеть в этом споре столкновение двух принципов и моделей мышления, старой античной, рациональной и новой христианской, и в этом смысле считать попытку Ария неким стремлением переосмыслить христианскую догматику с позиций традиционной античной философии, основанной на учениях Платона и Аристотеля22. Это мнение тщательно и справедливо опровергается отцом Ливерием, а мы попробуем привести и другие соображения23.

Общество конца IV в. (не говоря уже об обществе начала этого столетия) не было христианским даже в чисто формальном отношении. Значительная часть населения продолжала исповедовать традиционную греко-римскую религию или местные провинциальные культы. Среди сторонников «язычества» также были представители всех слоев общества — от богатейших магнатов, высокопоставленных сенаторов и представителей военной и провинциальной элиты до простых крестьян, горожан, ремесленников, рабов и колонов. Эти силы не раз предпринимали попытки реставрации прежних порядков и культов, а сохранение античного менталитета было возможно лишь при условии сохранения прежних идейных позиций. Примечательно, что и идеологи радикального «язычества» (например, император Юлиан), и представители более мягкого отрицания новой идеологии (например, знаменитый оратор Либаний) не делали никакого различия между двумя (как они полагали) направлениями христианства. Во время языческой реставрации Юлиана «правящей партией», особенно на Востоке, были именно ариане и именно против них было направлено острие антихристианской политики императора. Более того, император-язычник предпринял попытку сблизиться с лидером никейского православия Афанасием Великим, а соучениками Юлиана были Григорий Богослов и Василий Великий. Альянс с православием не удался — святитель Афанасий отверг предложение Отступника, а святители Григорий и Василий осудили Юлиана после его смерти. Вероятно, и Юлиан ожидал от сближения с православием только возможности расколоть единый фронт христиан, к которым он причислял и тех, и других. Следов какого-либо восприятия ариан как «собратьев по менталитету» мы не найдем ни у одного идеолога язычества.

Если ариане были неким элементом языческого менталитета в христианстве, то было бы логичным ожидать от них более толерантного отношения к приверженцам старых культов. Ничего подобного мы не обнаруживаем: и ариане, Констанций II и Валент, и православные сторонники Никейского Собора, Валентиниан, Грациан и Феодосий I, закрывали языческие храмы, запрещали культы и наказывали тех, кто особенно сопротивлялся новой вере. Примечательно, что многие представители языческой литературы (например, историки Аммиан Марцеллин, Зосим и, возможно, Евтропий) считали внутрихристианские споры бессмысленной тратой сил и времени, ослабляющими военную мощь Империи перед лицом варварского вторжения. То, что одни считали бесполезными распрями «невежественных людей», для других было поиском Бога, веры и истины.

Нам снова придется согласиться с правотой концепции отца Ливерия и признать в полемике о Св. Троице приоритет духовного и религиозного начал. Каковы бы ни были «дополнительные факторы», на первом месте стоял вопрос веры как таковой и, исходя именно из этого, мы намерены строить дальнейший комментарий. Основная сторона православно-арианского конфликта весьма тщательно разобрана в курсе отца Ливерия и какие-либо дополнения были бы излишни. Всем, кто интересуется вопросами чисто теологического характера, мы рекомендуем обратиться к соответствующему разделу в курсе отца Ливерия, где весьма просто и, вместе с тем, на высоком научном уровне рассмотрены практически все аспекты богословской истории IV в. Нам остается лишь одна, хотя и немаловажная задача — характеристика общего фона, на котором происходили эти события.

Остается лишь сказать об общих принципах, которыми мы руководствовались при подготовке этого издания. Курс лекций отца Ливерия дошел до нас в виде машинописного варианта, нуждавшегося как в редактировании и проверке опечаток, так и в определенной стилистической правке. Необходимость последней была вызвана как некоторой необработанностью рукописи, так и попыткой приближения языка рукописи к современным правилам. Добавим, что курс был предназначен для устного чтения, что, в свою очередь, потребовало определенных формальных изменений при его подготовке к публикации. Этим же обстоятельством вызвано то, что обильные цитаты, встречающиеся в рукописи, не снабжены необходимыми для любого современного печатного издания указаниями на конкретную страницу, год и место издания, название издательства и другие атрибуты, соответствующие современным стандартам библиографического описания. Их отсутствие вполне допустимо для лекционного курса и живого общения с обучаемыми, но невозможно при публикации его текста.

Сказанное выше обусловило и появление соответствующих сопроводительных материалов. Помимо данной статьи, мы подготовили еще одну, представляющую собой чисто исторический комментарий24, где даем краткую сводку основных событий внутренней и внешней политики Империи в IV в., дополненную очерком отношений Римской Империи и христианства в I–III вв., необходимым для понимания эпохи, в которую жили такие значимые для курса личности, как Юстин, Тертуллиан и Ориген. Что же касается собственно текста курса отца Ливерия, то мы намерены снабдить его, во-первых, краткими примечаниями, содержащими библиографическую идентификацию цитат, приведенных автором курса, и, во-вторых, списком литературы, отражающим современное состояние изучения интересующей нас тематики. Никаких принципиальных, сущностных изменений в текст лекций протоиерея Ливерия Воронова мы не вносим, стараясь сохранить не только научное содержание его труда, но и особенности теоретического стиля и лексики.