Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма: целесообразность дифференциации ответственности посредством введения административной преюдиции

Существенные противоречия в массиве разнонаправленных экономических интересов субъектов международного права при отсутствии должного контроля за деятельностью по их реализации и недостаточной эффективности юридических институтов, а также наблюдаемой последние тридцать или сорок лет политике двойных стандартов западных так называемых «демократических» государств, постоянном совершенствовании инструментов влияния заинтересованных сил на процессы разрешения конфликтов, и кроме прочего в связи с особенностями географического расположения и по ряду иных причин геополитического характера актуальная для современного мира проблема угрозы безопасности граждан, различных публичных институтов, всему обществу и в целом мировому порядку оказалась важной и для России; она выражена в проявлениях экстремизма — террористических актов и сопутствующих им деяний. В результате и Россия оказывается ареной деятельности деструктивных элементов: в памяти навсегда остались чудовищные трагические события — взрывы в метрополитене Москвы 1996, 2000, 2004, 2010 гг., теракты на Дубровке 2002 г., в аэропорту Домодедово 2011 г. и множество других.

Вызовы подобного рода активизировали соответствующие исследования, социологические и правовые инструменты противодействия указанным девиациям становятся совершеннее, доктрина предлагает все новые и новые методы борьбы с ними. Многолетний мировой опыт позволяет утверждать, что наиболее эффективной оказывается деятельность по предупреждению и пресечению преступ лений террористической направленности, совместные усилия государства и общества по выявлению всего разнообразия факторов, создающих условия для их совершения; к их числу можно отнести пропаганду и подстрекательство к подобной деятельности, позволяющие вербовать новых членов террористических групп, собирать необходимые финансовые средства, находить сочувствие и поддержку среди деструктивно ориентированной части граждан. На этих обстоятельствах акцентируется внимание и в ряде международных правовых актов.

Материалы и методы

В качестве научного материала были использованы публикации отечественных ученных по рассматриваемой проблеме. Эмпирический материал представлен материалами судебной практики и статистики о количестве осужденных по ст. 205.2УК РФ за период с 2010 по 2021 г.

Объектом проведенного исследования следует считать комплекс общественных отношений, продуцированных конструированием уголовно-правовой нормы, предусмотренной ст. 205.2УК РФ, регламентирующий публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма. Таким образом, предметом исследования является указанная уголовно-правовая норма. Проведенное исследование базируется на актуальной редакции уголовного законодательства и использует сравнительноправовой и формально-логические методы.

Результаты исследования

На протяжении длительного времени международное сообщество активно проводит политику борьбы с терроризмом — одним из главных угроз современности [1, с. 351]. Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма от 16.05.2005 обязала участвующие в ней государства, в том числе Российскую Федерацию, включить в национальное уголовное законодательство положения, предусматривающие ответственность за публичное подстрекатель-1

ство к совершению терроризма ; последнее со стороны отечественного высшего органа власти достаточно быстро получило свою реализацию — Уголовный кодекс РФ (далее — УК РФ) Федеральном законом № 153-ФЗ от 27.07.2006 ² был дополнен статьей 205.2.

Публичное подстрекательство к совершению терроризма обладает высокой общественной опасностью, оно способствует деятельности, влекущей дестабилизацию общественного спокойствия и нарушение порядка, вместе с тем способно провоцировать морально неустойчивых, обладающих низким уровнем правосознания и социальной ответственности граждан к совершению преступлений террористической направленности.

Страдают от деяний такого рода все без исключения, в уголовно-правовой литературе подчеркивается, что непосредственным объектом их посягательства выступают одновременно состояние защищенности и личности, и общества, и государства, подвергающихся угрозам общеопасного характера [2, с. 464]; одновременно они причиняют вред и иным обладающим значимостью общественным отношениям. В этой связи, отмечает З. А. Шибзухов, «рассматриваемая в рамках настоящего

Таблица 1 —Анализ судебной статистики по преступлениям, предусмотренным чч. 1 и 2 ст. 205.2 УК РФ

№ п/п	Год	Статья УК РФ	о CD g о о CD СО	й ю m о и и ^ CD S ^ U	Виды основного наказания
					Срок лишения свободы
					с; cd 05 О О	ст о ^ CD 7-1 CD CD с; 3rN £ о	5 §	CD 5 М~> CD " <5 §	CD 5 CD Ь 5 S

1 2010 ч. 1 ст. 205.2 2 0 0 0 0 0 0 2 2010 ч. 2 ст. 205.2 0 0 0 0 0 0 0 3 2011 ч. 1 ст. 205.2 4 1 0 1 0 0 0 4 2011 ч. 2 ст. 205.2 0 0 0 0 0 0 0 5 2012 ч. 1 ст. 205.2 0 0 0 0 0 0 0 6 2012 ч. 2 ст. 205.2 0 0 0 0 0 0 0 7 2013 ч. 1 ст. 205.2 2 1 1 0 0 0 0 8 2013 ч. 2 ст. 205.2 0 0 0 0 0 0 0 9 2014 ч. 1 ст. 205.2 10 3 0 1 2 0 0 10 2014 ч. 2 ст. 205.2 0 0 0 0 0 0 0 11 2015 ч. 1 ст. 205.2 26 13 0 8 4 1 0 12 2015 ч. 2 ст. 205.2 0 0 0 0 0 0 0 13 2016 ч. 1 ст. 205.2 43 28 0 21 6 1 0 14 2016 ч. 2 ст. 205.2 4 3 0 3 0 0 0 15 2017 ч. 1 ст. 205.2 4 51 0 38 11 2 0 16 2017 ч. 2 ст. 205.2 21 7 0 2 3 2 0 17 2018 ч. 1 ст. 205.2 51 41 1 23 14 3 0 18 2018 ч. 2 ст. 205.2 44 35 0 9 13 11 2 19 2019 ч. 1 ст. 205.2 46 41 0 20 17 4 0 20 2019 ч. 2 ст. 205.2 57 45 2 12 20 6 5 21 2020 ч. 1 ст. 205.2 36 25 0 9 14 2 0 22 2020 ч. 2 ст. 205.2 111 65 4 21 18 16 6 23 2021 ч. 1 ст. 205.2 29 21 0 4 16 1 0 24 2021 ч. 2 ст. 205.2 170 55 9 13 11 13 9 исследования ст. 205.2 УК РФ ориентирована помимо основного на охрану целого ряда дополнительных объектов: в их числе в зависимости от конкретных обстоятельств могут выступать личная свобода человека, жизнь государственного и общественного деятеля, основы конституционного строя и безопасность государства, интересы мира и безопасности человечества, здоровье или собственность лиц, пользующихся международной защитой» [3, с. 82].

С учетом специфики уголовно-правовых исследований, заключающейся в том, что реальную картину по той или иной конкретной социальной девиации можно получить лишь посредством анализа актуальной практики, в процессе подготовки настоящей работы были изучены статистические данные за период с 2010 по 2021 г. по преступлениям, предусмотренным чч. 1 и 2 ст. 205.2 УК РФ1 (таблица 1).

Материалы изученной практики позволяют выделить два существенно отличающихся этапа в развитии как самого явления, так и изменений законодательства и соответствующей практики привлечения виновных к ответственности: первый — относительной стабильности и второй — последующей динамики в статистике рассматриваемых преступлений. По сведениям, представленным на сайте Судебного департамента при Верховном Суде РФ, период с 2010 по 2015 г. характеризуется тем, что по ч. 2 ст. 205.2 УК РФ не было ни одного осужденного, потенциал статьи, в том числе превентивный, фактически не был реализован, что связано с недостаточной ее законодательной проработанностью. Значительный скачок показателей происходит с 2016 г., когда по ч. 1 осужденных к лишению свободы 28 лиц, а по ч. 2 — 3. Далее уже с 2018 г. наблюдается рост числа осужденных к лишению свободы лиц по ч. 1 — 41, а по ч. 2 — 35; в 2019 г. по ч. 1 — 41, а по ч. 2 — 45; в 2020 г. по ч. 1 — 25, а по ч. 2 — 65; в 2021 г. по ч. 1 — 21, по ч. 2 — 55.

В 2017 г. была расширена диспозиция данной статьи (в части пропаганды), что, разумеется, отразилось на показателях, поскольку привело к росту числа зарегистрированных преступлений, ответственность за которые установлена данной нормой: количество уголовных дел увеличилось более чем в 20 раз. Нет предпосылок полагать, что фактическая ситуация улучшилась — и очевидно, что такие перепады не свидетельствуют об оптимальном содержании нормы и в новой ее редакции.

Заслуживает внимания и тот факт, что в 2018 г. по части 2 ст. 205.2 УК РФ впервые за последние 8 лет двое были осуждены к лишению свободы на срок, превышающий 5 лет; динамика последующих лет обнаруживает стабильный рост числа лиц, осужденных за данное преступление: в 2019 г. — 5, в 2020 г. — 6, в 2021 г. — 9. Анализ позволяет усмотреть закономерность в том, что подавляющая масса приговоров на протяжении 11 лет судами вынесена с назначением наказания в виде лишения свободы — в основном по части первой ст. 205.2 УК РФ, в меньшей — по части второй.

При наличии санкции в ст. 205.2 УК РФ, предусматривающей сроки по ч. 1 до пяти, а по части 2 от двух до семи лет лишения свободы, фактически последнее назначается по части статьи, предусматривающей более тяжкое преступление — ч. 2 ст. 205.2 УК РФ — в абсолютном большинстве случаев менее 5 лет — т. е. в пределах, относящихся к категории преступлений средней тяжести; что, в свою очередь, позволяет считать актуальным вопрос о необоснованно завышенных карательных притязаниях законодателя.

Учитывая социологическую основу предписаний закона, обусловленную тем, что суды и судьи, выступающие институтами государства, одновременно являются частью общества — при вынесении приговоров объективно и субъективно выражают отношение населения к той или иной разновидности преступного поведения — наблюдаемая тенденция позволяет прийти к выводу о том, что отступая от объективных характеристик, законодатель ориентирован весьма суровыми санкциями преодолеть те социально-правовые девиации, ответственность за которые предусмотрена этой нормой; в то же время фактически эти деяния менее общественно опасны, чем это представлено в действующем законодательстве и усматривается из соответствующих санкций. В этой связи целесообразно предложить отнести их к категории преступлений средней тяжести.

Наиболее высокий удельный вес до 2018 г. отмечается по преступлениям, предусмотренным ст. 282 УК РФ; но после ее частичной декриминализации силовой блок (ФСБ, ЦПЭ МВД) был ориентирован на деяния, предусмотренные ст. 205.2 УК РФ — к этому времени сформировались методика выявления и практика доказывания данных преступлений. Ни первый подход, ни второй не исключили указанного выше несоответствия, которое находит свое негативное социальное выражение; а применение рассматриваемой нормы закона не дает должного эффекта — зачастую квалификация правоохранительными органами того или иного деяния по ст. 205.2 УК РФ вызывает раздражение значительной части населения. Это положение имеет определенные объективные предпосылки: во-первых, данная норма применяется нередко к особым субъектам: правозащитникам и журналистам, критикующим власть и государство; во-вторых, сотрудники правоохранительных структур превращаются в «виртуальных полицейских», основная деятельность которых сводится к мониторингу интернета в поисках лиц, выразивших на интернет-сайтах, социальных сетях одобрение или восхваление терроризма.

Предметом широкого общественного обсуждения со стороны журналистов и международных правозащитных организаций стало возбуждённое 05.02.2019 Следственным комитетом России по Псковской области уголовного дела по ч. 2 ст. 205.2 УК РФ на журналистку П. по материалам радиопередачи, посвященный взрыву в здании УФСБ в г. Архангельске ¹ .

По версии обвинения, П. допустила такие утверждения в публичной сфере, будто репрессивная деятельность государства ведет к последовательной радикализации всей политики, а действия подростка Ж. сравнила с террористическими акциями народовольцев, боровшихся с царизмом. Она выражала сочувствие «архангельскому бомбардировщику», описала его как борца с репрессивным государством и жертвой власти, имевшего «высокие» цели. Нейтральное отношение к данному теракту и отсутствие осуждения объяснялись как политическая безальтернативность, невозможность выразить протест иначе, кроме как самоподрывом.

Прокуратура потребовала для обвиняемой наказание в виде шести лет лишения свободы в колонии строгого режима и запрета на работу в журналистской сфере сроком на четыре года. 06.07.2020 2-й Западный окружной военный суд (г. Москва) признал П. виновной по ч. 2 ст. 205.2 УК РФ, назначил наказание в виде штрафа в сумме 500 тыс. рублей.

05.03.2019 2-й Западный окружной военный суд признал жителя Калуги Л. виновным по ч. 2 ст. 205.2 УК РФ и приговорил к 5 годам 2 месяцам колонии общего режима с запретом администрирования сайтов в интернете на 2 года, за одобрительный комментарии поступка Ж., в «ВКонтакте» ² .

26.07.2019 Самарский гарнизонный суд приговорил по ч. 2 ст. 205.2 УК РФ жителя Тольятти Д. к 1 году колонии общего режима за размещение 31.10.2018 в сети «Twitter» (запрещен в России) фотографий, на которых были запечатлены последствия взрыва и хвалебный текст в отношении действий Ж ³ .

Статья 205.2 УК РФ сопровождается более строгими социальными и юридическими мерами профилактики (также и соответствующими последствиями), чем это имеет место в отношении лица, совершившего самое тяжкое «классическое» преступление — убийство (ч. 1 ст. 105 УК РФ): блокировкой банковских счетов лица, осужденного за данное и смежные преступления, внесением его данных в публичный реестр Росфинмониторинга4; правоогра-ничениями при осуждении (условно-досрочное освобождение к осужденному лицу может быть применено при отбытии не менее % срока наказания (п. «г» ч. 3 ст. 79 УК РФ); на этих лиц не распространяются общие правила отбытия наказания в пределах территории субъекта, в котором проживал или осужден (ч. 4 ст. 73 УИКРФ). После освобождения из мест лишения свободы в обязательном порядке устанавливается административный надзор до окончания срока судимости , за нарушение которого следуют административная (ст. 19.24 КоАП РФ) или уголовная (ст. 314.1) ответственность и пр.

Вышеуказанная объективная степень общественной опасности находит свое отражение в правосознании населения, отношение которого к данным действиям мягче того, что демонстрирует своими карательными притязаниями законодатель; непоследовательность проявлена не только при формировании санкции, но и конструировании состава преступления. Собственно говоря, это ранее уже было озву чено некоторыми учеными, к примеру, Н. Ф. Кузнецова писала про юридическую некорректность и оценочный характер термина «оправдание», что порождает возможность применения избыточных карательных средств. «Если вдова террориста публично критикует действующую власть за убийство ее мужа — следует ли считать это оправданием терроризма? Пожать руку террористу — это оправдание терроризма? Административной ответственности за данные деяния было бы достаточно» — писала автор [4, с. 312–313]. Мы же полагаем, что необходимо дифференцировать ответственность с установлением точного соответствия их общественной вредности/опасности предусмотренным в законе мерам государственного воздействия, для чего целесообразно, устанавливая межотраслевые связи и оптимальную, в должной мере гибкую систему законодательного регулирования, закрепить нормы с административной преюдицией.

С приведенной позицией следует согласиться хотя бы потому, что данные статистики и анализ вынесенных приговоров по ст. 205.2УК РФ это объективно подтверждают: наблюдается устойчивая следующая закономерность — предел назначаемого наказания в виде лишения свободы в 94,5 % случаев ниже пяти лет лишения свободы; т. е. практика сама этими приговорами

1 Об административном надзоре за лицами, освобожденными из мест лишения свободы : Федеральный закон от 06.04.2011 № 64-ФЗ [п. 3 ч. 2 ст. 3] // СПС «Консультант Плюс». URL: https://www.consultant. ru/document/cons_doc_LAW_112702/ (дата обращения: 25.10.2022).

относит их к преступлениям средней тяжести, а отдельные ситуации демонстрируют, что уголовная ответственность выступает излишней репрессией (приведенные в работе Н. Ф. Кузнецовой в качестве примера случаи нередки и весьма разнообразны).

Терроризм как социальное явление выступает крайним проявлением экстремизма. Но при этом КоАП РФ не содержит нормы, предусматривающей ответственность за оправдание терроризма и других подобных деструктивных антиобщественных проявлений; таковая установлена за пропаганду либо публичное демонстрацию нацистской атрибутики или символики (ст. 20.3 КоАП РФ), возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства (ст. 20.3.1 КоАП РФ). В этой связи логично встает вопрос о целесообразности дополнения ст. 205.2 УК РФ условием/признаком, предусматривающим административную преюдицию в качестве средства дифференциации ответственности, обеспечения межотраслевых связей в юридических конструкциях и их единой систематизации и в то же время гуманизации уголовно-правовых институтов, как это уже сделано в целом ряде статей УК РФ; и одновременно соответствующего дополнения КоАП РФ.

Несмотря на то, что в научной литературе проблема применения административной преюдиции остается дискуссионной, все больше авторов склоняются к признанию ее позитивным правовым инструментом. Уместно привести слова З. Э. Эргашевой, которая пишет, что «административная преюдиция отвечает потребностям времени и является весьма востребованным институтом и действенным юридическим средством» [5, с. 43].

Суть административной преюдиции заключается в установлении уголовной ответственности лица при условии, если виновный в течение определенного законом времени совершит одно или несколько тождественных административных правонарушений.

Некоторые авторы считают правильным дополнение положением об административной преюдиции квалифицированных составов преступлений небольшой и средней тяжести [6, с. 280]. Другие же аргументируют необходимость применения административной преюдиции во всех случаях, когда за преступление предусмотрено наказание до трех лет лишения свободы [7, с. 1141]. Мы же, исходя из чч. 2 и 3 ст. 15 УК РФ, более уместным считаем введение административной преюдиции в нормы об ответственности за преступления, караемые до пяти лет лишения свободы — так, как в настоящее время уже предусмотрено в ст. 212.1, 215.4, 280.3, 282, 284.1, 284.2 УК РФ; это обеспечивает одновременно и единство подходов.

Посредством административной преюдиции законодатель сглаживает пограничные моменты, устанавливает надлежащую, должным образом дифференцированную ступенчатость перехода с административной на уголовную ответственность и, кроме того, формирует унифицирующие и разграничивающие смежные составы преступлений юридические факторы (формальные признаки). Между административной ответственностью и уголовной границы характеризуются достаточно резким переходным моментом, тогда как действительность предполагает их плавность, постепенность: законодатель преодолевает этот порог специальным техническим приемом, которым и выступает административная преюдиция. В ст. 205.2 УК РФ она не предусмотрена, хотя, казалось бы, было бы правильным и удачным решением именно таким образом дифференцировать ответственность — в соответствии современными трендами.

Начиная с 2009 г. законодатель последовательно вводит в УК РФ составы с административной преюдицией (с 2009 по 2011 г. УК РФ был дополнен всего двумя подобными положениями: ст. 178 и 151.1 УК РФ, а с 2014 по 2016 г. приняты дополнения еще в восемь статей: 212.1, 215.4, ч. 2 ст. 314.1, 264.1, 284.1, 116.1, 157, 158.1 УК РФ). С целью последовательной и продуманной систематизации законодательных рубрик, оптимальной регламентации, обеспечения одинакового подхода вполне уместно дополнение и ст. 205.2 УК РФ положением, предусматривающим административную преюдицию, которая в полной мере будет отвечать реалиям нашего времени.

Легализация административной преюдиции в ст. 205.2 УК РФ является действенной и необходимой мерой, которая позволит достичь целей уголовной политики в предупреждении преступлений и эффективной борьбе с преступностью в целом; она способствует снижению рецидивной преступности, а механизм реагирования на административные правонарушения гораздо оперативнее и значительно менее затратный, чем уголовное преследование.

Проведенный выше статистический анализ применения ст. 205.2 УК РФ подтвердил возможность и частичной декриминализации данного преступления, и перевода в категорию средней тяжести другой ее части.

Отметим также то, что в диспозиции ст. 205.2 УК РФ законодатель использует два неравнозначных по содержанию термина: «террористическая деятельность» и «терроризм». Понятие «террористическая деятельность» содержится и раскрывается в УК РФ [8, с. 245]. Полагаем, что криминализация термина «терроризм» в ст. 205.2 УК РФ не совсем оправдана, поскольку в доктрине дефиниция «терроризм» выступает в большей мере как социально-политическая и криминологическая категория, а не уголовно-правовая (тем более некорректно ее использование в качестве признака при описании объективной стороны конкретного преступления).

Заключение

Подводя итоги, полагаем необходимым изложить основные выводы:

• 1.    Представляется социально и юридически обоснованным изложение ст. 205.2 УК РФ «Публичные призывы, оправдание или пропаганда к осуществлению террористической деятельности» в следующей редакции, предусматривающей административную преюдицию:

• 2.    При этом необходимо дополнить аналогичной статьей КоАП РФ. Предпосылкой уголовной ответственности может быть совершение однократного административного нарушения в течение одного года — при обязательном уведомлении виновного о том, что при повторном правонарушении, оно будет привлечено к уголовной ответственности.

• 3.    Социально и юридически обосновывается предложение об исключении части второй из ст. 205.2 УК РФ.

• 4.    Представляется, что современные тренды предполагают постепенное расширение перечня статей с административной преюдицией; в этой связи полагаем, что целесообразно дополнение подобными положениями всех составов Особенной части УК РФ, предусматривающих ответственность за преступления небольшой и средней тяжести.

«Публичные призывы, оправдание или пропаганда к осуществлению террористической деятельности, совершенные, в том числе с использованием средств массовой информации либо информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть «Интернет», лицом после его привлечения к административной ответственности за аналогичное деяние в течение одного года», — … далее по тексту.