Раннекочевнические древности степной Евразии и «археологическая культура»

Значительное увеличение количества исследованных памятников ранних кочевников и полученного археологического материала с территории степей Восточной Европы начиная с последней четверти XX в. сформировало на сегодняшний день большую источниковую базу и ставит новые вопросы, касающиеся атрибуции этих древностей. Данные материалы не всегда вписываются в существующий понятийный аппарат (имеющиеся археологические

1 Данная работа получила свое окончательное оформление в процессе совместного обсуждения и выработки определений и дефиниций с Н. С. Савельевым, М. В. Кривошеевым и С. В. Сиротиным, за что приношу моим коллегам глубокую благодарность.

культуры), что требует выделения как новых культур (типов памятников и др.), так и внедрения новых дефиниций для атрибуции и интерпретации памятников населения восточноевропейской степи и прилегающих территорий в скифо-сарматское время. То есть возникает необходимость в определенном совершенствовании прежней структуры, а также создании новых схем и моделей, более адекватно отражающих историко-культурные процессы и способствующих решению имеющихся проблем. При этом понятие «археологическая культура» остается основным инструментом в работе с раннекочевническими древностями.

В недавно вышедшей статье В. С. Бочкарева кратко, но исчерпывающе проведен историографический анализ понятия «археологическая культура», охватывающий многочисленные мнения и формулировки с разбором их положительных сторон и недостатков, и предложен собственный вариант определения ( Бочкарев , 2024). Это позволяет избежать необходимости выполнения подобной работы в данной публикации и ограничиться приведением определения археологической культуры в Большой российской энциклопедии, данного И. С. Каменецким ( Каменецкий , 2010): «Археологическая культура – группа археологических памятников, занимающих сплошную территорию и обладающих сходством признаков материальной культуры, которые образуют внутренне связанную систему, единообразно меняющуюся во времени и ограниченно варьирующую в пространстве, существенно отличающуюся от других археологических культур… В рамках археологической культуры могут обособляться локальные и хронологические варианты, сами археологические культуры – объединяться в культурно-исторические общности, культурные зоны, эпохи и т. д.; феномен сравнительной культурной неустойчивости, чересполосицы, миграций может отражаться специальными понятиями: тип памятников, культурно-исторический горизонт и др. Границы археологических культур могут быть четкими (когда они совпадают с границами культурных общностей, при наличии нейтральных зон, естественных рубежей и т. д.) или размытыми (образуются контактные зоны). Ареал археологической культуры может меняться, например, в результате изменений численности населения. В случае миграций в иной регион археологическая культура фиксируется на раздельных территориях, пока самостоятельное развитие не приводит к образованию разных археологических культур. Смена археологической культуры происходит в результате накопления внутренних изменений или скачкообразно, например, в результате появления нового населения и других внешних воздействий».

Понятие «археологическая культура» в приведенном определении, как и во всех остальных, сформированных в основном на материалах оседлого населения, в применении к раннекочевническим древностям не всегда укладывается в его рамки и адекватно отражает картину культурно-исторических процессов. Это касается и территориальных рамок культуры, и хронологических, и самого ее содержания.

Приведем конкретные примеры.

• 1.    «Диффузия» носителей раннесарматской культуры во II–I вв. до н. э. на территорию Северного Причерноморья ( Симоненко , 2004. С. 135, 156–157) и в северокавказские степи (Статистическая обработка …, 1997. С. 179. Табл. 1)

• 2.    Распространение памятников с северной ориентировкой, связанных происхождением с Северным Причерноморьем, где они образуют самостоятельную археологическую культуру, в раннесарматское время на территории Нижнего Дона и Волго-Донского междуречья (в единичных случаях в Прикубанье) (Статистическая обработка…, 1997. С. 179. Табл. 1; Глебов , 2009. С. 129–130, 173– 174; Сергацков, Шинкарь , 2003).

• 3.    Присутствие памятников с широтной, в первую очередь западной, ориентировкой, характерных для северокавказских степей, на Нижнем Дону в раннесарматское время (Статистическая обработка…, 1997. С. 179. Табл. 1; Глебов , 2009. С. 172–173; 2017. С. 53, 56–57).

• 4.    Проникновение носителей раннесарматской культуры на территорию Средней Азии и Казахстана (от предгорий Копетдага до Чардары и правобережья Ишима), которые еще и хронологически переживают рамки данной культуры (наиболее поздние комплексы датируются I в. н. э.) ( Окороков , 2023).

• 5.    Присутствие погребальных комплексов среднесарматской культуры (основной территорией которой является степная полоса от Нижнего Дона до Южного Приуралья) в Северном Причерноморье ( Симоненко , 2004. С. 141–142, 156–157).

• 6.    Наличие погребальных памятников среднесарматской погребальной традиции Волго-Донского междуречья в контексте позднесарматской культуры, включая синтез обеих традиций, фиксируемый в существенной серии комплексов ( Скрипкин , 1984. С. 62–63, 73, 98–99, 102–103; Кривошеев , 2010. С. 62, 80–82).

• 7.    Сохранение ряда погребальных традиций среднесарматской культуры (ориентировка в южный сектор, подбои и ямы) на территории Прикаспийского Дагестана (Терско-Сулакское междуречье и Южный Дагестан) в позднесарматское и гуннское время ( Малашев , 2016. С. 45–61).

• 8.    Миграция носителей аланской культуры раннего этапа в районы Нижнего Дона в середине III в. н. э. и формирование на их основе нового культурного образования – памятников степного Волго-Донья и Предкавказья середины III – IV в. н. э. (культура «алан-танаитов») ( Малашев, Кривошеев , 2023).

• 9.    Позднесарматская культура в настоящее время датируется в рамках середины II – III в. н. э.; в IV в. н. э. она как целостное явление уже перестает существовать, сохраняются лишь ее немногочисленные памятники на территории Нижнего Поволжья ( Малашев , 2009).

с основной территории, занимаемой ее носителями, от Южного Приуралья до Нижнего Дона.

Исходя из приведенных выше примеров, в раннекочевнических древностях юга Восточной Европы фиксируется сохранение погребальных традиций (форма погребальных сооружений, ориентировка погребенного и др.), которые не укладываются в территориальные и временные рамки культур.

Ранее уже обращалось внимание на существование данных сложностей и противоречий (напр.: Симоненко, 2004. С. 156). Попытке решения возникающих вопросов и проблем была посвящена публикация Л. Т. Яблонского (Яблонский, 2007). Ее автор практически предложил отказ от понятия «археологическая культура» и введение термина «культурно-хронологические горизонты» (Яблонский, 2007. С. 27–31). Предложенный Л. Т. Яблонским подход не был признан удачным, его проблемные стороны и противоречия отражены в работах В. Ю. Малашева и М. Г. Мошковой (Малашев, 2007; Мошкова, 2007. С. 108–114), где дается критический разбор выдвинутых положений. Видимо, попыткой решить существующие проблемы были и предложенные А. Д. Таировым варианты периодизации (в том числе с использованием термина «культурно-хронологические горизонты») памятников ранних кочевников Южного Зауралья VII–II вв. до н. э. (Таиров, 2004; 2016). Данные схемы являются локальными, оторванными от сходной в целом культурной ситуации степей Южного Урала, имеют свои проблемные стороны, касающиеся терминологии и хронологии и не решают проблемы структуризации памятников региона; их обсуждение выходит за рамки данной статьи.

Понятие «горизонт» является скорее надкультурным явлением, отражающим распространение предметов материальной культуры, связанных взаимовстречае-мостью в определенном, сравнительно узком, хронологическом срезе. Например, горизонт всаднических погребений военной аристократии в позднесарматской культуре середины II – первой половины III в. н. э., по С. И. Безуглову ( Безуглов , 1997. С. 137–138), фиксируемый первоначально в ней, но встречающийся в комплексах первой половины III в. н. э. соседних культур (Крым, ме-отская культура Северо-Западного Кавказа и Нижнего Дона, аланская культура), или горизонт Унтерзибенбрунн для древностей гуннского времени фазы D2 Центральной и Восточной Европы.

Таким образом, имеются определенные проблемы, касающиеся нестыковок в отношении территориальных и хронологических границ, а также фиксируемой культурной однородности в применении термина «археологическая культура» к раннекочевническим древностям. Не отказываясь от существующего термина «археологическая культура», есть необходимость дополнить терминологический аппарат понятиями культурный комплекс и носители культурного комплекса . Под термином «культурный комплекс» подразумеваются в первую очередь погребальные традиции² (формы погребальных сооружений, ориентировка погребенных, положение погребенных и др.), дополняемые предметами инвентаря в этих погребениях, которые характерны (являются диагностическими) для данной культуры, являясь ее маркерами (формы лепной посуды и др.)³.

Имеет также смысл для раннекочевнических древностей введение таких понятий, как гомогенная и гетерогенная культура. Принимая определение

И. С. Каменецкого и исходя из него, под гомогенной археологической культурой следует подразумевать основной ареал ее памятников (территорию, где они являются единственной составляющей с одним культурным/обрядовым комплексом и образуют ядро или преобладают над носителями других культурных традиций, присутствующих на периферии ареала), связанных общей территорией, хронологическими рамками, единым погребальным обрядом и общим набором предметов материальной культуры.

Гетерогенная археологическая культура – это культура, включающая в себя два и более культурных комплексов, имеющих разное происхождение, отличающихся по погребальному обряду, но объединенных в целом единой материальной культурой (вещевым комплексом). Показательный пример – самаро-уральский вариант (самаро-уральская группа) савроматской культуры Южного Урала, по К. Ф. Смирнову ( Смирнов , 1964. С. 194–197; 1984. С. 14. Рис. 1), где фиксируется культурная неоднородность в виде трех отличных по погребальному обряду самостоятельных культурных компонентов (культурных комплексов) ( Сиротин , 2023. С. 9) – восточноприаральского ( Таиров , 2006; Мышкин , 2014), мугоджарского ( Савельев , 2021) и блюменфельдского ( Савельев , 2019. С. 43; 2023. С. 9; см. также статью С. В. Сиротина в данном выпуске), – памятники которых находятся чересполосно, в том числе наблюдаемые рядом друг с другом в одном некрополе, но при этом связанные общей материальной культурой. Подробно вопрос о гетерогенной археологической культуре ранних кочевников степей Южного Урала будет рассмотрен Н. С. Савельевым в данном выпуске.

Термины «культурный комплекс» и «носители культурного комплекса» могут использоваться для гомогенной археологической культуры, в том числе в тех случаях, когда ее носители оказываются в ином культурном контексте или продолжают практиковать погребальные традиции за хронологическими рамками самой культуры, в том числе на других территориях, где ее носители присутствуют в ином культурном контексте, но сохраняют в нем свою идентичность. Культура мигрантов не всегда представляет собой целостное явление, соответствующее культуре «метрополии», и связана с последней в первую очередь через традиции погребального обряда (например, носители раннесарматской культуры в Северном Причерноморье и северокавказских степях; памятники с северной ориентировкой раннесарматского времени на территории Нижнего Дона и Волго-Донского междуречья; памятники с широтной ориентировкой на Нижнем Дону; погребения мугоджарского комплекса в Волго-Донском междуречье (Аксеновский могильник)). Кроме этого, существует хронологический аспект, когда об археологической культуре как о целостном явлении также уже говорить нет возможности, но традиции в погребальном обряде переживают ее хронологические рамки и продолжают существовать на территориях, в том числе не входивших в ее ареал: носители раннесарматской культуры на территории Средней Азии и Казахстана; традиции среднесарматской культуры в позднесарматское время в Волго-Донском междуречье, а также в памятниках Прикаспийского Дагестана позднесарматского и гуннского времени.

Кроме того, имеет смысл использовать понятие типы памятников в случаях, когда памятники не имеют достаточной массовости, занимая сравнительно небольшие территории (территориальная локальность), на которых фиксируется синтез нескольких, в основном двух, различных компонентов, образующих новую группу древностей, и применимо к памятникам как оседлого, так и кочевого населения. Подобные группы древностей фиксируются на границах ареалов культур, контактных территориях, где происходит трансформация и распад прежних культурных традиций с выработкой новой традиции, но не полностью завершенным процессом формирования самостоятельной культуры, когда традиции исходных компонентов, оказывая влияние друг на друга, все же сохраняют свои характерные обрядовые признаки и прослеживаются исходные культурные комплексы.

В качестве примеров для оседлого населения центральных и восточных районов Северного Кавказа сарматского времени – уже ранее предложенная дефиниция, по В. Ю. Малашеву: памятники типа Татарка – Вербовка ( Березин и др ., 2012) и памятники типа Чегем – Манаскент ( Малашев, Маслов , 2021); убалар-ский культурный тип лесостепи для Южного Приуралья, по Н. С. Савельеву ( Савельев , 2017). Для кочевого населения – памятники типа Львовские – Пала-са-сырт ( Малашев , 2016), по В. Ю. Малашеву; памятники гафурийского типа в лесостепи Южного Приуралья, по Н. С. Савельеву ( Савельев , 2014).

Понятие «тип памятников» применимо и в тех случаях, когда происходят трансформация и эволюция погребального обряда и керамического комплекса исходной группы в условиях относительной изоляции на локальной территории. В качестве примера – развитие памятников типа Чегем – Мана-скент после миграции его носителей на территорию Кисловодской котловины с последующим формированием памятников типа Подкумок – Хумара ( Малашев , 2021). Они охватывают небольшую территорию предгорий и горных районов от Верхней Кубани до верховьев Баксана (в широтном направлении 120–130 км). Существование данной группы населения было достаточно изолированным при незначительном влиянии носителей аланской культуры раннего этапа, которыми они были в конечном итоге культурно ассимилированы в конце IV в. н. э. При этом генетически также связанная общим происхождением с памятниками типа Чегем – Манаскент аланская культура раннего этапа, но осложненная участием в собственном культурогенезе носителей среднесарматской культуры ( Малашев , 2016. С. 60–61; Малашев, Маслов , 2021. С. 98– 100), ареал которой занимал соседние равнинно-предгорные и равнинные территории региона от Пятигорья до восточных районов современной Чеченской Республики, сформировалась до уровня самостоятельной археологической культуры.

Таким образом, в качестве дополнительных инструментов для решения проблем историко-культурных процессов в отдельных конкретных случаях необходимо проводить разграничение, дифференцирование традиций по выделяемым культурным комплексам, а не смешивать в общую неоднородную массу под названием «культура» различные культурные традиции. Имеет смысл понятийный аппарат дополнить также терминами «гетерогенная археологическая культура» и «тип памятников». Еще одному термину – круг памятников – будет дано определение в статье С. В. Сиротина, которая входит в блок публикаций, посвященных тематике семинара, в этом же выпуске; данное понятие им раскрывается на конкретном материале, обозначаемом как «филипповский круг памятников».