Развитие российско-индийских научных, просветительских и образовательных связей на рубеже XIX-ХХ вв.

В конце XIX - начале ХХ века расширились торгово-экономические и культурные связи России с Индией. Этому способствовали углубление двусторонней торговли, активизация отечественного торгового капитала на Индийском субконтиненте, повышение научного интереса российских исследователей к уникальному историческому и культурному наследию народов Индии, а также определенные надежды, которые питали видные деятели индийского национально-освободительного движения, рассматривая Россию как страну, способную помочь индийскому народу в его борьбе за независимость.

В 1897 г. вышли приказы по войскам Туркестанского военного округа (от 20 октября) и Закаспийской области (№577 от 16 декабря) об учреждении в Ташкенте и Ашхабаде специальных офицерских курсов хиндустани (урду). Эти курсы были рассчитаны на 2 года и преследовали цель дать теоретические и практические знания российским офицерам по языку урду. К образовательному процессу привлекались как отечественные преподаватели (в основном офицеры, владевшие восточными языками), так и носители языка. Отобранные для обучения войсковые офицеры прикомандировывались к окружным штабам, сохраняя содержание. В практической деятельности организаторы курсов руководствовались утвержденным «Положением о курсе для обучения офицеров Туркестанского военного округа языку индустани (урду) (аналогичный документ действовал в Закаспийской области).

Лучшим выпускникам курсов в качестве награды выплачивался полугодовой оклад жало-

ванья, а также предоставлялась возможность командирования в Индию «для дальнейшего практического усовершенствования в языке «индустани» ежегодно одного из показавших лучшие успехи офицеров»1. Все выпускники курсов были обязаны после окончания учебы возвратиться к месту своей службы и отслужить в округе не менее 2 лет.

Руководителем языковых курсов в Ташкенте был назначен прикомандированный к Главному штабу поручик 76-го пехотного Кубанского полка Александр Иванович Выгорницкий, выпускник Симбирского кадетского корпуса, обучавшийся в 1892-1895 гг. на офицерских курсах восточных языков при Азиатском департаменте Министерства иностранных дел Российской империи. А.И. Выгорницкий с февраля 1896 г. по август 1897 г. находился на стажировке в Индии, где совершенствовал практическое владение языком урду. После первого выпуска в Ташкенте был назначен в 1901 г. внештатным переводчиком при Генеральном консульстве Российской империи в Бомбее.

Поиски носителей языка урду на территории Средней Азии оказались непростыми. Несмотря на то, что в Бухаре и других торговых центрах региона было немало пешаварцев, владевших языком, подобрать среди них стоящего человека долго не представлялось возможным. Дело в том, что все пешаварцы находились в Средней Азии по торговым делам и отвлекаться от своего занятия не желали, поскольку боялись потерять прибыль. Уговорить удалось лишь индийца Фарбадаса (сына некоего Чильдаса), который согласился за 100 рублей в месяц отправиться в Ашхабад для работы на офицерских курсах2. Вместе с тем сумма, запрошенная индийцем, оказалась слишком большой, и представители российских властей предприняли попытку «сторговаться» с кандидатом.

На 1898-1899 учебный год для обеспечения образовательного процесса предполагалось закупить индийскую газету на языке урду в количестве 2-х экземпляров, 6 штук словаря урду-русского или урду-английского3. В апреле 1899 г. слушатели языковых курсов сдали проверочные испытания (чтение, письмо, перевод, аудирование, владение разговорным языком). На экзамен был приглашен индиец. Как отмечал в своем рапорте временно командующий войсками Туркестанского военного округа генерал-лейтенант Н.А. Иванов, «офицеры не только совершенно свободно передавали вопросы и ответы, имеющие связь с военным делом, но и без всякого затруднения вели разговоры, касающиеся общественного быта, религии и даже фабричной и заводской промышленности»4.

Таким образом, число офицеров, служивших в Средней Азии и владевших языком урду, выросло к началу ХХ века. Это было крайне важно, поскольку изучать язык «с нуля» непосредственно в Британской Индии в то время было практически невозможно, поскольку английские колониальные и военные власти чинили всевозможные препятствия для достижения этой цели. Тот же Выгорницкий изучал урду в Индии нелегально, не уведомляя местные британские власти об истинной цели своего путешествия. Аналогичным образом российское командование решило поступить и в отношении одного из лучших выпускников языковых курсов подполковника Генерального штаба Ивана Константиновича Серебренникова.

Подполковник прибыл в Индию в качестве туриста без официального уведомления местных колониальных властей. Это позволило сохранить ему свое инкогнито и побывать во многих местах, куда иностранцев в принципе не допускали: как опытный военный он осмотрел многие военные объекты и смог побывать даже внутри военных крепостей. По сути, И.К. Серебренников совмещал образовательные цели с чисто военно-разведывательными. Ему удалось сфотографировать отдельные военные объекты, а также скорректировать данные военных карт. Во время полугодового пребывания в Индии подполковник усовершенствовал свое знание урду, что позволило ему свободно общаться с местными жителями.

Итоги шестимесячного путешествия подполковника И.К. Серебренникова по Индии были тщательно проанализированы в штабе Туркестанского военного округа и в Генеральном штабе. Военный министр генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин счел необходимым направлять в Индию по три-четыре офицера, владеющих урду, ежегодно.

К 1905 году в Туркестанском крае уже насчитывалось до 40 офицеров, владевших языком «индустани». В этом году состоялся уже 4-й выпуск на языковых курсах. Уровень владения языком был достаточно высоким. Однако оставалась нерешенная проблема: привлечение к образовательному процессу носителей языка. Безусловно, командировки российских офицеров в Индию обогащали знания россиян об этой стране. Тот же И.К. Серебренников после возвращения на родину выступил на заседании Индо-афганской комиссии при Обществе востоковедения 5 мая 1905 г. В своем кратком выступлении он поделился впечатлениями от увиденного в Индии. Его речь на заседании – это монолог аналитика, опытного офицера-разведчика, профессионала. Примечательно его замечание об отношении индийцев к русским: «Симпатии к русским несомненны. Один интеллигентный индус, служащий по управлению, сказал мне: «Ваш император помог нам, когда был голод в Индии, а Индия, когда у вас был голод, не могла помочь». У одного из фотографов я увидел на стене портрет нашего Государя. Оказывается, по словам фотографа, что портрет Государя императора встречается у многих индусов. У туземцев несомненна вера в то, что русские придут в Индию. Мне пришлось неоднократно слышать, что сражаться против русских не будут»5. Эти слова И.К. Серебренникова свидетельствовали, с одной стороны, о симпатии индийцев к России, о проявлении интереса к северному соседу, а с другой стороны, о наличии сложного клубка противоречий вокруг Индии и внутри нее. В рассказе офицера звучало и сожаление по поводу современного положения Индии: «Я считаю Индию глубоко несчастной страной. Обладающая во многих частях богатейшей почвой и другими неисчислимыми природными богатствами, густонаселенная, имеющая свое славное историческое прошлое, обладательница нескольких древнейших культур, колыбель просвещения, человеческого ума, страна эта имеет полное право на лучшее существование, и заветная мечта лучших ее сынов – о том времени, когда родина их освободится от своих поработителей. Они ждут помощи извне, и, по крайней мере, до последнего времени, взоры их обращались в нашу сторону»6.

В августе 1903 г. Генеральный консул в Бомбее В.О. фон Клемм сообщил в администрацию Туркестанского генерал-губернатора о возможности заключения контракта с жителем города

Порт-Бандар в Катиаваре индийцем Хаджи Риал-уд-дин Ахмедом, который владел свободно английским, персидским, арабским и несколькими индийскими языками. Однако вместо него в Индию отправился младший брат рекомендуемого Халил-Удин Ахмед. Указанный индиец зарекомендовал себя с самой лучшей стороны, преподавая на курсах восточных языков для офицеров в Ташкенте. За это время российские власти удостоили его наград: он получил «Почетный халат» и малую серебряную медаль на нагрудной ленте «Станислава»7. В 1906 г. офицерские курсы восточных языков в Ташкенте были реорганизованы, и контракт с Халил-Удин Ахмедом не был продлен (по некоторым данным, российские власти заподозрили его в шпионаже).

Интерес в России к Индии, культуре и истории ее народов в начале ХХ века значительно вырос. Его проявляли как российские предприниматели, осваивавшие индийский рынок, ученые и путешественники, так и представители высшей отечественной аристократии. К примеру, кузен императора Николая II и племянник императора Александра III великий князь Борис Владимирович совершил месячное путешествие по Индии (как частное лицо) весной 1902 г. Напомним, что ранее, в 1890-1891 гг., Индию посетил наследник российского престола, цесаревич, будущий император Николай II. Встречи с местными правителями, посещение исторических и культурных центров Индии – все это, безусловно, способствовало расширению знаний об этой стране.

Неменьший интерес к России проявляли и индийские князья. Получить достоверную информацию о северном соседе было крайне сложно, поскольку английская пресса формировала негативный образ россиян. Генеральный консул в Бомбее В.О. фон Клемм в своем донесении в российский МИД, в частности, сообщал: «… туземные князья интересуются Россией и всем русским более, нежели какой-либо другой страной»8.

На дипломатическом уровне через посредничество Генерального консульства Российской империи в Бомбее в начале ХХ века производился обмен семенами растений с целью их акклиматизации и разведения как в России, так и в Индии. Так, по просьбе Департамента земледелия Министерства земледелия и государственных имуществ Российской империи Генеральный консул в Бомбее В.О. фон Клемм хлопотал об отправке для Сухумской опытной станции семян хинного дерева с Дарджилингской плантации. Поручение оказалось непростым, поскольку экспорт семян хинного дерева был стро- го запрещен в Индии. В свою очередь, директор Департамента земельного учета и сельского хозяйства Г.С. Лоренс также при посредничестве Генерального консула России в Бомбее смог получить семена русского льна9.

К национальной системе образования Российской империи в рассматриваемый период проявляли интерес видные деятели Индийского национального конгресса. Особенно их интересовала возможность обучения молодых индийцев в российских военных учебных заведениях, поскольку английские колониальные власти такие желания не приветствовали. В конце декабря 1904 г. выдающийся деятель индийского национально-освободительного движения Бал Гангадхар Тилак в беседе с В.О. фон Клем-мом просил узнать в Санкт-Петербурге о мнении российских властей по интересующему его вопросу. Сам Генеральный консул имел по этому поводу следующую точку зрения: «Если б несколько сыновей индийских князей получили воспитание в России и явились потом нашими поборниками в Индии, то этим распространению доброй славы нашей в этой стране был бы дан значительный толчок. Вслед за этим мог бы возникнуть прилив индийской молодежи в наши гражданские школы, какой замечается теперь в Японии, начала бы развиваться взаимная торговля и т.д.»10. Просьба Тилака рассматривалась в Санкт-Петербурге на уровне двух министров: Военного министра В.В. Сахарова и Министра иностранных дел В.Н. Ламздорфа. Формальных оснований для отказа в поступлении молодых индийцев в российские военные учебные заведения не было. Однако русско-японская война и начавшаяся революция в России оказались препятствиями для реализации проекта Индийского национального конгресса. Российские власти лишь помогли поступить на швейцарские высшие военные курсы индийцу Мадхаврао Джадхао11.

В рассматриваемый период продолжились научные экспедиции российских ученых и специалистов по Индии. Был здесь и чисто практический интерес. К примеру, в Индию на 4 месяца в 1906 году был направлен в командировку руководитель строительства оросительного канала в Голодной степи Самаркандской области Туркестанского края С.Ф. Островский. Его целью было изучение оросительных каналов на реке Ганг. Российскому инженеру удалось побывать в самых разных уголках Индии. В письме к Генеральному консулу в Бомбее А.А. Половцеву С.Ф. Островский отмечал: «Да, Индия – это страна чудес в ирригационном отношении, и прежде чем на- чинать работы в Голодной степи, нужно было осмотреть индийские каналы, которые по своей грандиозности считаются первыми в мире…»12. Вследствие болезни российскому инженеру не удалось в полном объеме выполнить свою задачу в Индии. По возвращении в Россию С.Ф. Островский опубликовал свой отчет в виде книги «Ирригационные системы Индии»13.

Огромный вклад в развитие отечественной индологии внес один из выдающихся отечественных специалистов по классической индийской философии и буддизму профессор Федор Ипполитович Щербатский. Экспедицию ученого в Индию финансировали факультет восточных языков Санкт-Петербургского Императорского университета и Русский комитет для изучения Средней и Восточной Азии. В январе 1910 г. профессор достиг Индии и обосновался в Бомбее, где приступил к научным поискам. В его планы входило посещение Дарджилинга, Сиккима, Кашмира, Непала, Тибета и Цейлона. Профессор стремился максимально использовать возможности для научных изысканий: он заказывал списки в ведущих библиотеках Индии, находил совершенно уникальные рукописи, заводил знакомства с местными джайнами для глубокого изучения джайнистской литературы, добился аудиенции у Далай-ламы и т.д.

Выполнить в полном объеме всю намеченную программу Ф.И. Щербатскому не удалось. Прежде всего это касалось многочисленных запланированных поездок в разные уголки Южной Азии. Много времени ученый потратил на переводы на английский язык важнейших трудов по философии ньяя. Общение с известными пандитами, философские диспуты на санскрите – все это, безусловно, способствовало расширению и углублению научных знаний отечественного исследователя. Также от Далай-ламы и его приближенных Ф.И. Щербатский получил ценные сведения о тибетских библиотеках, в которых хранились уникальные санскритские рукописи. Итогом научной экспедиции профессора стали многочисленные публикации в России. Так, в 1918 г. в серии «Bibliotheca Buddhiсa» был опубликован «Буддийский учебник логики» Дармакирти в переводе и с комментариями Ф.И. Щербатского14.

Наконец, весомый вклад в развитие российско-индийских культурных, научных и просветительских связей внесли Л.Н. Толстой и М.К. Ганди. Учитывая, что эта тема достаточно хорошо разработана в отечественной и зарубежной литературе, мы воздержимся от ее анализа и лишь приведем слова Махатмы Ганди: «Три современника оказали сильное влияние на мою жизнь: Райчандбхай – непосредственным общением со мной, Толстой – своей книгой «Царство Божие внутри нас» и Раскин – книгой «Последнему, что и первому…»15.

Таким образом, на рубеже XIX-XX вв. российско-индийские культурные, научные и просветительские связи получили новый импульс в развитии. Развитие транспорта, средств коммуникаций, появление новых приборов и инструментов – все это способствовало проведению научных экспедиций отечественных ученых в Индии. Заметную роль в упрочение двусторонних российско-индийских связей внесли русские дипломаты (за редким исключением), оказывавшие всестороннюю помощь и поддержку ученым. Интерес к России проявляли как деятели индийского национально-освободительного движения, так и местные раджи и магараджи, некоторые английские чиновники и ученые, Далай-лама, находившийся в фактическом изгнании, видные индийские философы и просветители. Этот взаимный двусторонний неподдельный интерес, упрочившийся на рубеже XIX-XX вв., стал надежным фундаментом для упрочения российско-индийской дружбы до наших дней.