Региональная языковая картина мира на базе текстов арктических путешествий XVIII-XIX вв

С середины XVIII в. активно публикуются труды учёных разных направлений, в которых отражаются путевые наблюдения и размышления о природе, повседневной жизни, промыслах, культуре разных территорий Российской империи. Немало появляется среди них и таких сочинений, в которых описывается Русский Север и Арктическое побережье. Такие работы нередко привлекаются в качестве источника материала историками, культурологами, этнографами, фольклористами, специалистами разных отраслей естествознания. Эпизодически к ним обращаются филологи, выявляя способы художественного изображения локальных образов регионов [1, Антипова А.С; 2, Дубина Л.В.; 3, Кошелева И.Г.; 4, Судаков Г.В.]. Однако лингвистами труды учёных этого периода практически не изучаются, исключение составляют лишь диалектологи и историки языка, извлекающие из них местные слова и рассматривающие их семантику в контексте жизни и культуры региона [5, Бодрова О.А.; 6, Вологодский текст; 7, Маслова М.Н.]. Такие исследования значительно расширяют представления о разнообразии жизненного уклада многих уголков страны, а также побуждают к более разностороннему изучению трудов учёных, путешествовавших по обширным территориям России. Их книги содержат богатый материал, интересный для лингвокогнитивных и лингвокультурологических исследований и для моделирования региональной картины мира.

Теоретические основы

Изучение своеобразия отдельных регионов заметно активизировалось в последние годы. На базе разнообразных как материальных, так и духовных источников определяются их специфические черты, предлагаются принципы выявления региональной идентичности, разрабатываются обобщающие модели [8, Андрющенко И.А.; 2, Дубна Л.В.; 9. Писачкин В.А.; 10, Биктимирова Ю.В.; 11, Северный и Сибирский тексты; 12, Шренк А.И.]. В то же время многие теоретические проблемы остаются в науке дискуссионными. Так, обсуждаются, к примеру, вопросы о статусе региональной языковой картины мира, о путях её моделирования, о соотношении с иными компонентами общей языковой картины мира (ЯКМ), в том числе с диалектной ЯКМ. Учёные единодушны в том, что региональная ЯКМ является фрагментом национальной. Однако объём и содержание самого понятия в разных работах не совпадают. Утверждают, например, что «региональная языковая картина мира – это фрагмент диалектной ЯКМ, представляющий собой объединение ЧДС (частных диалектных си- стем. – Авторы.)» [13, Климкова Л.А, с. 13; см. также: 14, Замятин Д.Н.]. Основанием для этого служит то, что ЧДС отражают специфические черты регионов, с чем нельзя не согласиться. Однако очевидно, что понятия диалектной и региональной ЯКМ отождествляются. Цитируемый автор это замечает и предлагает считать, что в составе национальной ЯКМ «региональная ЯКМ имеет и более широкий характер» [Там же]. Между тем остаётся неизвестным: за счёт чего содержание расширяется?

Понятие региональной ЯКМ стало наполняться новыми смыслами в связи с активным изучением особенностей городской речи разных регионов. Оказалось, что при значительной общности каждый регион обнаруживает свою специфику. Появляется немало работ, в которых описываются отдельные локально окрашенные языковые единицы, прежде всего, на фонетическом или лексическом уровне [15, Граматчикова Н.Б; 16, Морозова О.Е.; 17, Попов Р.В.; 18, Хлыбова С.В.]. Перспективным представляется обращение к более крупным единицам – текстам, которые признаются релевантными для определённых регионов, а значит, позволяют выявлять важные и актуальные их черты. Давняя литературоведческая традиция исследования образов разных уголков страны, созданных писателями, обогатившись понятиями «сверхтекст» («гипертекст»), в настоящее время продолжается. Учёные пытаются понять, какими способами создаётся «цельный геопоэтический образ, который отражает не только и не столько индивидуально-авторское восприятие местности, сколько собирательное, обобщённое, выявляющее главное, определяющее в её пространственной картине» [19, Симашко Т.В., с. 7; см. также: 20, Schmitt-Egner; 21, Морозова Н.С.; 22; Ноева, С.Е.; 23, Северный текст]. Вместе с тем результаты поиска смысла существенно зависят от корпуса исследуемых текстов, поэтому закономерно, что обсуждаются критерии их отбора. Г.В. Судаков считает, что в таких текстах должна проявляться «пульсация сильных точек памяти культуры в отношении исторически и культурно значимой территории» [4, Судаков Г.В., с. 120]. Следовательно, в таких текстах, сведённых в единое тематическое пространство (Северный, Сибирский, Вологодский тексты и др.), обнаруживается художественная рефлексия национальной картины мира.

Обращаются также к вопросу формирования актуальных концептов, считается, что «это переводит интерес лингвоконцептологии и региональной лингвистики от исследований традиционных культурных концептов к исследованию концептов-вариантов в конкретности их динамического бытования» [25, Орлова О.В., с. 4]. Однако речь, скорее всего, может идти не о полном «переводе», а об особом акценте в исследовании. Выяснение семантики культурных прототипов как матрицы актуальных концептов (пример автора: золото, уголь как матрица – нефть как актуальный концепт), выход медиаконцептов в другие сферы, в том числе и художественную, демонстрируют динамический аспект как важную составляющую в моделировании региональной ЯКМ [26, Бабенко И.В.; 27, Головнева Е.В.; 25, Орлова О.В. и др.].

Таким образом, если использовать критерии ограничения материала и одновременно задавать вектор анализа, то можно выявить отдельные фрагменты региональной картины мира. Осуществляя исследование на основе языка и текстов, можно говорить о фрагменте региональной ЯКМ. Однако всё многообразие особенностей того или иного региона как культурного, социального и природного пространства требует усилий учёных разных отраслей знаний. Вместе с тем, думается, успех таких исследований во многом зависит от единых теоретических основ, принимаемых учёными.

В этом отношении интерес представляет такое междисциплинарное научное направление, как гуманитарная география, которое активно утверждается в последнее время [28, Tuan Yi-Fu; 29, Теркулов В.И.]. В самом общем виде оно определяется как область знаний, «изучающая различные способы представления и интерпретации земных пространств в человеческой деятельности, включая мысленную (ментальную) деятельность» [28, Tuan Yi-Fu, с. 26]. В.Н. Стрелецкий считает, что «ядром интеграции дисциплин гуманитарногеографического профиля» [29, Теркулов В.И., с. 95] является культурная география. Судя по публикациям, многое ещё находится в стадии становления: уточняются методологические основы, развиваются различные подходы, формируется терминологический аппарат. Вместе с этим заметно увеличиваются работы, в которых на конкретном материале развиваются идеи этого направления [30, Ерофеева Е.В.; 31, Калуцков В.Н.; 32, Bell D. S. A.; КиГГ 1 и др.].

Предпринятое нами исследование выполняется на материале текстов, написанных учёными разных специальностей и общественными деятелями в ходе путешествий по Северу (или по их результатам). В этих книгах представлена жизнь разных местностей (нередко одних и тех же) огромного северного пространства, наблюдаемого XVIII–XIX вв. По времени наблюдения тексты различаются незначительно, записи делаются приблизительно в интервале каждые 10–15 лет. Это позволяет не только моделировать региональную ЯКМ в виде определённых исторических фрагментов, но и проследить их динамику.

Материал и методы исследования

Некоторые исследуемые тексты представляют собой многотомные издания, иногда их содержание выходит за пределы Русского Севера. В целом содержание текстов охватывает исторически неоднородный период, различается конкретными задачами, поставленными авторами, вниманием к разным сторонам жизни, иногда даже пристрастиями в выборе материала. Это требует установить отдельные этапы исследования и определить на каждом из них приёмы и методы анализа.

Первоначальным и важным шагом является выработка критериев отбора источников, главные из них: общность реального хронотопа, прагматическое содержание текста, наличие автора-субъекта как очевидца описываемых земель.

Тексты, объединённые в группы с учётом названных критериев, подвергаются когнитивно-дискурсивному анализу. В ходе анализа в каждом из текстов выделяются и именуются контексты на основе их семантической доминанты. Фрагменты разных текстов, обозначенные одним и тем же именем, рассматриваются как единое дискурсивное пространство.

Выделенные и поименованные дискурсы изучаются с привлечением элементов контекстуального, типологического, интерпретационного методов. Кроме того, на данном этапе когнитивно-дискурсивный анализ сопровождается сопоставительным анализом с целью выявления сходных черт в репрезентации объектов мира и личностного восприятия автором особенностей описываемого региона.

Результаты, полученные в ходе анализа одноименных дискурсивных пространств, могут быть представлены в виде частных концептуальных моделей, каждая из которых учитывается при моделировании определённого фрагмента региональной языковой картины мира.

Исследовательские результаты

Систематизация текстов путешествий осуществляется с учётом времени пребывания учёных в Северном крае, а не года издания книг, так как по разным причинам рукописи могли выйти в свет гораздо позже их написания. Например, П.И. Челищев путешествовал с мая по декабрь 1791 г., но его книга «Путешествие по Северу России» была опубликована лишь в 1886 г. И это не единичный случай.

Некоторые исследуемые сочинения включают тексты, написанные другими авторами. Так, после смерти И.И. Лепёхина четвёртый том книги «Дневные записки путешествия <…> по разным провинциям Российского государства» редактировал участник его экспедиции Н.Я. Озерецковский, который включил в этот том свои записи по Белому морю. В этом же томе он размещает описание Новой Земли, представленное Ф.И. Фоминым и В.В. Крестининым. Подобные явления есть и в других сочинениях, например, Ф.П. Литке, высоко оценивая записи своего штурмана Беляева, включает его Журнал в главу «Беломорская экспедиция» 2. Иного рода неоднородность текстов обусловлена и тем, что во многих книгах приводятся архивные документы (или выписки из них), исторические или статистические справки, рассказы местных жителей.

Структура и содержание изучаемых сочинений осложняется тем, что нередко авторы пересказывают или цитируют тексты учёных, побывавших в этих же местах, и не всегда снабжают их ссылками. Изучая этнографические источники, О.А. Бодрова, пишет, что правила цитирования складываются на рубеже XIX–XX вв. [33, Бурыкин А.А., с. 292]. Но в изучаемых трудах уже первой половины XIX в. ссылки многочисленны (Ф.П. Литке, М.Ф. Рейнеке, А.И. Шренк и др.), хотя нередко наблюдается включение чужих текстов без всяких оговорок, что предполагает текстологическую сверку.

Таким образом, выстроенные в хронологическом порядке тексты позволяют обнаружить дублируемые фрагменты (нередко буквально), отвлечься от них и сопоставить тот объём сведений, который сообщается каждым из авторов. В результате появляется возможность установить особенности объектов, описываемые путешественниками, и определить, какие сведения историко-культурного, социального и природоведческого характера внесены каждым из них по сравнению с другими.

Границы географического пространства, представленного в изучаемых трудах, не совпадают. Так, П.И. Челищев шёл от Санкт-Петербурга к Белому морю, по Двине к Архангельску и далее к Вологодскому и Новгородскому наместничеству. Маршрут А.И. Шренка пролегал из Санкт-Петербурга к Архангельску, а затем к Мезени, от неё до Уральского хребта и обратно. Гидрограф М.Ф. Рейнеке исследует Белое и Баренцево моря, описывает их побережье. Ф.П. Литке изучает восточную часть Баренцева моря, Белое море, отправляется в экспедицию к Новой Земле, обследует особенности прибрежных территорий, а также приводит сведения о быте и деятельности их жителей. Содержание как этих, так и не названных здесь источников позволяет осуществить выборку контекстов, раскрывающих состояние реальной местности, которую посетили путешественники в разные годы.

Наиболее надёжным ориентиром при объединении контекстов в единое дискурсивное пространство могут быть природные географические объекты: моря или отдельные их участки, реки, хребты, горы, направление движения по сторонам света, которые называют путешественники. Сказанное не исключает того, что такими ориентирами не могут считаться наименования населённых пунктов, однако в изучаемый период их немного и они расположены на значительном расстоянии друг от друга. Пространство же между ними не было описано и было лишь приблизительно измерено. Само их описание и характеристика отдельных географических объектов становится важной задачей для понимания особенностей Северного края и условий жизни людей. Эту задачу последовательно выполняют путешественники. Стоит обратить внимание на то, что нередко они приходят к одному и тому же населённому пункту с разных сторон в зависимости от выстроенного (или сложившегося) маршрута.

Например, А.И. Шренк первый раз прибывает в город Мезень в мае 1837 г. из Архангельска, описывая по пути почвы, породы, растительность, пернатую дичь, занятия людей и т. д. Но 11 мая на подходе к Мезени прежде свободная ото льда река оказалась перекрытой

«непроницаемою массою льдин, которые, сплотившись, совершенно заграждали нам путь» [34, Стрелецкий В.Н., с. 90]. Это заставило его немного изменить маршрут и дало возможность включить в описание как новые географические объекты, так и рассказать о пути, которым удалось добраться до места. Второй раз учёный прибыл в этот город 6 октября 1837 г. со стороны Печоры после обследования Большеземельской Тундры, следовательно, окрестности Мезени описываются с другой стороны - с северо-востока. К тому же, болота Малозе-мельской Тундры вынудили путников идти не прямым, а обходным путём, что ещё больше расширило наблюдения, теперь с севера. С.В. Максимов оказывается в этом городе в середине ноября 1856 г., «уже закиданным глубокими снегами» [35, Максимов С.В., с. 21], он описывает близлежащие окрестности - сёла Сёмжу и Долгощелье, Мезенский и Канинский берег Белого моря, смертельно опасные морские промыслы, общается со староверами, рассказывает о приехавших в Мезень самоедах и т. д.

Таким образом, систематизация контекстов с опорой на реальные географические объекты позволяет рассматривать их как единое когнитивно-дискурсивное пространство, конкретный исторический дискурс, отдельные фрагменты которого датированы не просто годом, но месяцем и числом, даже нередко часом наблюдаемых событий.

Все путешественники стремятся рассказать о разных сторонах жизни обследуемой местности, поэтому установленные дискурсы тематически разнообразны и многослойны, хотя и ограничены теми реалиями, которые могут попасть в поле внимания авторов. Сопоставление текстов разных авторов показывает, что есть объекты, которые описываются всеми или практически всеми авторами. Наряду с этим встречаются объекты, которые выделяются в немногочисленных книгах. Повторяемость в разных текстах одинаковых географических, социальных или культурных объектов, отражённых в текстах, позволяет считать их семантической доминантой. Тематическая и семантическая однородность таких контекстов даёт возможность определить ключевые понятия и на их основе установить имя семантической доминанты. Нередко такими именами становятся события, например, льды на реках , льды на море, вьюги на Севере, морской промысел жителей побережья и т. д., но именами семантических доминант могут быть названия и отдельных географических объектов: болота, лес, тундра, птицы и т. д. или значимые населённые пункты - Пустозерск, Пинега, Онега и др.

Контексты, в которых описываются объекты, встречающиеся в небольшом количестве текстов, также можно представить в виде семантических доминант, не менее значимых для характеристики региона. Объясняется это тем обстоятельством, что немногочисленность текстов ещё не означает малого количества контекстов, поскольку обращение к тем или иным объектам может быть продиктовано профессиональными интересами автора. Например, в книге А.И. Шренка значительно представлены контексты, в которых описываются породы, почвы и характерная для них растительность. Эти записи, сбор гербария он осуществляет на всём протяжении своего пути. Поэтому данные им описания дополняют информацию о территориях, представленную другими авторами.

Собственно, в любой семантической доминанте все контексты содержательно дополняют друг друга. Сопоставительный анализ контекстов, объединенных именами семантической доминанты, позволяет выявить основные параметры концептуализации и категоризации объектов, представить их в виде частных моделей, отражающих региональные особенности.

Однако нельзя думать, что анализируемые тексты – это сухие отчёты, напротив, в стилистическом отношении они отличаются яркими чертами личности авторов. Характер изложения прямых характеристик объектов, умение отразить их разные стороны, освоение и употребление местных слов, имеющих семантические отличия от литературных, строение текстов помогают в определении параметров при конструировании частных моделей.

Вместе с тем у автора нередко возникает необходимость в детальном описании целых ситуаций, чтобы создать в воображении читателей редкую для жителей других регионов картину. В этих случаях автор стремится описать собственные впечатления, выражая их посредством оценок, метафор, сравнений. Делается это не ради придания «художественности» изображения, а в силу необходимости передать особенности наблюдаемых явлений.

На примерах из книги Ф.П. Литке покажем, как он характеризует льды на Белом море. Автор посредством образных выражений обозначает, как льды выглядят в целом: « ледяные поля », « гряда льдин », « ледяные острова », « сплошная цепь льдов », « неудобопроходимые льды », «ледяные исполины» . Он сравнивает льды – « судно под парусами », льды « сквозь мрак, подобно призракам» . Быстрое изменение их внешнего вида описывается словами, которые позволяют увидеть льды в разных состояниях: « рассеянные льды », « густой лёд », « мелкие льдины », « крупный и частый лёд », « сплошные льды », « носящийся, довольно редкий лёд », « плотный лёд ». Действия льдов несут постоянно угрозу: « несколько других судов <…> затёрты были льдами <…> и погибли там со всеми людьми »; льдами « выбило стойку из-под запасного якоря »; лёд ограничивает « горизонт высокими, одна на другую взгромождёнными ледяными горами , за которыми не видно уже было ничего ». Мореплаватели, спасаясь, пытаются лавировать, « зайти в ледяную губу ». К визуальным характеристикам автор добавляет звуковые: льды, сталкиваясь, создают « шум, похожий на буруны »; « Мёртвая тишина прерываема была только плеском волн о льды , отдалённым грохотом разрушавшихся льдин » ³ .

Таким образом, приведённые из книги только одного автора отдельные примеры, причём далеко не полные, показывают, что введение понятия «семантическая доминанта»

позволяет систематизировать однородный материал и на его основе установить параметры, по которым характеризуется объект, отражающий региональную специфику.

Выводы

Изучаемые тексты путешествий обладают значительной исторической ценностью, охватывают природные, климатические, социальные, культурные сведения одного из самых больших регионов страны. Однако для нас важен не просто объём сведений, к которым не раз обращались исследователи разных специальностей. Интерес представляют сами тексты, их структурная организация, способы языкового выражения личных впечатлений очевидцев тех далёких времён и событий, их оценка места Русского Севера в контексте истории и жизни страны. Именно это открывает возможность моделирования региональной языковой картины мира, опираясь не только на отдельные группы слов, возникшие в силу необходимости отразить реалии региона, но и тексты, которые раскрывают события прошлого и уникальные явления природы в их полноте, наглядности и многогранности.

Представленная в работе методика анализа текстов, наполненных разнообразным содержанием, позволяет подойти к ним дифференцированно, систематизировать таким образом, чтобы получить вполне однородные в содержательном отношении дискурсы, которые бы позволили обнаружить основные параметры концептуализации и категоризации объектов мира, отражающих наиболее существенные стороны жизни региона.