Рязанское крестьянство и вопросы борьбы с оппозицией в 1920-е гг.

В 1920-е гг. крестьянство не ограничивало свои интересы вопросами местного управления. По мере хозяйственного возрождения деревни рязанское крестьянство начинает проявлять все больший интерес к внутриполитическим событиям. Повышенный интерес рязанское крестьянство проявляло к судьбе создателя советского государства В.И. Ленина, пользовавшегося самым значительным авторитетом. Именно Ленина крестьянство считало инициатором конфискации помещичьей земли и введения нэпа. Поэтому руководитель большевистской партии в глазах рязанской деревни выступал главным защитником крестьянских интересов. Крестьянство особенно внимательно следило за состоянием его здоровья, глубоко переживая и скорбя о его кончине [1, л. 7]. Уход В.И. Ленина породил тревожные настроения, некоторые из крестьян полагали, что после его смерти невозможен настоящий социализм, «равенства без Ленина не добиться» [2, л. 354].

Для противников большевиков – эсеров смерть В.И. Ленина послужила поводом для активизации своей деятельности. В Михайловском уезде распространились слухи о крахе политики коммунистов, высказывались предложения учредить «крестьянскую власть». В г. Спасске нашлись люди, которые утверждали, что большевики поправели и «заветы Ленина в жизнь не пойдут». На целом ряде беспартийных крестьянских конференций, прошедших после смерти В.И. Ленина в Превелевской, Березовской, Долматовской, Букринской, Полянской волостях, в своих выступлениях эсеры заявляли, что «заветы и планы Ильича хороши, но они положены под спуд. Мы сумеем провести их в жизнь». В Ерлевской волости в своем выступлении эсер Романцев заявил, что «советская власть пляшет под дудочку капиталистов. После смерти Ленина коммунисты пошли вправо» [3, л. 90].

Отношение к самим эсерам в крестьянской среде было, как правило, безучастным, пассивным. Так, процесс над правыми эсерами не вызвал в крестьянской среде значительных откликов. Деревня, втянувшаяся в восстановление сельской экономики, старалась дистанцироваться от какой-либо политической борьбы. О проходящем процессе по делу правых эсеров крестьяне в Рязанском уезде говорили следующее: «Ну, вы сами коммунисты заварили кашу с ними, валяйте и расхлёбывайте, а нас оставьте в стороне» [4, л. 83].

Летом 1922 г. в пострадавшем от недорода Данковском уезде, примыкавшем к мятежной Тамбовской губернии, беспартийные крестьянские конференции отказывались выносить резолюций, осуждавших правых эсеров. В Кудрявской и Одоевской волости делегаты заявили партийцам, что «мы не будем выносить резолюции тем, кому мы сочувствуем, или тем, у кого такое славное прошлое» [5, л. 58].

Крестьянство полагало, что власть слишком много внимания придает «преступлениям» эсеров, которые не представляют опасности, замалчивая о злоупотреблениях местных коммунистов. Совершенно неожиданную реакцию вызвал доклад о преступлениях подсудимых эсеров на собрании крестьянок 19 июня 1922 г. в с. Казаки, Стрельцы, Соколова: «Вы говорите об эсерах, которые привели нас к гибели, но что с нами делают наши коммунисты, которые нашу рожь выдают для спекуляции и делят между собой масло и яйца, покупают овец на наш продналог» [6, л. 191].

Однако от эсеров их также отталкивал присущий им экстремизм, ориентация на радикальные, вооруженные формы борьбы с большевиками. Порой на крестьянских конференциях эсеры выступали с призывами устроить большевикам «1918 г.», то есть вновь подняться на вооруженные восстания [7, л. 90]. Крестьянство, судя по имеющимся данным, такие методы борьбы с властью не поддерживало.

Бурные политические дискуссии 20-х гг. находили много откликов в рязанской крестьянской среде. Для понимания особенности отношения крестьянства к политическим процессам, нужно исходить из особенностей ее психологии. Для консервативной крестьянской психологии главными являлись политическая стабильность и предсказуемость, последние гарантировали деревне нормальную хозяйственную жизнедеятельность. Поэтому нередко дискуссии и наличие группировок в партии порождали в деревне тревожные настроения и воспринимались негативно. Подавляющая часть крестьянства полагала, что раскол в партии может вылиться в вооруженный конфликт и остановит начавшееся хозяйственное возрождение деревни.

Рязанское крестьянство серьезно взволновал исход борьбы Л.Д. Троцкого и противостоящей ему частью ЦК. Отстранение этой крупной и авторитетной фигуры от должности нарком-военмора и председателя Реввоенсовета вызвало разнообразные отклики в крестьянской среде, часто перемешанные с самыми фантастическими слухами и подробностями. Среди зажиточных крестьян Санской волости Спасского уезда в январе 1925 г. распространился слух о том, что РКП /б/ в своем «споре» разбилось на четыре группы, и Троцкий организует вокруг себя сильные отряды для завоевания власти» [8, л. 2].

Тревожные настроения среди крестьян усиливала неожиданная реакция сельских комсомольских и партийных организаций на смещение Л.Д. Троцкого. Так, в Богословской волости Раненбург-ского уезда коммунисты и комсомольцы срывали со стен советских учреждений портреты Троцкого, «чуть ли не сжигая их» [9]. В том же уезде за симпатию к Л.Д. Троцкому Потапьевская комсомольская ячейка попыталась лишить беспартийного крестьянина избирательных прав [10, c. 25].

Подобные действия местных партийцев приводили к тому, что относящиеся враждебно к советской власти слои деревни действительно воспринимали одного из вождей революции как главного контрреволюционера и врага советского строя. В деревне стали появляться следующие суждения: «Троцкий со своими войсками облегчит тяжелую долю, лежащую на рабочих и крестьянах, ярмо богачей, надетое Лениным» [11, л. 2]. «Троцкий идет за учредительное собрание» [12, л. 16].

Парадоксально, но отсутствие какой-либо внятной информации о выступлении Троцкого привели к тому, что иногда в крестьянской среде Троцкому не просто сочувствовали, но даже видели в нем защитника деревни. Так в с. Кривополье многие крестьяне считали, что Л.Д. Троцкий выступил для того, чтобы «добиться выделов крестьян в отруба, чтобы дать больше прав крестьянам» [13, л. 2]. Бывший старшина М. Калинин в беседе с гражданами с. Троицкого Аста-повской волости, Раненбургского уезда уверял их, что Троцкий отстаивает права крестьян и поэтому крестьяне должны быть на его стороне [14, л. 70].

Однако среди подавляющей массы крестьянства выступление Л.Д. Троцкого не нашло поддержки, большая часть рязанской деревни отнеслась к нему враждебно. В сводках ОГПУ сообщалось, что крестьянство смотрит на Троцкого «как на урожденного врага и обманщика еврея, добавляя «сколько волка, не корми, а он все в лес смотрит» [15, л. 16]. В крестьянской среде раздавались требования исключения Троцкого из партии [16, л. 102].

Большинство рязанской деревне поддерживало противника Л.Д. Троцкого - Рыкова, с чьим вступлением на пост главы правительства крестьянство связывало проведение вторичных перевыборов, снижение налоговых платежей [17]. Антисемитски настроенной части деревни популярности А.И. Рыкову придавала его русская национальная принадлежность. Большой популярностью пользовался Н.И. Бухарин, которого крестьянство искренне считало «защитником деревни» [18, л. 93].

Программные установки троцкистской оппозиции о реакционной природе российского крестьянства, ее представление о деревне как о «колонии пролетариата», вызывали возмущение среди политически активных крестьян. Деревня рассматривала их как отход от ленинских заветов, угрозу союзу государства с крестьянством [19, л. 31].

Ключевым фактором, влияющим на отношение крестьянской массы к вождям оппозиции, являлся антисемитизм, распространенный в крестьянской среде. Последний был неслучайным явлением в российской деревне, В.А. Павлюченков объясняет его причину «традиционным почвенничеством «титульного» населения России, которое не принимало и активно отторгало некоторые интернациональные элементы революции и вместе с тем, национальную клановость, которые несли собой представители еврейской общины» [20, c. 384]. На митинге 15 августа 1926 г. после доклада о партийном положении крестьянин С.П. Максимов заявил: «Мы против всякой оппозиции и защищать ее не будем, ее надо разогнать, так как в ней сидят жиды, и как бы они не набрали армию и не пошли опять войной» [21, л. 471].

К дальнейшему развитию внутрипартийной борьбы рязанская деревня отнеслась в большинстве своем крайне отрицательно. Подавляющей массе крестьянства трудно было разобраться в экономической и политической платформе «объединенной» оппозиции, отличиях программных установок оппозиционеров от генеральной линии ЦК, поэтому на восприятие оппозиции решающее влияние оказывал традиционный антисемитизм. Ярко выраженное негативное отношение к левой оппозиции демонстрируют высказывания крестьян Рязанского уезда: «Речь Троцкого и Зиновьева читаешь, как будто они правы, читаешь Сталина и Бухарина - они правы, а лучше всего гнать жидов из России» [22, л. 3].

Крестьянство по-разному реагировало на исключение лидеров оппозиции из партии. Часть крестьянства не только приветствовала его, но даже требовала применения более жестких репрессий. Так, на собрании в квартире учителя Самыловской школы крестьянин В.Г. Орлов завил: «Оппозисты не правы… давно надо было бы их из партии исключить и засадить подальше». Поддержавший его крестьянин Редкин продолжил: «Удивляюсь терпению нашей партии, что она до сих пор, ясно видя, к чему стремится оппозиция, не покончит с ними навсегда» [23, л. 95].

Однако некоторые из крестьян, ранее состоявшие в партии, будучи более осведомлены с особенностями внутрипартийной жизни, не были так категоричны в своем отношении к объединенной оппозиции. Так, бывший коммунист, председатель кооперативного правления Спасского уезда середняк Черкасов указывал на то, что выработать какое-то определенное мнение об оппозиции трудно, так как «у нее отсутствует возможность беспрепятственно распространять свою программу», нет необъективной информации о ней, ее программе и деятельности [24, л. 184].

В деревне среди бывших партийцев находились и те, кто резко осуждал действия центрального комитета, говорил о жестком преследовании несогласных с партийным большинством: «Выходит так, не понравился человек его совсем в партии задавят» [25]. Однако среди крестьян немногие, подобно бывшему партийцу И.П. Петракову из д. Чернышево-Починки Касимовского уезда, открыто вставали на платформу оппозиции, говорили о свертывании внутрипартийной демократии, диктате центрального комитета и пр. [26, л. 106].

Рязанское крестьянство не поддерживало противников большевиков-правых эсеров, с большим интересом следило за происходящими в партии процессами, остро реагировало на внутрипартийные дискуссии, опасалось, что они перерастут в вооруженный конфликт, негативно отразятся на деревне. В развернувшихся партийных дискуссиях левая оппозиция провозгласила имущее крестьянство источником средств для индустриализации. Такие программные установки оппозиции вызывали бурное недовольство в деревне. Традиционное мышление российского крестьянства связывало хозяйственное развитие и с политической устойчивостью и предсказуемостью, которые были невозможны без сильного лидера, возможно, поэтому уничтожение оппозиции не вызвало в крестьянской среде серьезного протеста.

Ссылки: