Роль креативного капитала в системе управления развитием территории

В СИСТЕМЕ УПРАВЛЕНИЯ РАЗВИТИЕМ ТЕРРИТОРИИ

Решение проблемы формирования в современной России экономики, основанной на знании, становится одним из ключевых приоритетов развития страны. Исчерпаемость природных ресурсов и нестабильность их стоимости на внешнем рынке приводят в условиях возникающих экономических кризисов к исключительной неэффективности ресурсной модели экономики. Это определяет актуальность разработки новой стратегии социально-экономического развития страны. Отчасти эта задача уже была решена в процессе принятия и последующей реализации в 2011 г. Стратегии инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 года [1], в марте 2013 г. государственной программы «Экономическое развитие и инновационная экономика» (2013–2020 гг.) и, наконец, в декабре 2016 г. Стратегии научно-технологического развития Российской Федерации [2].

Вместе с тем в новых условиях должен качественно измениться сам подход к определению роли и функций государства, а также отдельных элементов системы государственного управления. Сетевой контекст управленческой деятельности привел к отказу от традиционного типа управленческой рациональности (так называемой механистической рациональности, основанной на «логике количества») и акценту на актуализации процессов самоорганизации управляемых систем, повышению социальной эффективности государственного аппарата [3].

В течение 2000-х гг. попеременно завоевывали популярность концепции управления качеством, управления, ориентированного на рынок, активизирующего государства, наконец, виртуального или сетевого государства. Все они стремились найти оптимальный ответ на вопрос, как повысить качество государственного управления в условиях цифровой экономики и общества, основанного на знании. Совершенно очевидно, что традиционный, реагирующий подход, суть ко- торого (по крайней мере в коммуникационном аспекте) можно свести к ответной реакции со стороны государства на запросы и проблемы, фиксируемые гражданами, должен быть заменен проактивным подходом, основанным на вовлечении граждан непосредственно в процесс принятия решений и постепенном формировании модели со-общественного управления.

В результате все больше укореняется представление о том, что современный публичный менеджмент – это управление сложными сетевыми образованиями, состоящими из множества акторов, и «менеджмент таких публичных сетей представляет собой форму внешнего руководства ( external steering ), которое имеет более сложную структуру, нежели административный контроль, и чаще всего определяется как «направленное влияние» [4, с. 30].

Таким образом, главная задача текущей административной реформы переопределяется как поиск наиболее эффективных (а значит учитывающих не только социально-экономическую специфику территории, ее географические и геополитические особенности, но и традиции, системы ценностей и неформальные институты) инструментов, методов и технологий вовлечения граждан в процессы управления. В этом смысле традиционная проблема масштаба участия государства в экономике и публичных делах, его соотношения с рынком и гражданским обществом теряет свою остроту, поскольку переопределяются сама роль государственного менеджмента, порядок и содержание его взаимодействия с негосударственными институтами. Отсюда ключевой общественный запрос на эффективное управление сегодня может быть сформулирован как поиск такой стратегии развития, которая оптимально способствовала бы обеспечению равновесия между стабильностью и продуцированием/управлением изменениями. И одна из основных проблем, встающих на пути формирования такой модели управления территорией, видится не столько в продуцировании и внедрении частных нововведений, сколько в изменении культурных моделей поведения, системы неформальных институтов и практик, распространенных в данном регионе.

Сегодня в большинстве субъектов РФ имеющийся экономический, человеческий и культурный потенциал не трансформируется в адекватный рост качества жизни населения. Отсюда очевидна потребность в формировании новых – маркетинговых стратегий развития территорий, общей задачей которых является ориентация на запросы клиента-гражданина, проживающего здесь. Но при этом важно четко понимать, что речь идет о переходе именно к современной маркетинговой концепции (получившей развитие в мире приблизительно с начала 1990-х гг.), отличительной характеристикой которой является ориентация на поиск оптимального баланса удовлетворения интересов всех участников процесса производства и потребления товаров и услуг, возможный только при условии активного взаимодействия всех акторов маркетинговой среды в рамках эффективной и открытой системы коммуникаций.

В новых условиях субъекты управления развитием территории вынуждены целенаправленно разрабатывать методы горизонтальной коммуникации и координации, направленные на взаимное согласование целей, задач и стратегий развития. В этом процессе могут быть выделены три основных уровня:

• 1)    структурная интеграция (встраивание новых элементов в структуру организации или создание кооперативных структур),

• 2)    процессная интеграция (согласование последовательности процессов и операций в соответствии с общей перспективой развития),

• 3)    взаимная интеграция, или сотрудничество (обеспечение взаимопонимания и выработки разделяемого другими знания) [5, с. 84].

С позиций обеспечения открытого процесса территориального развития именно взаимная интеграция позволяет добиться наибольшей эффективности совместной деятельности, в то время как структурная интеграция направлена на редукцию неопределенности, а процессная – на устранение разногласий в коммуникационном процессе. Взаимная интеграция предполагает добровольное участие, общность целей и коллективную ответственность за полученный результат. Для ее успеха необходимо институциональное единство, достижимое за счет наличия общих правил игры для участников процесса планирования территориального развития и маркетинга территории, которое позволяет обеспечить взаимное согласие на более или менее длительный срок. Отсюда актуализируется вопрос создания и внедрения новых коммуникативных технологий.

Сложность и неравновесность развития современных социальных, политических и экономических систем требуют постоянных инноваций, совершенствующих инструментарий, технологии и содержательное наполнение коммуникаций. В свою очередь, инновационный потенциал развития территории определяется способностью государственного управления формировать, поддерживать и постоянно обновлять институциональную инфраструктуру производства и распространения нового знания, обеспечивать когнитивное согласие относительно целей, задач и методов государственной политики территориального развития [6].

По мнению авторов, ключевым фактором роста в условиях реализации маркетинговой стратегии развития территории и повышения ее инновационного потенциала должен стать «креативный капитал», формируемый системой институциональных, инфраструктурных, политикоадминистративных и культурных элементов.

Понятие «креативный капитал», несмотря на значительную распространенность в современной публицистической и научной литературе, остается недостаточно проясненным и по-прежнему многозначным. Истоки данного концепта традиционно относят к известной работе Р. Флориды «Креативный класс» [7], а также к труду Р. Кушинга «Креативный капитал, разнообразие и рост городов». Ричард Флорида в качестве определяющих детерминант креативного капитала называл такие условия, как технология, талант и толерантность, обобщив их в аббревиатуре «трех Т». Если первое и третье условия по сути являются инфраструктурой для роста креативного капитала, то талант (или креативность) становится определяющим, но в то же время наиболее сложно верифицируемым и измеряемым фактором. Р. Флорида определяет креативность как «когнитивную способность, не зависящую от других ментальных функций, которая подразумевает способность к обобщению…, требует уверенности в себе и способности пойти на риск… креативный этос подразумевает решительный отказ от конформистского этоса прошлого» [8, с. 17].

Вслед за историком экономических учений Дж. Молкиром Р. Флорида отмечает, что «технологическая креативность, как и креативность вообще, – это акт неповиновения, также определяемый как процесс разрушения гештальта с целью создания более подходящего гештальта» [9, с. 22]. Таким образом, Р. Флорида актуализирует протестный потенциал креативности, постулируя обязательный разрыв с традицией и рутиной, обеспечивающий продуцирование инноваций. Между тем креативный капитал не является центральным термином в его работе. Р. Флорида делает акцент на понятии «креативный класс» (главной отличительной чертой которого является то, что «его представители занимаются работой, основная цель которой – создавать значимые новые формы») и посредством последнего обращается к новой модели экономического развития – креативной экономике.

• Р.    Кушинг, идя схожим с Р. Флоридой путем, выделял креативный капитал из структуры социального капитала и считал его определяющим ресурсом для развития инновационных отраслей. В этом смысле он обращался к креативному капиталу как элементу человеческого капитала, базирующемуся на свободном развитии творческой инициативы и возможности продуцировать инновации. Но опять понятие креативного капитала остается у Р. Кушинга интуитивно определенным, но не проясненным с точки зрения перспективы его сравнительной оценки или прогноза динамики.

Более внятную попытку разобраться со структурными элементами креативного капитала предприняли российские специалисты, представители Центра стратегических разработок и фонда Calvert 22 в работе «Креативный капитал российских городов».

Они предложили дифференцировать следующие структурные элементы креативного капитала:

• 1.    «Креативные люди», соотносимые с фактором таланта, выделенным Р. Флоридой. Этот элемент определяется социально-демографическими характеристиками креативного сообщества на конкретной территории, спецификой их взаимодействия с другими элементами креативного капитала.

• 2.    «Креативная инфраструктура» (в оригинале «креативный город»), определяющая технологические, ресурсные, социокультурные возможности и ограничения развития креативных индустрий.

• 3.    «Креативная власть», отражающая политические условия, обеспечивающие рост креативного капитала, в частности институциональную инфраструктуру и степень открытости власти к продуцированию инноваций и их внедрению.

• 4.    «Креативный бизнес», обозначающий потенциал коммерциализации креативных разработок, их востребованность на рынке и в конечном счете возможность привлечения материальных ресурсов в данную сферу.

• 5.    «Брендинг», сводимый к восприятию оцениваемой территории во внешней среде.

Такой подход к определению индекса креативного капитала предполагает адаптивный и динамический характер, учитывающий «изменения в предпочтениях различных групп креативных специалистов… и позволяющий сгладить возможные диспропорции в развитии отдельных регионов, которые могли бы исказить итоговый результат» [10, с. 10].

На наш взгляд, такая система оценки креативного капитала достаточно продуктивна, но требует определенной доработки. Обращает на себя внимание искусственная дифференциация элементов креативного капитала, на практике глубоко взаимопроникающих друг в друга. Это затрудняет процесс их оценки и конечного измерения итогового индекса, так до конца и не проясненного в цитируемой выше работе.

Более точно отражает реальное положение вещей модель, в рамках которой выделяются так называемые ядро, оболочка и окружающая среда (фон), формирующие креативный капитал [11]. Она, по мнению авторов, более полно соответствует реализации функции взаимной интеграции в процессе инновационного развития территории.

Возможный вариант модельной структуры креативного капитала представлен на рисунке 1.

Рисунок 1 – Структура креативного капитала

Элемент «креативные люди» в данной модели заменен на «инноваторов и антрепренеров», что представляется более точным с позиций функций, выполняемых данными акторами. Введено понятие институтов, расположенных между креативной инфраструктурой и властью.

Особое внимание в рамках данной модели следует уделить «брендингу», являющемуся одновременно и результатом определенной конфигурации ядра креативного капитала, и элементом внешней среды (посредством экспорта бренда). Следует отметить, что ошибочно было бы ограничивать его роль исключительно функцией позиционирования территории вовне. Это, безусловно, важный момент, особенно с позиций инвестиционной привлекательности территории и, соответственно, возможностей привлечения к ее развитию внешних ресурсов. Однако не менее значимо и то, как воспринимают данную территорию внутренние акторы, являющиеся непосредственными создателями креативного капитала или обеспечивающие необходимые условия для этого процесса, т. е. «инноваторы и антрепренеры», «креативная власть» и т. д.

Ключевая задача эффективного маркетинга территории заключается в том, что не должно быть диссонанса или разрыва между имиджем или брендом территории, экспортируемым или формируемым вовне, и оценкой реального положения дел изнутри. Степень такого диссонанса во многом определяет снижение индекса креативного капитала и является существенным препятствием для инновационного развития территории. Она же препятствует формированию когнитивного согласия и взаимной интеграции акторов в процессе выработки и имплементации стратегии развития территории.

Ссылки:

• 1.  Стратегия инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 года [Электронный ресурс]. URL:

• 2.   Стратегия научно-технологического развития Российской Федерации [Электронный ресурс]. URL: http://sntr-rf.ru/

  (дата обращения: 24.03.2017).

• 3.    Курочкин А.В. Инновационная политика в условиях сетевого общества (североевропейская модель). СПб., 2013. 132 с.

• 4.    Еремеев С.Г., Курочкин А.В. Государственное управление и инновационная политика в условиях сетевого общества: новые принципы эффективности. СПб., 2014. 192 с.

• 5.   Там же. С. 84.

• 6.   Там же.

• 7.   Florida R. The rise of the creative class: and how it’s transforming work, leisure, community and everyday life. N. Y., 2002.

• 8.  Флорида Р. Креативный класс. Люди, которые создают будущее. М., 2016.

• 9.   Там же. С. 22.

• 10. Креативный капитал российских городов. СПб., 2016.

• 11.    Курочкин А.В., Шерстобитов А.С. Политика и государственное управление в условиях сетевого общества. СПб., 2012. 151 с.

(дата обращения: 24.03.2017).