Россия как национальное государство: дискуссии и прогнозы экспертов

Истории известны две наиболее значимые формы организации жизни обществ – это империи и национальные государства. Большинство ведущих европейских стран прошли путь строительства как империй, так и национальных государств. Имперский период российской истории длился от Петра I до Николая II, получив затем свое продолжение в форме советского государства, которое также представляло собой разновидность империи. Вопрос относительно того, чем по своему устройству является современная Россия – национальным государством, империей или иным образованием, остается открытым. Наличию множества идей и концепций способствуют неустоявшийся понятийный аппарат, разногласия в подходах и оценках, связанных с особенностями российской истории, длительным процессом формирования в России нации и как понятия, и как сущности.

Дискуссии относительно феномена национальных государств, как правило, начинаются с определений понятия нации. Их особенность связана с тем, что в каждом обществе нация трактуется специфически, приобретая направленность и характер, зависящие от культурно-исторического пути развития, характера формирования политической системы. Известный российский историк Алексей Миллер весьма детально реконструирует процесс появления в России самого понятие нации, эволюцию его развития в различные эпохи. Придя в Россию как завоевание Французской революции, понятие нации стало изучаться и осмысливаться в контексте российских исторических, социальных и политических реалий. Во Франции нация понималась как «надсословная общность, наделенная суверенитетом и правом политического представительства» [Миллер 2016: 46], т.е. в рамках гражданских и культурно-политических основ. Для Российской империи с укоренившимися традициями самодержавия такое понимание нации было недопустимым. И если во времена Александра I и Александра II допускалось использование понятия нации во французских традициях, то при правлении Николая I появляется концепция С. Уварова «православие, самодержавие, народность», в которой «народность» вытесняет понятие нации [Миллер 2016: 59].

Одной из особенностей формирования и усвоения понятия нации в России является его безуспешная конкуренция со словом «народ». Во Франции так же, как и в России, есть слово народ (peuple) , ведущее происхождение от латинского populus (популяция, народ, население). Однако во время Французской революции традиционное понятие «народ» начинает уступать место понятию «нация», которое получило смысл политического единства всего народа Франции вокруг новых, демократических ценностей. В России понятие народа было и остается неизменным. Термин «нация» пребывал вне обращения в течение всего советского периода и получил права гражданства относительно недавно.

Формулировка «многонациональный народ России» в качестве источника власти фигурирует в Конституции РФ 1993 г. Упоминавшийся выше Алексей Миллер, а также крупный отечественный исследователь Владимир Малахов солидарны в том, что при написании Основного закона современной России указанная формулировка осталась прежней, советской. Как подчеркивает В. Малахов, в советский период наблюдались два противоположных по своей природе процесса: с одной стороны, формирование новой исторической общности «советский народ», а с другой – поощрение развития национальных культур. Исследователь также отмечает, что усиливающийся сегодня интерес к понятию нации, соответствующему дискурсу возвращает это понятие этническому сообществу, т.е. к сообществу происхождения [Малахов 2014: 48-49].

Таким образом, в соответствии с особенностями той или иной эпохи в истории России понятие нации получает различное звучание, варьируясь от имперской «народности» до «советского народа» и этнической трактовки нации в современной России.

Оба упомянутых выше исследователя приходят к следующим выводам относительно значения нации для нашей страны и формирования в России национального государства. Так, Миллер, рассуждая о «российскости» и «русскости», считает возможным сосуществование этих близких, но не идентичных понятий. «Русскость» предполагает ассимиляцию граждан, т.е. их полное добровольное включение в русскую культуру, историю, язык и т.д. Для тех граждан, которые не пожелают ассимилироваться, предлагается аккультурация, т.е. «усеченная» ассимиляция, которая не предполагает отказ от этнических корней, культуры при соблюдении общенациональных законов и уважении российских традиций и ценностей. Гражданская нация России, по мнению Миллера, может быть только российской [Миллер 2016: 137, 142].

Малахов, со своей стороны, предлагает иначе взглянуть на «российскость» и «русскость». По его мнению, российская нация должна мыслиться исключительно через «российскость», поскольку «русскость» апеллирует к этническому пониманию нации [Малахов 2014: 68]. При этом ученый настаивает на том, что российская нация уже существует, и мнения о ее отсутствии являются по большей части политико-идеологическими заявлениями. Путь, по которому необходимо развивать и культивировать понимание нации в России, по мнению Малахова, лежит в культурно-политическом пространстве [Малахов 2014: 47].

Таким образом, оба специалиста согласны в тем, что большое значение для понимания нации как концепта и как сущности имеет культурная составляющая. Исследователи сходятся во мнении, что культурное поле необходимо рассматривать как динамично развивающееся, где важным является восприятие процессов глобализации и растущего разнообразия.

Рассуждения относительно нации подводят к центральному вопросу: а является ли Россия национальным государством? И кто что строит? Нация – государство ( nation-state ) или государство – нацию ( state-nation )? Миллер доказывает, что Россия как полиэтническое общество, включающее в себя множество традиций и культурных идентичностей, является государством-нацией. Государству в таких условиях необходимо поддерживать культурное разнообразие при сохранении единства [Миллер 2016: 102]. Следует добавить, что такая постановка вопроса не нова. В частности, к государству-нации себя относит Франция. А США, напротив, являют образец нации-государства.

Еще один вопрос продолжает активно дебатироваться в российских академических и общественно-политических кругах: является ли империей современная Россия? Авторитетный российский экономист Владислав Иноземцев не считает нынешнюю Россию империей, однако утверждает, что чувство имперской ностальгии у нас по-прежнему сильно. Это, собственно, и мешает ей стать полноценным национальным государством [Иноземцев 2016]. По мнению Иноземцева, природа империй носит политико-идеологический характер, а потому ограничивает способности развития, возможности экономического роста. Поэтому империи представляют собой прошлую форму организации жизни обществ, не имеющую возможности продвигаться вперед.

В то же время в нынешних научных дискуссиях достаточно сильны позиции тех ученых, которые не считают империи политической формой прошлого. В этих утверждениях есть немало резонных аргументов. Понятно, что по форме правления и территориально-политическому устройству современные страны являются национальными государствами. Однако империями они могут быть по содержанию, характеру проводимой внешней и внутренней политики, позиционированию на международной арене, стратегии развития. «Имперскость», которую проявляют такие государства, во многом отсылает к их историческому прошлому, к тем временам, когда они действительно были империями. Такое наследие досталось многим странам, в т.ч. и России. В данном случае можно говорить об «имперскости» как культурном флере, нюансах характера, застояв- шихся традициях, но не как о легитимированных нормах, способах функционирования.

Подавляющее большинство современных стран включены в мировую систему международных отношений и имеют схожую структуру устройства и организации. И как бы велики ни были политические расхождения между ними, как бы ни разнились принятые ими определения нации, в содержании политики каждого государства присутствует отсылка к национальным интересам, национальной безопасности, историческому прошлому.

Становление наций и национального государства – важнейший этап в истории человечества. Именно усилиями национального государства ускорялся процесс модернизации, строились крупные машинные предприятия, росли города, развивались экономика, наука, образование, общая и политическая культура. Однако у этого безусловно прогрессивного тренда уже в конце XIX в. стала просматриваться и другая ипостась. Она была подмечена знаменитым французским философом Эрнестом Ренаном, автором сборника «Что такое нация?» (1882 г.). С одной стороны, Ренан отмечает, что для образования нации недостаточно расового, языкового или религиозного единства, естественных географических границ или наличия общего интереса. Нация, утверждал он, это солидарность, общее согласие, общее ощущение прошлого, настоящего и совместного будущего. Нация – это образование социальное, требующее некоторых усилий, жертв и самоотречения [Ренан].

С другой стороны, слова Ренана о том, что идея нации ясна с первого взгляда, но вызывает опасные недоразумения, можно назвать символическими. Они выражают суть многих процессов и дискуссий, которые включают в себя гражданское, политическое, культурное, этническое развитие наций, а также признание принципа разнообразия и выражение крайних точек зрения, на которых располагаются национализм и расизм. Прогноз Ренана подтвердился в 20–30-е гг. XX в., когда немецкий национализм и расизм эффективно использовались государством для воссоздания нации «крови и почвы».

В завершение еще раз отметим, что в российском обществе продолжаются дискуссии о российской нации. Академик РАН Валерий Тишков предлагает определять российский народ в качестве «нации наций» [Тишков 2017]. Предлагаемая трактовка позволяет, по его мнению, совместить в себе две идентичности – русскую и российскую. Что же касается определения России как типичного национального государства, то оно осложняется социокультурными, историческими особенностями России. Как отмечает известный культуролог Игорь Яковенко, «дистанция между написанной и декларируемой нормой и реальными механизмами, применяемыми в жизни, – одна из конституирующих особенностей русской культуры и русской цивилизации» [Яковенко 2016].