Русская литература в контексте христианской аксиологии: становление и развитие метода

Изучение и преподавание русской литературы в контексте христианской аксиологии сегодня является актуальной задачей. Русскую литературу во всем мире воспринимают как литературу уникальную, отличающуюся от литератур других стран высотой идеалов и духовнонравственных стремлений. Причем так высоко оценивают русскую словесность сами иностранцы. В частности, Стефан Цвейг отметил, что герои Достоевского не стремятся ни к богатству, ни к славе, ни к созданию исключительно земного благополучного бытия, в отличие от героев Диккенса или Бальзака, цель которых у Диккенса — «миловидный коттедж на лоне природы с веселой толпой детей, у Бальзака — замок с титулом пэра и миллионами» [1, с. 4]. Иван Франко, вспоминая годы своей учебы и изучения мировой литературы, писал: «Если произведения литератур европейских нам нравились, волновали наш эстетический вкус и нашу фантазию, то произведения русских мучили нас, задевали нашу совесть, пробуждали в нас человека» [1, с. 4]. Что же сделало такой русскую литературу, что заставляет ее героев искать высший смысл жизни, жертвуя для этого порой земными благами? Где истоки этой «духовной жажды» русского человека? Несомненно, что важнейшую роль в этом сыграла христианская аксиология.

Как известно, в советское время официальное литературоведение видело главный смысл литературы в ее участии в революционноосвободительной борьбе, соответственно строились школьные и вузовские курсы ее изучения. В постсоветский период вся отечественная гуманитарная наука испытала кризис и почувствовала необходимость выработки нового подхода к изучению и преподаванию классического наследия. Сейчас уже всем становится ясно, что искать истоки своеобразия отечественной классики надо с учетом той аксиологии, которая и сформировала русское национальное видение мира и художественное мышление, то есть христианской.

Специфика данного научного метода соответствует рекомендованному Министерством образования переходу от социологического к эстетическому анализу и определяется необходимостью выработки нового подхода к исследованию литературы. Он вытекает из постулата существования различных типов культур, типов художественного сознания.

Например, М. М. Бахтин, рассматривая образы Рабле, указывал, что они не литературны, что они «у себя дома» только в «тысячелетиях развития народной культуры» [2, с. 7]. Здесь намечен плодотворный подход к проблеме эквивалентного выражения этико-духовных ценностей в эстетике и поэтике. Касаясь материала, в некотором роде противоположного тому, который положен в основу книги М. М. Бахтина, а именно истории русской литературы (например, конца XIX — первой половины ХХ в.), преподавателю и ученому в своей работе необходимо использовать бахтинский принцип.

Для становления русской литературы важнейшей является христианская традиция, воспринятая Древней Русью от Византии. За десять веков существования она испытала, конечно, различные влияния, однако сохранила свою самобытность. Конечно, своеобразие русской культуры не исчерпывается влиянием Православия. Большое значение имеют также русский фольклор, отразивший особенности языческого мировидения, и западноевропейская культура, влияние которой стало особенно заметно в XVIII веке в результате реформ Петра Великого. Таким образом, русская культура сформирована тремя традициями: языческой, западноевропейской и православной.

С исследованием влияния на русскую литературу первых двух областей — язычества и западноевропейской культуры — дело обстоит значительно лучше. В советское время на них не существовало запрета. А Православие относилось к закрытым темам. Поэтому многолетнее замалчивание и обхождение духовной христианской тематики в русской культуре и литературе создало ощущаемый всеми вакуум, который должен быть наполнен в настоящее время. Тем более если объективно взглянуть на русскую историю и попытаться определить, какой из трех указанных выше истоков оказал наибольшее влияние, то, без сомнения, придется отдать первенство Христианству. Достаточно привести лишь несколько примеров: создание славянской письменности святыми Кириллом и Мефодием с целью перевода Евангелия и богослужебных текстов; рождение оригинальной литературы, ведущей начало от «Слова о Законе и Благодати» Митрополита Илариона, — пасхальной проповеди первого русского митрополита; начало русской историографии преподобным Нестором Летописцем в «Повести временных лет»; начало русской государственности при святом князе Владимире.

В настоящее время всем становится ясно, что без знания основ христианской культуры уже невозможно адекватно прочитать и проанализировать практически всю русскую литературу. Ведь у русских классиков есть такие произведения (например, роман Н. С. Лескова «Соборяне» или П. И. Мельникова (Андрея Печерского) «В лесах», «На горах»), которые целиком построены на христианском материале. А также такие темы, мотивы и образы («блудный сын»,

«милосердный самарянин», Рождественское чудо, Пасхальное преображение), содержание которых не будет до конца понято без знания первоисточника — Библии, а также специфики ее толкования.

Именно поэтому, как справедливо сформулировала в своей диссертации Г. В. Хомулло, «перед современной филологией стоит задача продолжить традицию научного постижения текстов, имеющих религиозные корни. Благодаря усилиям литературоведов значительно расширен круг авторов, творчество которых ориентировано на православно-христианские ценности. И хотя у данного направления есть противники, <…> в ряде случаев без использования «библейского инструментария» художественный текст не прочитывается с позиций глубины авторского замысла» [4, с. 3].

Развивая и конкретизируя эти положения, Г. В. Мишина указала, что «русская литература XIX века отмечена интересным явлением: творчество целого ряда крупных писателей, таких как Н. А. Некрасов, А. И. Герцен, М. Е. Салтыков-Щедрин, характеризуется синтезом идей и образов православного христианства и просветительства. Это явление представляет огромный интерес, поскольку в нем своеобразно выразилась сложность и напряженность духовной жизни русского общества середины XIX века, не сводимой только к расколу и голой антитезе идей православия и просветительства. Призывы к мятежу и бунтарству в творчестве писателей сочетаются со страстным желанием гармонии и душевного согласия . Этот синтез имеет глубокие национальные и общечеловеческие корни, философские и эстетические традиции» [5, с. 3 — 4].

Исследование проблем эстетического выражения этико-духовных православных ценностей долгое время относилось к закрытым темам. В течение всего советского периода осуществлялось целенаправленное и последовательное игнорирование духовной христианской тематики в русской литературе, что существенно искажало ее природу, сужало художественные миры гениев русской литературы, затушевывало их духовно-религиозное воздействие на общество. Закрытыми были работы выдающихся русских религиозных философов начала ХХ века, в которых уже тогда было ясно показано, что не только творчество Гоголя, Достоевского и Толстого связано в своих основах с христианскими этическими и эстетическими ценностями, но и сознание многих других представителей русской интеллигенции второй половины XIX века может быть определено как религиозное. Это было отмечено еще С. Н. Булгаковым: «Многократно указывалось (вслед за Достоевским), что в духовном облике русской интеллигенции имеются черты религиозности» [7, с. 32].

Положение меняется кардинально в конце 80-х годов ХХ века, когда в контексте общего процесса рехристианизации русское литературоведение обратилось к христианской интерпретации истории русской литературы.

Благодаря обращению к христианской культуре кризис утраты идеологических основ в отечественной литературоведческой науке начал разрешаться. В качестве одного из наиболее продуктивных методов был предложен метод исследования русской классики в контексте христианской культуры, в основном и определив- шей своеобразие русского мировидения. Наиболее актуальной оказалась христианская, прежде всего православная интерпретация: «В результате кризиса догматического социального мышления современная гуманитарная наука в России стала стремительно развиваться в совершенно иных направлениях. В сущности, пока она стоит на перепутье, уже обратившись к религиозной проблематике, но еще не находя ясных и, так сказать, «адекватных» путей и методов исследования нового объекта познания. Так, например, современное российское литературоведение с конца 1980-х годов обратилось к христианской, прежде всего православной, интерпретации истории русской литературы» [8, с. 147].

Именно тогда было убедительно показано, что православная духовная традиция определила как своеобразие русского самосознания, так и тот тип общественного идеала, который определял форму и стиль жизни. Особое значение это имело для литературы, в которой идеал человека всегда был ядром художественного метода.

В настоящее время становится ясно, что без уяснения христианских основ русской культуры уже невозможно адекватно прочитать и освоить значительную часть русской классической литературы, тем более концепцию идеала человека, которая всегда был ядром художественного метода.

Но в общем русле исследований наметилось два направления. Суть первого выражается в утверждении, что вся русская культура и литература (даже советского периода) проникнута христианскими идеями: «Вершинные достижения отечественного слова всегда были связаны с христианским учением, с глубоко усвоенной философией Православия, его духовно-реалистическим опытом, эстетикой и символикой. Ми-ровидение, сложившееся под влиянием этой традиции, является основополагающим фактором национальной культуры» [9, с. 3].

Авторы, представляющие иную точку зрения, утверждают, что «русская художественная литература отразила христианство в очень малой степени» [10, с. 364 — 365]. Однако необходимо уточнить, что у сторонников последней концепции речь идет об изображении «в искусстве жизни человека как члена церковного организма» [10, с. 364 — 365], что предполагает как описание внутренней духовной христианской жизни, так и участие человека в общественном церковном богослужении, включая церковные праздники, храмовую и домашнюю молитву, соблюдение постов, участие в обрядах и т. д.

В интерпретации О. А. Бердниковой эти два направления выглядят следующим образом: «К настоящему времени в литературной науке обозначились два основных методологических подхода, которые можно условно охарактеризовать как «церковно-догматический» (М. М. Дунаев, А. М. Любомудров) и «культурно-догматический» (В. Н. Захаров, И. А. Есаулов). Сторонники первой методологии кладут в основание «критерия православности» явлений культуры «церковность» как явленную в самом художественном тексте «соотнесенность героя и автора с Церковью как путем к спасению» (А. Любомудров). В таком случае в проблеме «христианство и литература» на первое место выходит проблема «Церковь и литература». Но при таком подходе не выдерживают «критики» многие русские писатели не только ХХ, но и ХIХ века, и круг истинно православных произведений и авторов оказывается ограниченным всего несколькими именами. Сторонники «культурно-догматического» подхода полагают, что искать догматику в художественных произведениях — ошибочная затея с любых точек зрения: «Церковность» может проявляться в отношениях писателя и его героев к ближним и дальним, друзьям и врагам, народу и Родине, в его концепции слова, человека, мира — в конечном счете, в отношении к Богу», то есть «православие — это образ жизни, мировосприятие и миропонимание народа. В этом недогматическом смысле говорят о православной культуре и литературе, о православном человеке, народе, мире» (В. Захаров, 1998, c. 15)» [11, с. 4].

Проблема серьезная. Каждая сторона приводит веские аргументы. И каждая сторона по-своему права. Видимо, здесь намечается еще одна — теперь уже филологическая — антиномия. Как в христианском богословии утверждается, что Божество одновременно и непознаваемо (в Своей Сущности), и познаваемо (в Своих энергиях), так же и в плане проникновения русской литературы христианскими идеями можно утверждать, что она одновременно проникнута христианскими идеями и в то же время духовная (да и бытовая) жизнь христианина для нее — тайна за семью печатями. Два этих взгляда, как две стороны медали.

Еще одна христианская антиномия, уже по отношению к человеку, утверждает, что на свете нет ни одного абсолютно грешного или святого. Добро и зло, грех и благодать перемешаны в людях, и в каждом есть и то и другое. Главная задача поэтому — научиться находить в человеке доброе, не замечая плохого. Отсюда вытекает христианский принцип отношения к человеку, о котором в знаменитой «Лествице» Иоанна Лествичника написано: «Как добрый виноградарь вкушает только зрелые ягоды, а кислые оставляет: так и благоразумный и рассудительный ум тщательно замечает добродетели, какие в ком-либо узрит; безумный же человек отыскивает пороки и недостатки».

По-христиански так относиться надо к каждому человеку, к каждому народу в целом, к власти и государству, к науке и культуре — то есть ко всему окружающему миру. Именно так поступали православные святые, которые никогда не отрицали ни власть, ни государство, ни культуру. Например, знаменитые Оптинские старцы Макарий, Амвросий, Варсонофий. В частности, преподобный Варсонофий был прекрасно знаком с современной культурой и всегда старался найти положительную основу в творчестве русских классиков. А ведь почти у каждого писателя и поэта можно найти и положительное и отрицательное как в творчестве, так и в жизни.

Данный принцип отношения к действительности, выраженный в словах святого Иоанна Лествичника, возможно, на сегодняшний день является одним из самых продуктивных при анализе классического наследия вообще и русской литературы в частности, а также в практике преподавания литературы. Необходимо дать учащимся правильную точку зрения на предмет, такую, которая, опираясь на христианскую аксиологию, помогла бы не только читать и анализировать литературу, но и разбираться в жизни. Ведь, в итоге, это главная цель изучения литературы.

• 1.    Дунаев М. М. Православие и русская литература : в 6 ч. Ч. 1. М., 1996.

• 2.    Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М. : Худ. лит., 1990.

• 3.    Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск, 1995.

• 4.    Хомулло Г. В. Лирика А. Н. Майкова: литературно-художественные аспекты православно-христианских воззрений поэта : дис.... канд. филол. наук. Уссурийск, 2009.

• 5.    Мишина Г. В. Образотворческая триада детство — природа — Храм в произведениях Н. А. Некрасова : дис.... канд. филол. наук. Стерлитамак, 2007.

• 6.    Лотман Ю. М. Русская культура послепетровской эпохи и христианская традиция // Труды по знаковым системам. Т. 24. Культура: Текст: Нарратив.

• 7.    Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество // Вехи : сб. ст. о русской интеллигенции. М., 1909.

• 8.    Мельник В. И. Русская литература в контексте христианства // Вестн. УлГТУ. 1997. № 1.

• 9.    Дырдин А. А. Духовное и эстетическое в русской философской прозе ХХ века : А. Платонов, М. Пришвин, Л. Леонов. Ульяновск : УлГТУ, 2004.

• 10.    Любомудров А. М. Православное монашество в творчестве и судьбе И. С. Шмелева // Христианство и русская литература. СПб., 1994.

• 11.    Бердникова О. А. Антропологические художественные модели в русской поэзии начала ХХ века в контексте христианской духовной традиции : автореф. дис.... д-ра филол. наук. Воронеж, 2009.

Тарту, 1992. С. 58—71. URL: http://www.lingvotech. com/lotman-92 (дата обращения: 29.03.2013).