Салтовский след в материалах Старой Ладоги

В материалах нижней части культурного слоя Ладожского поселения представлены находки, отражающие всю широту контактов его жителей, поддерживаемую на протяжении IX–Х вв. постоянной транзитной торговлей между дальними регионами. С территорией глобального Поволжья и лесостепи Русской равнины Ладогу связывают находки вещей так называемого салтовского круга древностей. В данном случае под салтовской авторы понимают культурно-исто-

1 Работа выполнена в рамках гранта РНФ «Формирование ранней городской структуры и культурного ландшафта Северной Руси на материале археологического комплекса Старой Ладоги» (№ 23-18-00515).

рическую общность кочевого и полуоседлого населения Хазарского каганата втор. пол. I тыс., имевшую широкий ареал расселения и узнаваемую материальную культуру: металлические детали костюма и убора, элементы всаднической гарнитуры, хозяйственно-бытовые изделия.

Попадание вещей салтовского круга в Ладогу и ее округу исследователи связывают с функционированием Волжского торгового пути ( Михайлова , 2022. С. 80). Находки из раскопок В. И. Равдоникаса и Е. А. Рябинина на Земляном городище довольно подробно освещены в археологической литературе ( Давидан , 1986. С. 101; Рябинин , 1982. С. 171; Рябинин, Сениченкова , 2010). Недавно среди керамического материала раскопок тех лет, находящегося на хранении в фондах Государственного Эрмитажа, были выделены фрагменты высокогорлых кувшинов с плоскими ручками (ВКПР)² ( Коваль , 2010. С. 174; Чхаидзе , 2008. С. 162–173). Зона их распространения охватывает Крым и Северное Причерноморье, т. е. территорию салтово-маяцкой культуры (Западной Хазарии). Хронологические рамки бытования ВКПР в настоящее время установлены в пределах втор. пол. IX – XI в. На территории Руси, по В. Ю. Ковалю, находки фрагментов подобных кувшинов известны в пяти местах и концентрируются в основных торговых центрах IX–X вв. на Днепре и в Верхнем Поволжье, а также в подчиненной Хазарии зоне славянского расселения в Подонье ( Коваль , 2010. С. 174). В будущем предстоит работа по соотнесению выявленных фрагментов с горизонтами Ладожской стратиграфии.

Среди погребальных древностей Ладоги к интересующим нас вещам сал-товской культурно-исторической общности относятся пять предметов: четыре происходят из сопок, одна – из кургана. Два изделия связаны со снаряжением коня, три являются элементами одежды и убора погребенного.

Сразу несколько находок происходят из сопок в северной части урочища По-бедище (южная окраина современного села Старая Ладога). Подробный разбор инвентаря захоронений из насыпей недавно опубликовал И. И. Еремеев ( Еремеев , 2023. С. 117–136). В погребении 1 сопки 14-I³ встречена поясная бляшка, датированная исследователем IX-X вв. (Там же. С. 123, 127, 129. Рис. 26: 2 ). В погребении 4 сопки 14-II, которое может быть интерпретировано в качестве сопроводительного захоронения коня, находился массивный цельнолитой бронзовый бубенчик – элемент всаднического снаряжения; распространение таких вещей связано со степными древностями VII–IX вв. (Там же. С. 134–136. Рис. 29: 7 ). Стоит отметить, что перечисленные находки происходят из захоронений завершающего этапа строительства насыпей.

Рядом с упомянутыми сопками исследователи локализуют «длинный курган», раскопанный Н. И. Репниковым (Репников, 1904. С. 59; Еремеев, 2023. С. 115). В погребении находилась ременная пряжка, подобные которой В. С. Нефедов и Е. Р. Михайлова относят в лесной зоне к салтовскому импорту (Михайлова , 2014. С. 40; Нефедов, 2020. С. 153, 165. Рис. 1: 12). В кургане также находился черепок лепного горшка «ладожского» типа и фрагментированный нож. И. И. Еремеев датирует этот комплекс по аналогиям с двумя погребениями в Подвинье кон. VIII – нач. IX и X в. (Еремеев, 2023. С. 115–116). Наличие лепного сосуда позволяет предположить, что погребение было совершено до середины Х в., так как, согласно последним наблюдениям, раннегончарная керамика появляется в Ладоге в перв. четв. X в. и вытесняет лепную к середине столетия (Кирпичников, 2008. С. 357–358. Табл. 1–6; Сениченкова, 2022. С. 444–445).

Перстень с массивной вставкой найден в погребении в верхней части сопки 17-IV у д. Новые Дубовики, расположенной выше Ладоги по течению р. Волхов. В. П. Петренко датирует его IX в. ( Петренко , 1994. С. 77. Рис. 37). Еще одна вставка в перстень происходит из погребения 5 сопки 15-IV, располагавшейся в Княщинской группе сопок в южной части урочища Победище. Датировка сопки IX–X вв. ( Петренко , 1994. С. 75; Еремеев , 2023. С. 147–148).

В материалах раскопок последних лет, которые проходили в южной части Земляного городища Старой Ладоги представлены новые находки вещей южно-степного и поволжского облика. К таким относится концевая накладка от сложносоставного лука, опубликованная К. А. Михайловым ( Кирпичников , 2012. С. 47–49. Рис. 19; Михайлов , 2012). Добавим, что еще одна деталь колчана – железная петля была найдена в 2015 г. при раскопках в Ладожской крепости у Раскатной башни, в слое белого песка, перекрывавшего развал стен древнейшего этапа существования фортификации ( Григорьева , 2015. Л. 179. Рис. 76: 49 ) (рис. 1: 3 ). Первая каменная ладожская крепость была разрушена незадолго до строительства новой в начале XII в. ( Григорьева , 2021. С. 150).

К наиболее ранним находкам на Земляном городище относятся два бубенчика. Первый, почти целый, был найден в заполнении материковой ямы 1 в раскопе 3 в 2005 г. (рис. 1: 1 ) Время заполнения ям культурным слоем автор раскопок А. Н. Кирпичников датировал втор. пол. 860-х – 880-ми гг. ( Кирпичников , 2006. С. 228, 231, 232). Половинка второго бубенчика со следами деформации (рис. 1: 2 ) происходит из нижней части культурного слоя раскопа 4 2009 г. раскопок. Время накопления этого уровня культурного слоя и связанные с ним сооружения автор раскопок относил к 860–880-м гг. ( Кирпичников , 2010. С. 17. Рис. 39: 18 ). Исходя из планиграфии и стратиграфического положения находок, а также из наметившейся тенденции на удревнение сооружения первых построек в южной части Земляного городища, мы склонны относить эти бубенчики к более раннему времени и датировать в рамках горизонта Е2 общепринятой Ладожской стратиграфии. Оба бубенчика крупные литые с продольным рифлением в нижней части, принадлежат к типу 1, по С. А. Плетневой ( Плетнева , 1989. С. 109. Рис. 57). Они аналогичны изделию из погребения коня в сопке 14-II ( Еремеев , 2023. С. 135–136. Рис. 29: 7 ).

Еще одна находка, несколько опосредованно, но настойчиво указывающая в направлении характерных признаков всаднических степных культур, – деревянное резное навершие в виде головы животного, найденное в заполнении материковой канавки в раскопе 5 2013 г. раскопок. Автор находки – А. Н. Кирпичников трактует изображение как голову дракона ( Кирпичников , 2014. Опись находок. № 490). А. А. Залогина в публикации, посвященной этому навершию, справедливо отмечает, что «любая интерпретация художественных образов является

Рисунок 1. Изделия салтовского круга древностей из раскопок в южной части Земляного городища и в каменной крепости

1 – бубенчик из медного сплава, литой (СЛМ КП-99628/18 А-29149; ГК 45794148); 2 – бубенчик из медного сплава, литой (СЛМ КП-99405/154 А-11/1519; ГК23381170); 3 – крюк от колчана (полевой номер САЭ-2015 ГоРб № 49); 4 – легкоплавкая заливка для гладкой гео-метризированной сердцевидной бляшки, брак (СЛМ КП-99388/127 А-11/1159; ГК 22142807); 5 – бляшка с изображением трехлепестковой цветочной розетки (СЛМ КП-99637/271 А-29789; ГК 47814553); 6 – бляшка с изображением трехлепестковой цветочной розетки (СЛМ КП-99628/173 А-29304; ГК 45794129); 7 – бляшка трехлепестковой цветочной розетки (СЛМ КП-99238/219 А-10/2222; ГК 16200356); 8 – отливка трехлепестковой цветочной розетки, брак производства (СЛМ КП-99234/229 А-10/732; ГК 13771414); 9 – отливка трехлепестковой цветочной розетки, брак производства (СЛМ КП-99312/73 А-11/399; ГК20065808)

1, 2 – медный сплав; 3 – железо; 4‒9 – легкоплавкий сплав металла серебристого цвета субъективной» (Залогина, 2021. С. 82, 90. Рис. 3; 4), поэтому добавим, что, с нашей точки зрения, данное изделие является детской игрушкой, изображающей голову взнузданного коня, на затылке которого, при известной доле стилизации, вырезаны отчетливо изогнутые S-видные псалии, характерные для кочевников VIII–Х вв. (тип 2, по С. А. Плетневой) (Плетнева, 1989. С. 82. Рис. 38). В отчете указано, что яма, в которой было найдено навершие, связана с конструкцией самой нижней из дошедшей до нас «пачки построек», исследованной на границе раскопов 4 и 5. Время ее сооружения отнесено А. Н. Кирпичниковым в 2013 г. на основании материалов раскопа 5 к 888 г. (Кирпичников, 2014. Л. 15). Однако в таблице дендрохронологического определения на основании сходства рисунка годичных колец М. И. Кулаковой приведены и другие возможные более ранние порубочные даты, полученные со спилов элементов постройки (Новое в археологии Старой Ладоги, 2018. С. 286. Табл. 7.2). В соседнем раскопе 4 части этой же постройки и время накопления культурного слоя вокруг нее отнесены к периоду 860–880-х гг. (Кирпичников, 2010. С. 17). Эти нестыковки отражают разночтения, возникшие в связи с несогласованностью рабочих горизонтов соседних раскопов 4 и 5, работа по сведению которых сейчас ведется. На наш взгляд, нижние напластования в южной части Земляного городища в промежутке между 860 и 880-ми гг. следует относить ближе к нижней дате и дополнительно скорректировать в сторону удревнения.

В ходе раскопок в южной части поселения был исследован комплекс находок, связанный с работой мастерской по производству металлических украшений, в том числе и из легкоплавкого оловянно-свинцового сплава. Постройка мастерской располагалась ближе к восточной части исследованной площади и занимала три нижних яруса в «пачке построек», перестраиваемых на одном и том же месте в течение продолжительного периода времени. Эта «пачка построек» была опубликована при участии автора раскопок и одного из авторов данной статьи (Кирпичников и др., 2018). Продолжение работы по сведению чертежной полевой документации позволило внести некоторые коррективы в существующие представления и, прежде всего, относительно периода функционирования комплекса, о котором уже говорилось ранее. Западная часть сооружения мастерской была исследована в раскопе 4 в 2009–2010 гг. как постройки 1 и 3, а восточная в 2012–2013 гг. в раскопе 5 как постройка 10 (Кирпичников, 2010. Рис. 12; 13; 15; 2014. С. 12–15). Мастерская функционировала продолжительный период времени, в течение которого был дважды перестелен настил, расположенный к востоку от печи, занимавшей центральное положение в помещении. Соответственно по уровням сохранившихся настилов сейчас выстраиваются и уровни окружающей дневной поверхности, с которыми связано распределение находок комплекса. Согласно имеющимся в нашем распоряжении возможным датам, представленным в заключении дендрохронологического анализа, мастерская существовала в рамках горизонта Е2 (Кирпичников, 2014. Прил. 4. С. 82–83). И этот вариант кажется нам более предпочтительным, исходя из общей стратиграфии и планиграфии памятника. Верхняя граница горизонта Е2 определяется по слою значительного пожара, случившегося на поселении в 860-е гг. (Черных, 1996. С. 113, 114. Рис. 17). Этот сильный пожар, оставивший свой след на всей исследованной площади Земляного городища, вычленяется и в южной части поселения. Однако надо сказать, что массовое производство изделий из легкоплавких сплавов завершается до того, как сооружение сгорает в пожаре. Таким образом, в настоящее время представляется возможным ограничить время производства рассматриваемых изделий в рамках горизонта Е2, но до пожара 860-х гг.

С наиболее ранним этапом соотносятся находки поясной бляшки в виде трехлепестковой цветочной розетки (рис. 1: 5 ) и двух схожих между собой отливок из легкоплавкого сплава (рис. 1: 4 ; вторая бляшка, см.: Госкаталог 22142851). Целый набор подобных изделий, украшавших ремни конской сбруи, найден в катакомбе 173 Дмитриевского могильника ( Плетнева , 1989. С. 81. Рис. 39). С. А. Плетнева определяла такие бляшки как гладкие геометризированные сердцевидные (вид 1, тип 4) (Там же. С. 81). По описанию исследовательницы в материалах Дмитриевского могильника это были литые бронзовые бляхи, обтянутые серебряной фольгой. Ладожские находки являются, видимо, не полноценными бляшками, а только их составной частью – сердцевиной для накладки, тисненной из тонкого металлического листа. Судя по всему, низкотемпературный сплав заливали непосредственно в тисненую основу, после чего в неостывший металл крепился шпенек или скобка для крепления. Одна из бляшек (рис. 1: 4 ) является несомненным браком, так как закрепить шпенек не удалось. От попытки монтажа сохранилось углубление на оборотной стороне изделия. У второй бляшки шпенек закрепить мастеру удалось. Несмотря на то, что две эти находки происходят из разных концов раскопа, они несомненно принадлежат к одному комплексу и периоду функционирования мастерской.

Еще одна бляшка с цветочно-растительными мотивами (рис. 1: 6 ) происходит, к сожалению, из отвала раскопа 3 2004 г. ( Кирпичников , 2005. Рис. 50). Это более сложное изделие и с художественной точки зрения (выделена трехчастная структура изображения), и с технологической. Выполнена бляшка из белого металла (к сожалению, определение его состава не проводились). Судя по литейному шву на оборотной стороне, проходящему поперек шпенька для крепления, при производстве использовалась составная форма.

Со вторым уровнем настила мастерской, связана находка нескольких бракованных бляшек с изображением цветочной розетки в виде трилистника. Одна из бляшек (рис. 1: 7 ) представляет собой тонкую тисненую серебряную основу, залитую с оборотной стороны низкотемпературным сплавом. Для монтажа крепления мастер проделал в центре изделия отверстие. Вторая бляшка (рис. 1: 8 ) – очевидный брак с деформацией в нижней части и дополнительным отверстием для крепления. Третья (рис. 1: 9 ) также является репликой. Заметное на обороте вспучивание металла, видимо, можно объяснить неудачной попыткой вставки крепежного штырька.

Эти три сходные отливки (рис. 1: 7 – 9 ), выполнены из светлого легкоплавкого сплава с неудачной попыткой монтажа системы крепления. Похоже, что все три изделия имитировали бляшки с неподвижным кольцом ( Плетнева , 1989. С. 79. Рис. 36), на месте которого с лицевой стороны прослеживается углубление.

По описанию Н. В. Жилиной, декоративный стиль, которому свойственно изображение пышных набухающих почкообразных листьев и бутонов, с мотивами трилистника, развивался в странах Востока, Хазарском каганате, Волжской

Булгарии, Венгрии, Великой Моравии и на Руси и окончательно сложился к Х в. ( Жилина , 2021. С. 189). При этом закономерность развития стиля такова, что более скромное и условное обозначение трехлепестковой розетки характерно для украшений раннего периода его существования ( Плетнева , 1989. С. 79. Рис. 36; Комар , 1999. Табл. 4/II. С. 132), тогда как изделия более позднего времени отличаются изображением пышных бутонов и изгибающихся стеблей.

Помимо вышеперечисленного стоит упомянуть находки вставок для перстней салтовского типа. Одна вставка выполнена из горного хрусталя, а две из марганцевого стекла, на поверхность нанесена арабская вязь. Находки происходят из горизонта Д (сер. – втор. пол. Х в.) южной части Земляного городища ( Кирпичников , 2007. С. 209. Табл. 1: 27 ; Кирпичников, Сарабьянов , 2013. С. 77; Чернышенко , 2015), из культурных напластований, сформировавшихся в период расцвета Ладожского поселения как важного торгово-ремесленного центра на трансъевропейских путях. Помимо этих находок в материалах поселения известны еще две сердоликовые вставки для перстней, происходящие из раскопок прошлых лет ( Давидан , 1998. С. 123. Рис. 2: 2, 3 ).

Опосредованное свидетельство связи Ладоги с Хазарией можно наметить по находке фальшивого аббасидского золотого динара, опубликованного А. А. Гомзиным и К. В. Горловым ( Гомзин, Горлов , 2019). По данным авторов, изготовленные в аналогичной технике подделки хорошо известны на территории Хазарии, откуда они легко могли попасть в Ладогу.

Анализ состава и расположения находок древностей салтовского круга на памятниках Ладоги и ее округи позволяет сформулировать следующие выводы:

– всего за годы исследований в Старой Ладоге было найдено около 40 изделий, которые напрямую или опосредованно связаны с салтовской культурноисторической общностью. В этот перечень входят украшения, а также предметы снаряжения всадника и коня;

– распределение рассматриваемых находок в горизонтах поселения раннесредневекового времени свидетельствует о постоянном поступлении вещей в Ладогу в течение IX–X вв.;

– находки представлены не только в материалах поселения, но и в погребальных памятниках, что свидетельствует об определенном социальном значении хазарских вещей в материальной культуре местного населения;

– серия неудавшихся трехлепестковых отливок показывает востребованность украшений подобного вида. Отсутствие навыка литья в составную форму, обычного для мастеров степного Поволжья, свидетельствует, что изготовлением бляшек занимался местный ладожский мастер, используя известные ему технологические приемы.