Satirical “slim weeklies” in pre-revolutionary Russia

Сатирические журналы в России первых двух десятилетий ХХ в. пользовались огромной популярностью. По мнению историков журналистики, пресса в тот период переживала подъем, что было следствием бурного развития общественно-политической жизни в стране. В научной литературе утверждается, что общее количество наименований периодических изданий постоянно росло: если в 1900 г. оно составило чуть больше 1000 наименований, то к 1917 г. общее количество всех периодических изданий в России составляло уже более 14 000 [16]. Что же касается сатирической периодики, то первый взлет произошел во время революции 1905 года, когда количество издаваемых газет и журналов резко возросло [14], по некоторым данным к началу 1907 года было опубликовано около 300 изданий [23, с. 19].

Почти все сатирические журналы первых десятилетий ХХ в. относились к типу «тонкого еженедельника», очень популярного в ту эпоху. Что это такое? «Мелкий, преимущественно еженедельный журнал» [18], появившийся как компромисс между ежедневной газетой и толстым ежемесячным журналом. Он достаточно быстро реагировал на злобу дня, поскольку выходил каждую неделю, и в то же время давал аналитику, что было актуально для массового читателя, пытавшегося разобраться в пестрой картине жизни. По утверждению исследователей, тонкие еженедельники составляли примерно треть от общего числа всех изданий [11, с. 140]. Они были популярны у читателей из-за разнообразия публикуемых материалов, обязательного изобразительного ряда (в сатирических изданиях обычно в виде карикатур) и невысокой стоимости.

О сатирической периодике 1905–1907 гг. написано много и современниками тех событий [17; 3; и др.], и современными учеными [23; 19; 4; и др.], поэтому нет смысла останавливаться на этом вопросе подробно. Хотелось бы прояснить один любопытный момент: бурный рост числа сатирических еженедельников был столь непривычен для русского общества, что сам факт появления подобных журналов отражен во многих мемуарах, повествующих о тех днях и написанных уже спустя годы, а то и десятилетия, в эмиграции. Например, в мемуарной книге Дон-Аминадо «Поезд на третьем пути» автор вспоминает о настроениях, царивших среди молоде- жи в 1905 г.: «Как жадно набросились [мы] на столичные сатирические журналы – “Пулемет” Шебуева, “Сигнал” Корнея Чуковского, “Жупел” Гржебина, “Маски” Чехонина, “Зритель”, “Серый волк” и другие, – имя им легион, – вспыхнувшие как фейерверк, и бесследно пропавшие в темноте снова наступившей ночи» [12]. Нечто подобное можно встретить и в эмигрантских мемуарах С.Р. Минцлова – библиографа, писателя и журналиста: «В декабре (1905 г. – Е. Б.) начался ливень из сатирических журналов. Они сыпались один за другим, как звёзды в августовскую ночь, одни остроумные и язвительные, другие пошлые и тупые; их ловили на улицах, кромсали на куски в типографиях, но они, как “неизвестные” в былине, всё росли и росли в числе и на “витязей” с боем шли» [21].

После разгрома первой революции в связи с ужесточением цензурного режима количество сатирических «тонких журналов» уменьшилось и вновь возросло уже после Февральской революции 1917 г., когда были сняты все цензурные ограничения. Всего с 1905 по 1917 гг. включительно, по мнению одних исследователей, вышло 253 сатирических еженедельника [15, с. 140], другие называют цифру в 400 [13] изданий. В любом случае, их было много, и все они выражали негативное отношение к существующему строю, преобладавшее в обществе.

Обратимся к сатирическим изданиям 1917 года и сразу же отметим их неоднозначность и отличия друг от друга по целому ряду параметров. В первую очередь это касалось «накала» сатиры, традиционно подразделяющейся на политическую (то есть острую, «злую») и более мягкую, близкую к юмористике (её еще называют «лирической»). Кроме того, разнообразие касалось и политической направленности изданий, в которых был представлен весь политический спектр русского общества той поры. В-третьих, можно дать определенную типологию и с точки зрения популярности (а значит, и тиражей), в-четвертых, с точки зрения качества публикуемых материалов, использования определенных жанров, изобразительного ряда (карикатур) и прочего. Поэтому представить целостную характеристику сатирических изданий 1917 г. довольно сложно. Всё же попытаемся это сделать, совместив наиболее интересные и характерные параметры и факты.

Среди издаваемых в 1917 г. сатирических еженедельников были «долгожители»: «Будильник» выходил сначала в Петербурге (с 1865 по 1871 гг.), а потом в Москве (с 1873 по 1917 гг.), «Стрекоза» печаталась начиная с 1875 г. и с перерывами просуществовала до 1918, когда была закрыта новой властью. Наряду с известными, завоевавшими читательскую любовь изданиями (например, «Новый Сатирикон») постоянно появлялись новые, часто едва успевавшие обратить на себя внимание и тут же исчезавшие в силу разных причин. Так, в 1917 году начали выходить такие еженедельные журналы, как «Крамольник», журнал пролетарской сатиры «Соловей», «Пугач», иллюстрированное сатирическое приложение к газете «Русское слово» «Искры», «Пули», «Весельчак», «Фарс», «Всемирный юмор» и др.

Дело доходило до смешного. Например, в марте, то есть сразу после отмены цензуры, начал выходить «Трепач» – «журнал сатиры, юмора, быта и вопче (так в оригинале. – Е. Б.) распоясанной России». Начиная со второго номера, слова «распоясанной России» не печатали, но «вопче» осталось [24]. Образчик стиля издания: «Дозвольте, братцы, потрепаться апосля четверти денатуратца, – можно про политику, аль на кого навести критику, аль просто так про всякий пустяк…» [24, № 4]. Отличительной чертой подобных изданий были не только недолговечность и низкопробность, но и малотиражность.

Одной из самых популярных в сатирической периодике начала 1917 г. была фигура царя. Конечно, множество сатирических откликов было посвящено отречению Николая II: «Подписано – и с плеч долой, – сказал Николай II, подписывая свое отречение» [5]. А. Т. Аверченко писал: «Говорят, сидел он и поглаживал карандашом ус. А потом молча подписал отречение и сказал уже после: Ну и ладно, поеду в Ливадию, буду цветочки разводить» [3]. Отречение стало темой для множества сатирических рисунков. Одним из самых удачных, на наш взгляд, можно назвать рисунок Д. Моора, на котором виден уходящий из комнаты царь, рядом с которым валяется корона. Революционные солдаты говорят ему вслед: «Гражданин, возьмите корону, она не нужна больше России!» [10]. Как видим, никакого сочувствия к монарху сатирики не испытывали, хотя сам факт отречения воспринимался с воодушевлением.

Когда это событие потеряло остроту новизны, о нем перестали писать, но царская семья и окружение еще долго оставались в центре внимания. На страницы массовой периодики буквально хлынул мутный поток насмешек над поверженным самодержавием, как будто все старались наверстать упущенное и «лягнуть» свергнутый строй, тем более что теперь это ничем не грозило. В основном героями этих часто «невысокохудожественных» поделок стали Николай II, царица и Распутин. Вот несколько названий: «Сказка о царе дураке, царице-блуднице и Гришке – распутной шишке»; «Веселая книжка про любовные делишки конокрада Гришки»; «Царский клоповник»; «Акафист царю Николашке»; «Акафист Гришке Распутину»; «Тайные похождения Алисы»; «Песнь тройке окаянной» и др. Фактически не было ни одного издания, так или иначе не откликнувшегося на эту тему. Николая изображали глупцом, никчемным человеком, бездарным правителем. Императрицу воспринимали как немецкую шпионку, предававшую интересы России, развратницу, имевшую отношения с Распутиным, которого обвиняли во всех смертных грехах.

Примерно через месяц тема была исчерпана, подобные «художества» порядком надоели публике, и смеяться начали уже над незадачливыми авторами, продолжавшими смаковать подробности взаимоотношений царской четы и старца. Например, в газете «Биржевые ведомости» за 31 марта 1917 года был опубликован небольшой сатирический рассказ, героями которого стали «злобный фельетонист», «художник-карикатурист» и «поэт-сатирик». Они сидели вокруг стола и скорбно глядели на «дочиста обглоданные кости Распутина»: «Где уж там остаткам быть – вздыхал фельетонист. – Целый месяц втроем питаемся им, а тут еще и хроникёры примазались! Предупреждал же я: не давайте хроникёрам!» [25].

К 1917 году в сатирической периодике сложилась целая система символов и намеков, соотносимых с конкретными фигурами политической жизни страны. Читатели знали, что если речь идет об овсе и свинье, то это намек на министра П. Н. Дурново, замешанного в скандале со спекуляциями поставками фуража в армию. Слова «попка» и «дурак» соотносили с А. Д. Протопоповым. В «Барабане» (1917. № 1) был опубликован «Дневник Протопопова», который начинался словами: «Сегодня был в Думе. Сказали, что я дурак. Должно быть, следят: всё знают» [25]. В «Биче» (1917. № 12) читаем такое двустишие: «За что? – рыдал сановный пленник: // Пусть я – дурак, но не изменник!» [1].

Бурные события 1917 г. быстро сменяли друг друга, и героями сатиры вместо царя и приближенных становились то Председатель Государственной Думы

А. И. Гучков, то министр иностранных дел Временного Правительства П. Н. Милюков, то генерал П. Н. Краснов, то А.Ф. Керенский. О популярности Керенского в качестве героя сатиры свидетельствует тот факт, что ему посвящались целые номера сатирических журналов («Пулемет». 1917. № 11 [7]). Чаще всего высмеивалась его страсть произносить речи: «Как живет и работает товарищ Керенский»: «Товарищ Керенский встает в 4 часа утра и немедленно произносит речь…» (Бич. 1917. № 20 [8]). Летом 1917 г. этот герой уже поднадоел читателям. Все поняли, что ждать от него нечего: «Еще четыре месяца назад не было человека популярнее Керенского. // А теперь. // Многие даже забыли его имя и уверены, что его // – Митькой звали!» [8].

Тот или иной политический деятель попадал на страницы сатирической прессы в связи с определенными событиями. Но, пожалуй, одним из самых популярных объектов осмеяния вплоть до конца октября 1917 года были большевики, причем в изданиях самого разного толка. О них писали все, независимо от политических взглядов. «Трепач» поместил «Меню российского газетчика»: «В 1905 году поедом ел союзника. В 1908 году жевал октябриста. В 1914 году жевал Вильгешку, пока не обглодал дочиста. В 1917 году трескает большевика» [24, № 19]. Одной из самых нашумевших стала тема «немецких денег» и содействия немцев в возвращении В. И. Ленина из эмиграции. Она обсуждалась не только в серьёзной, но и в сатирической журналистике: «Вильгельм шпиков своих возьми, да и науськай!» – так в «Трепаче» объясняли июльское восстание 1917 года [24, № 14].

Большевиков ассоциировали с военным противником («немцы и те, кто с ними…» (Пулемет. 1917. № 9) [25], а Ленина очень часто объединяли с Вильгельмом: «Где рабочий? – Он занят. Он обсуждает, не порадовать ли Вильгельма и Ленина. Не заключить ли сепаратный мир! Пушки мешают торговаться и барышничать» [6]. «Пугач» призывал «запломбировать и Ленина, и всю его компанию в один вагон и отправить обратно в Германию» (1917. № 11) [25]. Довольно часто именно большевиков обвиняли в предательстве интересов России: «С легкой ленинской руки // В ход пошли большевики. // Подарили немцам Ригу, // А Вильгельм им с маслом фигу!» [9].

Одним из популярных комических приёмов в журналистике и литературе десятых годов было проигрывание одной и той же ситуации в разных условиях. Например, у Н. Тэффи есть драматическая сценка «Любовь в веках», в которой обыгрывается объяснение в любви в разные эпохи. Этот прием не был изобретением данного времени, но в те годы был очень популярен. В журнале «Бич» был опубликован рассказ «Корова» Б. Мирского. Сюжет прост: «На углу Невского и Садовой какой-то крестьянин вел корову», она чего-то испугалась, побежала и столкнулась с трамваем. Далее автор дает придуманную подборку заметок из разных газет, рассказавших об этом происшествии. Газета «Вечернее время» предложила такую версию происшедшего: «…даже в Германии, столь любезной большевистскому сердцу, на улицах поддерживается строгий порядок. Впрочем, быть может, эту корову привез с собой Ленин в запломбированном вагоне?» [22, с. 6].

Отметим, что в осмеянии большевиков использовались самые разные приемы комического. Например, их происхождение объяснялось так: библейская Ева изменила Адаму с ослом, и «от этой связи родился большевик» (Пулемет. 1917. № 9) [25]. Прием в сатире известный: комический эффект порождается окружением ге- роя, которое его негативно характеризует. Например, в «Гимне критику» В.В. Маяковского читаем: «От страсти извозчика и разговорчивой прачки // Невзрачный детеныш в результате вытек. // Мальчик – не мусор, не вывезешь на тачке. // Мать поплакала и назвала его: критик» (Новый Сатирикон. 1915. № 28) [20].

Источником смеха часто становилось уже название произведения. Так, «Свободная Россия» (1917. №№ 2, 3) опубликовала несколько стихотворений, объединенных общим заглавием: «Об – извините – большевиках» [25]. Одним из центральных приемов создания комического эффекта в теме большевиков было использование «чужого слова» – в качестве прецедентных текстов выступали широко известные читателю фразы, например, поговорки: «Не так страшен Вильгельм, как его малютки (то есть ленинцы)» (Пулемет. 1917. № 9) [25]. Но наиболее частотным было использование литературных цитат, например, строк из поэмы «Демон» М. Ю. Лермонтова: «По небу полуночи Ленин летел // И песню анархии пел…» (Пулемет. 1917. № 9) [25]. Обыгрывались общеизвестные фразы: «Я большевик – и ничто уголовное мне не чуждо!» (Новый Сатирикон. 1917. № 37) [25].

Интересно, что А. Ф. Керенского часто объединяли с большевиками и упрекали за то, что он не препятствовал распространению их влияния: «Никто более, чем Александр Керенский, не послужил делу большевизма» [7]. По мнению журналистов, глава Временного Правительства симпатизировал Ленину: «На листах следственного производства по делу об июльском восстании большевиков находятся два крупных пятна. Это – две слезы 36-летнего председателя Совета Министров, Военного и Морского Министра – А. Ф. Керенского, – правая и левая. Эти слезинки невольно скатились из глаз, когда А. Ф. понял, что не сможет обелить Ленина» [7].

Большевики в свою очередь отстаивали собственные идеалы и отвечали своим противникам, хотя сатирических изданий большевистского толка было немного (например, «Красный смех»). Сатирические произведения публиковались в «Правде»: заметки, стихотворные фельетоны, стихи и басни Ефима Придворова, известного как Демьян Бедный (использовал также псевдонимы: Мужик Вредный, Яким Нагой, Иван Заводской, Солдат Яшка и др.), Эмиля Кроткого (Э.Я. Германа), Ив. Логинова и др. Особой популярностью пользовались стихи Д. Бедного: «…в “Правде” Ленина статьи // Хуже злого яда!» («Правда». 1917. № 30) [25].

Итак, сатирические «тонкие журналы» оперативно откликались на происходящее и отражали настроения и симпатии общества. В них, пусть и опосредованно, обсуждались те же проблемы, которые были представлены на страницах серьезных изданий.