Сцена триумфа над поверженным врагом на оттиске печати из Кюль-Тепе (собрание ГМИИ им. А. С. Пушкина, I 2 Б 1598)

В собрании ГМИИ им. А. С. Пушкина хранится фрагмент глиняного конверта от клинописной таблички из Кюль-тепе (Каниша) нач. II тыс. до н. э. периода староассирийских колоний (инв. № I 2 б 1598), с оттиском печати, представляющим несомненный интерес, но до сих пор не публиковавшимся. Ранее данный фрагмент был частью коллекции знаменитого русского востоковеда В. С. Голенищева (ИГ-5989, поступил в ГМИИ в 1911 г.; размеры: 2,15 × 2 × 0,42 см). При издании корпуса староассирийских табличек Кюль-тепе из ГМИИ, осуществленном в 1968 г. Н. Янковской (Клинописные тексты…, 1968), попытки опубликовать этот оттиск (в отличие от других аналогичных оттисков печатей на конвертах)

* Статья подготовлена в рамках проекта РНФ 19-18-00369 «Классический Восток: культура, мировоззрение, традиция изучения в России (на материале памятников коллекции ГМИИ им. А. С. Пушкина и архивных источников)» МГУ им. М. В. Ломоносова.

не предпринимались. Нельзя исключать, что одной из причин отсутствия публикации были технические трудности с распознаванием изображения на данном артефакте, с которыми могли столкнуться издатели.

Современные технологии цифровой фотографии с высоким разрешением и возможностью значительного увеличения объекта без потери качества¹, комбинированием съемок под разными углами и компьютерной обработкой изображений с контрастированием и иными преобразованиями, при коллации результатов с оригиналом, также рассмотренным под увеличением и контрастным освещением, позволили определить уцелевшую часть изображения и дать его прорисовку вполне надежно (рис. 2: а ). Объем статьи не позволяет привести все обработанные фотографии артефакта, сделанные с разным освещением под разными углами (что дало возможность четко различить одни элементы изображения в одних ракурсах, другие – в других), поэтому ограничимся наиболее показательной из них в контрастированном виде (рис. 1). Сохранившийся фрагмент конверта включает по вертикали все пространство, на котором размещалась композиция печати, однако верхняя часть этого пространства сильно повреждена, а края изображения, возможно, оказались сколоты. Тем не менее композиция в целом ясна – это художественно яркая и достаточно редкая для печатей из Кюль-тепе сцена триумфа героя или бога над поверженным врагом перед лицом восседающего на своем престоле божества.

Элементы распознанного изображения на печати представлены на рис. 2: б .

Перечислим их2:

• 1    – головной убор (рогатая шапка (?));

• 2    – борода;

• 3 , 4, 8 – очертания фигуры, руки, полы одеяния и ноги героя, попирающего врага;

• 5    – вертикальный продолговатый элемент справа от торса фигуры героя, по всей видимости, его рука;

• 6    – очертания, неясные из-за повреждений. В зависимости от их трактовки элемент 5 – это либо вторая рука победоносного героя, направленная от локтя вниз или вверх, либо (что менее вероятно) булава или иное оружие, которое он держит второй рукой;

• 7    – скол или неясный контур;

• 9    – очертания фигуры в форме ноги человека (?). Возможно, нога некоего помощника героя (чье изображение оказалось почти целиком сколото), либо случайное очертание;

• 10    (10a и 10b) – попираемый героем враг. Не исключено, что положение его правой руки подразумевает попытку заслониться этой рукой от своего победителя и, таким образом, показывает, что поверженный человек еще жив:

Рис. 1. Кюль-тепе (Каниша). Фрагмент глиняного конверта от клинописной таблички с оттиском печати, ГМИИ № I 2 б 1598

10а – контур тыльной стороны кисти поверженного врага; 10b – «кругообразный» элемент фигуры поверженного врага ( 10 ) – по всей видимости, передача тазобедренной области фигуры врага, либо, что гораздо менее вероятно, кулак его левой руки;

• 11    – «скобообразные» элементы;

• 12    – достаточно ясно различимые «скобообразные» элементы того же типа. Вероятно, ветви древа – см. подробнее ниже;

• 13    – платформа, на которой стоит тронное кресло божества;

• 14    – тронное кресло со спинкой;

• 15    – фигура божества;

• 15 а – характерные элементы типичной месопотамской одежды, напоминающие чешую.

10а

Рис. 2. Кюль-тепе (Каниша). Прорисовки оттиска печати на конверте ГМИИ № I 2 б 1598: общая ( а ) и с указанием деталей ( б )

Общий сюжет: герой, попирающий распростертого на спине врага, заслоняющегося защитным или умоляющим ( Ward , 1910. P. 55) жестом, предстоит перед сидящим божеством, между ними изображено древо.

Происхождение самой сцены попирания стоящим героем лежащего врага перед лицом божества, несомненно, месопотамское. Яркие его примеры дает староаккадское и подражавшее ему загросское искусство: знаменитая стела Нарам-Сина Louvre Sb.4, посвященная его победе над луллубеями, изображает его топчущим опрокинутого и лежащего врага; четыре скальных рельефа из Сари-Пуля (Сере-Поле-Зохаб) конца III – начала II тыс. до н. э., подражающие памятникам Нарам-Сина ( Glatz , 2014. P. 123–129, c библиографией), в том числе рельефы II (луллубейского царя Анубанини) и I (царя луллубеев или Симуррума Заба[зуны]) изображают уже героя, попирающего распростертого на спине врага, заслоняющегося тем же жестом, что и на обсуждаемой печати, перед лицом божества. На месопотамских печатях опрокинутый враг с тем же жестом фигурировал настолько устойчиво, что его изображают позднее даже как жертву, повергнутую атакующим его всадником ( Ward , 1910. Fig. 137b), а не только как жертву пешего бойца. На староассирийских печатях из Кюль-тепе³ аналогии нашей сцене попирания нечасты, но несомненны, причем иногда лежащего врага попирает не герой, а сам трон восседающего на нем божества. В качестве примера можно привести, по крайней мере, три печати, где: 1) герой в круглом головном уборе (ср. нашу прорисовку) попирает опрокинутого – но корчащегося, а не лежащего – врага, заслоняющегося рукой ( Kienast , 1960. Abb. 24. Siegel 35); 2) божество восседает в той же позе и такой же, как на нашей печати, «чешуеподобной» шерстяной юбке, на троне с ножками, под троном распростерт на спине заслоняющийся рукой враг, перед троном – адорант и подводящие божества (Cuneiform texts…, 1975. Pl. 48: no. 1 ); 3) герой топчет распростертого на спине врага, рядом, но спиной к герою, изображено восседающее на троне с ножками божество в «чешуеподобной» одежде (Ibid. Pl. 48: no. 4 ). Последняя печать воспроизводит мотивы месопотамских печатей старовавилонского периода, сформировавшиеся, видимо, не без сирийского – аморейского – влияния (см.: Frankfort , 1939. P. 244. No. 72).

Что касается печатей со сценой попирания врага старовавилонского периода, то необходимо упомянуть и сюжет с богом подземного царства Нергалом. Известнейший пример такой композиции приведен в книге Дж. Блэка и Э. Грина ( Black, Green , 1992. P. 19. Ill.13): Нергал, держащий в руках двуглавый скипетр и кривую саблю, попирает ногой врага, лежащего на горах с рукой, согнутой в локте для защиты или мольбы тем же жестом, что на большинстве упоминавшихся выше изображений.

Фигура Нергала встречается на одном фрагменте староассирийского конверта из ГМИИ им. А. С. Пушкина (инв. № I 2 б 1589). Божество здесь однозначно должно трактоваться как Нергал, держащий в руке двуглавый скипетр, а сцена почти точно повторяет сцену другой старовавилонской печати, также приведенную в книге Дж. Блэка и Э. Грина (Ibid. P. 67), где Нергал насылает на грешника демона в львином обличье («lion-demon», аналогичный угаллу в новоассирийский период) для причинения наказания – заболевания человека (визуализация сцены «насылания болезни», в аккадском языке выражение «рука бога DN» – qāt ^dDN – означало болезнь, причину болезни – гнев божества).

Таким образом, это означает, что для определенного круга пользователей были интересны печати с изображением данного божества, и нельзя исключать, что на оттиске печати I 2 б 1598 был изображен именно Нергал (но определить, держит ли он в руках двуглавый скипетр, представляется довольно трудным, поскольку область его рук затерта), хотя трактовка персонажа как героя или царя, попирающего пораженного врага, выглядит более приемлемой.

Отличительной особенностью рассматриваемой печати является то, что между героем и божеством, перед лицом которого герой попирает врага, размещен некий объект из симметричных «скобообразных» элементов. В традиционных месопотамских сценах триумфа над поверженным врагом и в приведенных примерах появления такой сцены на печатях из Кюль-тепе этого элемента нет. Объект такой формы вообще появляется как будто крайне редко; приведем один его очевидный пример – на поздненовохеттской печати из коллекции музея Фицуильяма в Кембридже ( Alexander , 1975) (рис. 3). Этот объект – священное древо, изображенное, однако, в оригинальной манере, достаточно непохожей на прочие его изображения, распространенные в месопотамской и иных переднеазиатских глиптиках при всем разнообразии иконографии этого элемента на ее образцах⁴. Такой манере изображать древо надо, видимо, приписывать собственно восточноанатолийское происхождение.

На обсуждаемой новохеттской печати бог Бури (слева) предстоит богу Солнца (справа; именно он выступает тут как наиболее авторитетный персонаж, а бог Бури является к нему), а за спинами обоих стоит по сопутствующей каждому фигуре: за спиной бога Бури – какое-то младшее божество, следующее за ним, а за спиной бога Солнца – древо интересующей нас формы. Оно, таким образом, ассоциировано на печати именно с божеством, пред

Рис. 3. Новохеттская печать, XIII в. до н. э. (по: Alexander , 1975. P. 115)

лицо которого является бог Бури. Вероятно, и на оттиске печати из ГМИИ им. А. С. Пушкина древо связано, прежде всего, именно с божеством, восседающим на престоле. Известно, что в новоассирийской глиптике священное древо постоянно изображалось в связке с символом крылатого солнца и было связано именно с солнечным богом Шамашем (см., например: Collon , 2001. Nos. 151–155, 157–163). Таким образом, мы можем предположить, что и на нашей печати восседающим на троне изображен именно бог Солнца (хотя нельзя вполне исключать, что древо здесь помещено просто как композиционный центр сцены).

Для самого появления древа на обсуждаемой новохеттской печати Р. Александер находит общие сирийские и митаннийские (т. е. хурритские) аналогии, но вместе с тем подчеркивает, что форма древа все равно остается «крайне необычной» ( Alexander , 1975. P. 116, 117).

Исследуемый нами оттиск печати из коллекции ГМИИ добавляет, как видим, еще один пример древа этой «крайне необычной» формы, и пример тоже восточноанатолийский. По совокупности сказанного можно думать, что рассматриваемая печать демонстрирует редкое сочетание месопотамской по происхождению сцены триумфа над опрокинутым на спину врагом, заслоняющимся рукой, перед лицом божества, с собственно восточноанатолийским изображением священного древа особой формы, ассоциированного с божеством солнца (?). Такой синтез неудивителен для печати из полиэтничной торговой колонии, размещавшейся в Восточной Анатолии и населенной в немалой степени ашшурскими купцами, которые и возглавляли ее.

Добавим, наконец, что сравнение с приведенной новохеттской печатью, где древо ассоциируется с тем персонажем, пред лицом которого являются, а за спиной у являющегося к нему персонажа показан его собственный спутник, позволяет предположить, что контур 9 на нашей прорисовке (см. стр. 96 и сн. 2; рис. 2: б) – это действительно не скол, а остаток ноги персонажа, изображенного за спиной героя-триумфатора, которому он сопутствовал.