Сценические образы и художественные трансформации Дэвида Боуи как тема культурологического осмысления экзистенциального кризиса

Искусство аккумулирует в себе ключевые смыслы эпохи. Когда культура переживает кризис, именно искусство помогает переносить боль, доопределяет распадающуюся реальность и удерживает общество от опасных пертурбаций. Глобальные трансформации и ценностная дезориентация, имеющие место в информационной цивилизации, формируют новый язык художественного отображения быстро меняющейся социальной реальности. В этом языке отображаются так называемые реперные точки современной культуры – границы и переходы, война и мир, разнообразие и идентичность, универсалии и самобытность

Креативная экономика и социальные инновации Creative Economics and Social Innovations

[5-8]. В этом драматичном процессе генерируется новый опыт переживания, осмысления и художественного творчества [1-2, 9, 11].

Негативные чувства, тревожность, волнения, неприятные изменения – то, с чем каждый человек сталкивается и что переживает. Это и есть экзистенциальный кризис. Иногда эти жизненные испытания могут стать поводом преодоления своих неприятностей, стать опытом или почвой для творчества. Поэтому наши кризисы нашли своё место в живописи, киноиндустрии, поэзии и музыке, стали ещё одной точкой, спутником, проектором передачи этих самых эмоций. И на примере творчества Дэвида Боуи можно увидеть, как визуализируется в художественной культуре новый опыт эстетического переживания.

Дэвид Боуи – это британский музыкант, автор песен, художник и актёр, который был активен в творческом процессе с 1962 по 2016 гг. На протяжении всей деятельности он часто менял свой имидж, но при этом всегда сохранял свой стиль, как и в музыке, в которой музыкант часто экспериментировал.

Образы Боуи всегда были необычными и привлекали множество взглядов, ведь не зря за свою частую переменчивость его прозвали «хамелеоном». Но что способствовало такому всплеску, красочному воплощению идей, вдохновению в творчестве музыканта в целом и такому частому перевоплощению? На этот вопрос есть много самых разных ответов [3-4]. Изучив биографию музыканта, а также книгу С. Кричли [10], можно попытаться сформулировать один из них. Заметим, что оценки, мнения и суждения о творчестве Боуи так же разняться, как и сценические образы самого музыканта.

Следует сказать, что Боуи проявлял интерес к пантомиме ещё до начала его музыкального пути, и этот характер будет проявляться в каждом персонаже, в каждом проживающем образе артиста: это будет заметно в его голосе, в манере поведения представляемого героя, в текстах и, конечно же, в визуальном сценическом облике [10].

Каждый образ Боуи сопровождала своя музыка. Например, Зигги Стар-даст – пожалуй, самый известный персонаж артиста, и в период его создания музыкант придерживался такого музыкального жанра, как глэм-рок. С появлением другого персонажа – Изнеможённого Белого Герцога – Боуи записывал музыку в стиле соул. Всё это связано между собой, скрепляя и усиливая творчество артиста в различных образах и характерах представляемых персонажей: «Я не просто пишу песни – это довольно архаичное занятие. Я делаю их объемными. У песни должен быть характер, форма, тело, она должна вдохновлять людей на какие-то поступки, должна стать их образом жизни», – признавался музыкант [2]. Это и будет одним из ответов на данный вопрос: каждая песня, мелодия, жанр, показывает не только эксперимент музыканта, но и составляющее его души на разных жизненных этапах. Но что же вдохновляло творца на создание столь разных персонажей, откуда и как рождались эти невероятные образы?

Креативная экономика и социальные инновации Creative Economics and Social Innovations

При упоминании имени Боуи у всех в голове возникает картинка рыжеволосого инопланетянина – Зигги, о котором было упомянуто выше. Образ его, а также стиль музыканта периода альбома «The Man Who Sold the World» частично вдохновлён выразительными элементами из театра Кабуки. А собственно, почему? На момент 70-х годов, когда и появился этот образ у музыканта, Япония была закрытой страной, она казалась «инопланетной культурой», как говорил сам Дэвид Боуи в одном из своих интервью. Но пробыв там какое-то время, музыкант понял, что это всё же подлинная человеческая культура, с которой, как оказалось, у музыканта есть точки соприкосновения. Вероятно, это первое бурное впечатление и вдохновило Боуи так сильно увлечься заморской культурой. И в ней музыкант открыл для себя много новых смыслов. Новый опыт переживания породил удивительно тонкие и глубокие музыкальные произведения. Образ артиста с тех пор стал моментально узнаваемым и общепризнанным.

На вопрос о том, в чём черпает музыкант художественное вдохновение, Боуи отмечал, что его музой было само время, в котором он родился и творил. «70-е оказались многогранным временем. Прежде, в 50-х гг. ХХ в., всё было чёрно-белым; одни вещи считались правильными, другие – нет, а в 70-е гг. на вещи можно было смотреть с разных сторон, ничто не считалось безусловным, категоричное мышление начинало исчезать, больше не было «правильного» и «неправильного». Мне казалось, что образ Зигги воплощает то, какими в итоге окажутся 70-е гг., это была догадка…, и она оказалась правильной» [1]. Эти слова подтверждают суждения о том, что культура воздействует на образ мысли и творения человека и одновременно отображает их чаяния и переживания. Люди скреплены со своим временем, но это скрепление не застывшее, но драматичное и подвижное.

Есть и другое предположение многогранности образов Дэвида Боуи. Как рассказывал Боуи, с детства у него была мечта писать песни для мюзикла, где герои будут исполнять его произведения, но с этим ничего не вышло. Тогда юноша стал придумывать свои роли. Но тут сыграл свою роль и другой фактор – Боуи на сцене было неуютно и ему проще было спрятать настоящего себя за каким-нибудь ярким образом.

Боуи говорил: «Я со всей искренностью хотел создавать мюзиклы для вест-энда или Бродвея… а ещё я не был исполнителем от природы и поэтому всегда чувствовал себя скованно на сцене. В итоге создал образ Зигги Старда-ста и всё пришло к тому, что я сам буду играть его, потому что никто больше не исполнял мои песни, а шансы попасть в мюзикл были невелики. Так я создал Зигги Стардаста на какое-то время. Я чувствовал себя очень комфортно, выходя на сцену в роли кого-то другого» [3].

Вероятно, и правда, порой легче представить себя кем-то другим, чем быть самим собой, открываться публике, которая может по-разному среагировать на

Креативная экономика и социальные инновации Creative Economics and Social Innovations тебя. А тут целый образ – некая броня, защита. Быть может, в таком случае именно тут кроется необыкновенное искусство перевоплощения музыканта?

Проблема имитации или арт-фальсификации – одна из тем, над которой размышляет С. Кричли, и она раскрывается даже в самой поэзии музыканта. «Я говорю себе: я не знаю, кто я» и «Я провидец, я лжец», – писал Боуи.

Кричли отмечает, что фальшь не компрометирует истинное содержание творчества музыканта, а благодаря ей оно раскрывается. Музыкант в своём творчестве таким образом показывает правду во лжи. Философ пишет: «Его творчество – принципиально искусственная и саморефлексирующая сладостная иллюзия, и её фальшивость не лжива, она служит ощутимой, материальной правде» [10].

Что привлекает зрителя в Боуи? Прежде всего то, что он не скрывает своей так называемой «фальши». Быть может, в этом и есть ключевой смысл, искренность творчества музыканта? Я думаю, что персонажи и образы Боуи – не фальшивы, ведь в каждого артист вкладывал частичку себя. В каждом герое он концентрирует всё своё внимание и тем самым передаёт то, что он мучительно переживает и, одновременно, кем он хочет быть. Голос, текст, стиль, которые менялись артистом не раз в разные периоды жизни – есть всего лишь красивое дополнение к узнаваемому образу.

Тому пример – тот же Белый Герцог – это ещё один образ Боуи, олицетворяющий слегка сумасшедшего, надменного аристократа, внешне холодного и безэмоционального. Если образ Зигги больше подходил на период самовыражения, так сказать, «выделиться из толпы», то образ Белого Герцога куда мрачнее и совсем не такой яркий, как предыдущий. Этот облик был вызван периодом апатии, тревожности и паранойи, тяги к мистике и оккультизму. Музыкант рассказывал, что это был ужасный период, он был не в себе (влияние употребления наркотических средств и пр.), и единственным спасением было собраться и очиститься. Вот ещё одно объяснение того, почему образы могли так часто меняться.

Однако в этом прослеживается и другая философская мысль, которую описывает Кричли [10]. В творчестве Боуи затрагиваются темы смерти и разрушения. Однако это несёт не всегда негативный контекст, а скорее кульминацию, завершение одной истории и начало чего-то нового. Именно такая идея ярко воплощается в музыке, в сценических и художественных образах выдающегося музыканта.

Боуи считает, как показывает в своей книге С. Кричли, что люди способны изобрести себя заново, что наши идентичности хрупкие и неаутентичные. Поэтому и сам Боуи может постоянно перевоплощаться, достигая новых результатов посредством разных аутентичных проекций как в образах, так и в музыке. И у этого искусства перевоплощения нет пределов, кроме смерти. Каждая поэтическая смерть его образа (а именно так это и ассоциируется с завершением работы каждого героя) – это освобождение от фантазии через новый опыт пере-

Креативная экономика и социальные инновации Creative Economics and Social Innovations живания вновь создаваемого образа. Это становится новым путешествием, поиском смысла внутри себя, ведь возможности каждого индивида - безграничны. Внутри нас кроются множество личностей, которых не боялся раскрывать Боуи и показывал их сложный и внутренне напряжённый эстетический мир.

Известно, что Боуи на одном из своих концертов объявил о том, что это последний концерт Стардаста. Все восприняли это в негативном контексте, люди были разочарованы, ведь в какой-то степени этот образ обожествлялся у фанатов. Однако сам артист считал, что ничего и никого не стоит обожествлять, как и то, что ничто не вечно - все должны умереть, это естественно. Но это как раз и означает, что история одного персонажа просто закончилась, и далее следует что-то новое: границы и переходы, поиск и открытие, переживание и проникновение.

Артист не может вечно жить в одной «скорлупе» - нужно идти дальше. Поэтому в последующих своих работах Боуи избавляется от призрака прошлого, создавая и показывая в своём творчестве новое перевоплощение ещё старого Зигги, а затем до нового героя - от Белого Герцога, Пьеро, Натана Адлера до Лазаря из альбома «Black Star». Образ и есть иллюзия. Спрятавшись в одной из них, Боуи учится с этим жить, развивая себя и то, чего он не осмеливался раскрыть ранее. Он свои внутренние переживания передаёт внешнему миру, а затем от внешнего мира снова возвращается к себе в поисках ответов и смыслов.

Боуи рождал и разбивал иллюзии, подчёркивая всё до мельчайших подробностей в одежде, в текстах, голосе. У Боуи был безупречный эстетический вкус. Он учил людей жить с иллюзией и у иллюзии учиться, не убегать от неё, но там, где это необходимо, уметь расставаться с ней, не превращая иллюзию в идола.

Как отмечает Кричли, люди шли вслед за Боуи от иллюзии к иллюзии. «Убив Зигги, Боуи переходил от одной иллюзии к другой, следуя творческому алгоритму: вхождение в образ, имитация, совершенствование, разрушение» [10, с. 52]. Его персонажи тоже подвижны, они развиваются и ведут историю от песни к песне, от альбома к альбому. Это словно саморазрушающееся искусство: Боуи научился жить с тем, что принёс ему образ, а далее становится скучно, и он разрушает его и движется дальше. Старый образ успел выделить его как нетипичную рок-звезду, но вечно быть таким неинтересно, хочется показать всего себя, что и делал артист. «Мне все довольно быстро надоедает, а такой элемент спонтанности подпитывал бы меня энергией», - признавался Боуи [4].

Все эти условия и обстоятельства показывают ту культурную реальность, в которой были созданы невероятные художественные и сценические воплощения Боуи, с которыми он жил как на сцене, так и вне её, переживая различные духовные тяготы и экзистенциальные кризисы. Но всё же лейтмотив творчества Боуи - поиск себя. Мировоззренческие и эстетические переживания породили множество персонажей, в каждом из них Боуи искал и находил разные отклики

Креативная экономика и социальные инновации Creative Economics and Social Innovations своего характера. Музыкальное наследие Боуи неисчерпаемо, оно продолжает радовать и вдохновлять зрителей, заставляя их думать, переживать и открывать для себя важные смыслы, мироощущения и знания.