Сциентистские и философские интерпретации развития науки и техники

В общем и целом сегодня принято различать инженерную философию науки и техники и гуманитарную. Наиболее полно связанные с развитием этих направлений мысли вопросы проанализированы К. Митчемом в работе «Что такое философия техники?» [4, c. 148].

И философия науки, и философия техники включают в качестве необходимой предпосылки некоторую общую эпистемологию как основу объяснения вопросов более частного порядка.

Практически все исследователи единодушны в том, что: 1) возникновение философии науки и техники не связано с какой-то одной-единственной философской концепцией, она появилась как результат соревновательности философских школ и направлений,

2) оценивать эффективность попыток различных философских школ и направлений, осмыслить феномен современного научно-технического прогресса следует, исходя из их собственной терминологии, не покидая их «ландшафта», их территории, принимая во внимание динамику их естественно-исторического, социального, антропогенного и психического развития.

Инженерная философия научнотехнического прогресса есть результат попыток ученых, инженеров, техников сформировать философию своей деятельности, осмыслить науку и технику как предмет философской рефлексии. Согласно К. Митчему, инженерная философия техники имеет временной и исторический приоритет, своего рода первородство и восходит к Ньютону, пытавшемуся использовать принципы механики для объяснения мира как «мощной машины» (Дж. Беркли). Английский химик Роберт Бойль пытался принципами механики объяснить холод, окисляемость, изменчивость. Ньютон в «Математических началах натуральной философии» утверждал, что понятие механики позволяет исследовать не только изделия рук человеческих, но и силы природы, движения планет, комет, моря и т.д. Ньютон был, таким образом, уверен в универсальности принципов механики. В XVIII-XIX веках усиливаются попытки распространить принципы механики на понимание общественной жизни, что вызвало резкую критику со стороны Ф.Энгельса в работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии».

Все большее распространение получала идея значимости развития науки и техники: так, Тимоти Уокер в работе «Защита механической философии» (1843) утверждал, что механическая философия есть верное средство эмансипации человеческого духа, ибо техника делает возможным принципиально новый вид свободы - для очень многих в отличие от рабства. Двумя годами позже Эрнст Капп в «Общей и сравнительной географии» усматривал роль научно-технического прогресса в том, что людям приходится отвечать на вызовы окружающей среды, пытаясь преодолеть зависимость от дикой природы, а это заставляет их осваивать пространство с помощью горного дела, земледелия, строительной техники.

В целом для философии техники характерно распространение инженерных взглядов на не связанные с техникой области. И как следствие - появление идей о критериях благотворности научнотехнического прогресса при условии, что внешняя колонизация природной среды сопровождается внутренней «колонизацией» самого человека. Петр Энгельмейер в статье 1899 года «Общие вопросы техники» прогнозировал развитие форм взаимодействия технического и общественного развития, а так же поставил вопрос об определении границ компетентности техники. К 1911 году относится его идея об «империи техники».

Существенное значение для понимания перспектив развития научно-технического прогресса имела постановка вопроса о различии между изобретением как психическим событием и материальным артефактом, а также попытки сопоставления, соотнесения творческой деятельности инженера и художника. Идея эта оказалась чрезвычайно жизнеспособной: в 1974 г. Сэмюэл Флорнел в работе «Экзистенциальное наслаждение, доставляемое технической деятельностью» вновь вернулся к ней. С точки зрения Фридриха Раппа, высказанной в работе «Аналитическая философия техники» (1978), сложность исторического и системного анализа научнотехнического прогресса требует солидного экономического анализа как условия возможности той или иной философской интерпретации техники. Этому вполне соответствуют идеи Фридриха Дессауэра, высказанные им в работах «Философия техники» (1927), «Споры вокруг техники» (1956): сущность техники состоит в самом акте технического творчества, которое реализуется в полной гармонии с естественными законами и как бы «по подстрекательству» человеческих целей. Свою идею Дессауэр аргументировал тем, что изобретение в качестве артефакта не есть нечто такое, что можно обнаружить в мире явлений, ноуменов. Очевидно, что многие идеи инженерной философии техники вполне согласуются, во всяком случае, близки идеям современного философского подхода к человеку как к свободному творческому существу, которое может жить лишь делая что-то (Хосе Ортега-и-Гассет).

Значительная доля исследований посвящена различению техники и технологии, причем, высказанные в процессе этих исследований идеи нашли применение в теории систем, кибернетике, теории игр, теориях менеджмента, исследованиях операций. Это, в частности, идея Жака Лафита о пассивных машинах (посуда, дома, одежда и т.д.) и активных машинах (преобразователи энергии, самоуправляемые устройства, идеи Л. Мамфорда о монотехнике и мегатехнике и др.).

Согласно аргентинскому философу Марио Бунге, философия техники есть один из аспектов более общей задачи: познать действительность с помощью научнотехнических терминов, переосмыслить гуманитарные области знания в русле естественных и технических наук. М. Бунге различает: 1) материальную технику – агрикультура, медицина, инженерное дело и т.д. 2) социальную технику - воспитание, индустриальная психология, прикладная социология, юриспруденция, административное дело, 3) концептуальную теорию информации, 4) общую теорию систем. М. Бунге выступает за взаимосвязанное изучение эпистемологических и онтологических сюжетов, а также техноаксиологии, т.е. систем порожденных развитием техники ценностей и технопраксеологии [4, c. 23].

Идеи М. Бунге близки идеям К. Поппера о поэтапной социальной инженерии, а она, как говорит К. Митчем, сходна с прагматизмом Дьюи. Основная мысль заключается в том, чтобы применять достижения науки и техники не внешне, непосредственна к человеку и его занятиям, но как бы привносить эти достижения в человека, чтобы сделать его разумнее и тем самым создавать условия для возникновения новых возможностей и отношений.

Общий вывод заключается в том, что философское решение философских про- блем техники само становится все более многообразной и многосторонней техникой. Инженерная философия техники есть анализ техники как бы изнутри. Это, в конечном счете, есть интерпретация технического способа бытия человека в мире как парадигматического, т.е. главного для понимания других типов человеческого мышления и действия.

Гуманитарная философия науки и техники выступает как ответ на вызов техники как «ставки века» (Ж. Эллюль). Современная философия стремится осмыслить не только достижения, но и порожденные научно-техническим прогрессом и, в частности, современной научно-технической революцией проблемы. Представления о том, – пишет Л. Мамфорд, – что научно-технический прогресс несет освобождение, оставлось в целом неопровержимым в течении всего XIX века. В ХХ веке ситуация меняется в сторону нарастания критики научнотехнического прогресса как ответстивенного за появление всё более сложных проблемм. При этом техника не только претендует на главную роль в жизни человека, но и навязывает необходимость постоянного технического обновления. Техника породила состояние стремительного динамизма. Поскольку формы общения человека, пишет Л. Мамфорд, на личностном уровне или уничтожены или парализованны, то человек ищет защиты в надличностных структурах. «Бегство от свободы» (Э. Фромм) порождает новый вид свободы – полную свободу от ответственности и активного выбора [3, c. 67, 80].

Дело в том, что могущество современной науки и техники признают все, сравнивая его с мощью горных хребтов, рек, ледникового периода. Могущества это превзошло все ожидания людей, что выразилось не только во всем очевидных достижениях, но и появлении неведомых людям прошлых веков глобальных проблем современности, затрагивающих интересы всех и каждого независимо от степени информированности о них. Проблемы эти представляют серьезный вызов человечеству и привлекают к себе все большее внимание исследователей. В частности, Конрад Лоренц в статье «Восемь смертных грехов цивилизованного человечества» [2] классифицировал следующим образом процессы, представляющие угрозу выживанию человечества:

• 1)    Небывалый рост численности населения Земли и связанное с интенсификацией этого процесса перенаселение планеты. Впервые проблему оптимального соотношения численности населения земли и природных ресурсов поставил английский экономист Томас Мальтус в конце XVIII века. В XX веке этой проблемой озабочены представители многих философских направлений. Среди них экзистенциализм. В частности, Хосе Ортега-и-Гассет подробно анализируя демографические процессы с точки зрения их последствий в работе 1930 года «Восстание масс». Он говорит о том, что «скученность» вынуждает каждого из нас защищаться от избыточных социальных контактов, отгораживаясь о них некоторым, в сущности, не человеческим способом, к примеру, тягой к одинокому отдыху в кругу самых близких людей, к формальнолюбезному поверхностному общению в противоположность массовым шумным увеселениям былых времен в виде карнавальных праздников о которых писал Р. Генон в знаменитом эссе «О смысле карнавальных праздников» (Вопросы философии. № 4, 1991 г.) или А.А. Потебня, исследовавший язык славянских ритуалов и обычаев. Или: И. Хейзинга справедливо замечает, что люди прошлых времен сами любили повеселиться – пели, танцевали, участвовали в различных состязаниях, в то время как люди нашего времени предпочитают развлекаться созерцанием того, как это делают другие и преимущественно сидя у телевизора. Проблема усугубляется тем, что перенаселенность возбуждает агрессивность вследствие скученности множества индивидов в тесном пространстве.

• 2)    Опустошение естественного жизненного пространства разрушает внешнюю природную среду, сводя на нет в самом человеке всякое благоговение перед красотой и величием природы, столь свойственное древним грекам, да и людям более

поздних эпох; достаточно вспомнить восторженные тексты Гете и Шеллинга, множество посвященных природе стихов. Сегодня за скобками соображений о выгоде и полезности не всегда помнится, что природа – это единственная, уникальная колыбель человеческой жизни, жизни социума.

• 3)    Бег человечества наперегонки с самим собой подстегивает гибельное для нас все ускоряющееся развитие техники, делающее людей слепыми по отношению ко многим подлинным ценностям и оставляющее современному человеку все меньше времени для раздумий, размышлений о своем предназначении в мире, о смысле своей жизни, о классических кантовских вопросах «Что я могу знать?», «Что я должен делать?», «На что я могу надеяться?» и «Что есть человек?»

• 4)    Исчезновение всех сильных чувств и аффектов, ибо развитие техники и фармакологии порождает возрастающую нетерпимость ко всему, что вызывает малейшее неудовольствие. Тем самым исчезает способность переживать радость, которая дается лишь ценой напряженных усилий при преодолении препятствий. С этим суждением вполне солидарен и Хейзинга, который в «Осени средневековья» отмечает, что в прошлые времена горе и удача, радость и злосчастие были выражены гораздо отчетливее в жизни людей, чем в веке ХХ-ом, когда волны страданий и радости, сменяющие друг друга по воле природы, спадают, превращаясь в незаметную зыбь невыносимой скуки. И видима, далеко не случайно категория скуки заняла не последнее место в исканиях экзистенциализма, о чем свидетельствуют работы Ж.П. Сартра, А.Камю и др., посвященные проблеме одиночества человека среди бушующих общественных стихий и множества людей.

• 5)    Генетическая деградация. Нельзя исключить, полагает Лоренц, что многие проявления инфантильности определенной части молодежи, появление все большего числа детей с врожденными физическими и психическими отклонениями, обусловлены генетически.

• 6)    Разрыв с традицией. Он наступает тогда, когда достигается критическая точка, за которой младшему поколению больше не удается достигать взаимопонимания со старшим, не говоря уже о культурном, отождествлении с ним. Это ведет к тому, что молодежь обращается со старшими как с чуждой этнической группой.

• 7)    Возрастающая индоктринация человечества. Она связана с усовершенствованием технических средств влияния на общественное мнение и индивидуальное сознание и ведет к увеличению числа людей, принадлежащих к одной и той же культурной группе, т.е. такой унификации взглядов, какой до сих пор не знала история.

• 8)    Ядерное оружие навлекает на человечество очень большие опасности, избежать которых, однако, легче, чем опасностей от семи предыдущих процессов. Кстати, это суждение Лоренца в полной мере разделяется М. Хайдеггером. Оба мыслителя исходят из возможной степени контролируемости тех или иных ситуаций и процессов. Совершенно очевидно, что, к примеру, проконтролировать и нормализовать в организованном порядке отношения поколений практически невозможно или очень трудно, в то время как государства и мировое сообщество выработали надежные способы контроля и сдерживания вооружений.

Таким образом, порожденные научнотехническим прогрессом проблемы актуализировали так называемую гуманитарную философию техники, задача которой многим исследователям видится в разработке нетехнических и транстехнических воззрений для интерпретации смысла техники. Конечно, сама эта тенденция насчитывает не одно столетие, насыщена множеством противоречий, и все же главная отличительная черта гуманитарной философии техники заключается в ее стремлении постичь смысл и сущность технических достижений. В целом, и сциентистские и философские интерпретации науки и техники имеют существенное значение для развития всех общественных процессов.