Скульптурные изображения головы человека в обрядовых практиках докерамического неолита на территории Северной Месопотамии

По археологическим материалам Юго-Западной Азии эпохи докерамическо-го неолита (PPN) – X – начало VII тыс. до н. э. (здесь и далее согласно калиброванным 14С-датам) – известно несколько сотен скульптурных изображений головы человека. Данные артефакты получены главным образом из западной и центральной областей Северной Месопотамии (рис. 1), а также Центрального и Южного Леванта, где наиболее ранние экземпляры фиксируются с уровней

Рис. 1. Памятники Северной Месопотамии раннего неолита (X–VIII тыс. до н. э.)

1 – Абу Хурейра; 2 – Телль Мурейбит; 3 – Телль Карамель; 4 – Джерф эль-Ахмар; 5 – Телль Халула; 6 – Джаде эль-Мугара; 7 – Телль Абр 3; 8 – Джафер Хююк; 9 – Невали Чори; 10 – Сайбурч; 11 – Гёбекли Тепе; 12 – Сефертепе; 13 – Карахан Тепе; 14 – Чайоню Те-песи; 15 – Халлан Чеми; 16 – Демиркёй; 17 – Кёртик Тепе; 18 – Хасанкейф Хююк; 19 – Гусир Хююк; 20 – Бонджуклу Тарла; 21 – Немрик 9; 22 – Телль Магзалия верхнего эпипалеолита (Grosman et al., 2017; Корниенко, 2025). По источникам Северной Месопотамии с точки зрения морфологии можно выделить три типа таких объектов с реалистичным или схематичным изображением деталей: маски, круглая скульптура и рельефы. Скульптурные антропоморфные изображения головы заметно различаются своими размерами – от миниатюрных (высотой в несколько см) до превышающих естественный размер головы человека (высотой более 30 см). В подавляющем большинстве случаев они выполнены из камня, чаще всего известняка (рис. 2; 3); известны также миниатюрные экземпляры из глины и кости.

Для всех отмеченных типов скульптуры при схематичном изображении головы человека распространенным является Т-образный рельефный рисунок черт лица: соединенные линии надбровных дуг (бровей) и носа. Отсутствуют рот, уши, прическа. Глаза и другие детали не проработаны. Однако лицо человека вполне узнаваемо. Наиболее древний экземпляр такого изображения – миниатюрная каменная маска размером 9 × 6 см (рис. 4) – происходит из поздне-натуфийского слоя Нахаль Эйн Гев II – Южный Левант, Израиль ( Grosman et al. , 2017. Fig. 3). В Северной Месопотамии скульптурные антропоморфные головы

Рис. 2. Скульптурные изображения головы человека, не в масштабе

1–5 – в круглой скульптуре и маска из Невали Чори, высота объектов: 5,9; 3,7; 4,1; 6,0; 4,4 см (по: Vor 12 000…, 2007. P. 291, 292. № 105, 107–110); 6–9 – маски из Гёбекли Тепе, высота объектов 4,2; 5,7; 4,7; 4,5 см (по: Dietrich et al. , 2018. Fig. 4–7)

трех типов с подобным изображением лиц встречены на памятниках Юго-Восточной Анатолии при исследовании общественных сооружений культового назначения ( Корниенко , 2025. С. 37, 38).

Ранее отмечалось, что для изобразительных источников Северной Месопотамии в композициях характерно совмещение мотива головы человека (а также животного или зооантропоморфа) с мотивом фаллоса и противопоставление этих мотивов ( Корниенко , 2018. С. 15–19). Такие сюжеты и композиции фиксируются в оформлении скульптурных объектов Гёбекли Тепе, Ени Махалле, Невали Чори, Немрик 9, Халлан Чеми, Телля Мурейбит, Телля Абр 3

Рис. 3. Скульптурные изображения головы человека из Гёбекли Тепе, не в масштабе (по: Dietrich et al. , 2018. P. 12. Fig. 8)

( Корниенко , 2018. Рис. 2–4; 2022а. Рис. 2–4; 7), Карахан Тепе (Karahantepe…, 2025. Fig. 13–17) и наполняющем строение AB в Карахан Тепе комплексом объектов из 11 стел и горельефа в виде мужской головы неестественно большого размера ( Karul , 2021. Р. 24. Fig. 5; 6; Корниенко , 2025. С. 39, 40).

Использование маски в момент проведения обряда, вероятно, запечатлено в выполненной в технике рельефа и гравировки композиции, сохранившейся на передней стороне «скамьи» большого сооружения АА в поселении Сайбурч (Юго-Восточная Анатолия, ранний PPNB). Панно высотой ок. 70–90 и длиной 370 см представляет две мифологические / обрядовые сцены с участием пяти персонажей, четверо из которых изображены с эрегированными фаллосами ( Özdoğan , 2022. Fig. 4–6; 2024. Р. 46. Fig. 11). В первой сцене (если смотреть слева направо) в профиль показаны фигуры быка и мужчины, развернутые друг к другу. Голова быка представлена так, как будто зритель смотрит на нее сверху, что сближает это изображение с мотивом букрания, получившего

Рис. 4. Скульптурное изображение головы человека поздненатуфийского времени с территории Леванта из Нахаль Эйн Гев II (по: Grosman et al. , 2017. Fig. 3)

широкое распространение в неолите Передней Азии ( Зинченко , 2021). Перед носом быка мужчина держит в руке какой-то предмет. В следующей сцене центральной является стоящая анфас мужская фигура с неестественно большой головой, которая в отличие от всех остальных фигур панно явственно выступает из стены горельефом. По бокам от него симметрично расположены вырезанные в низком рельефе абрисы двух кошачьих хищников (рис. 5). Большеголовый мужчина изображен статично, держащим правой рукой свой пенис, кисть его левой руки положена на живот ( Özdoğan , 2024. Р. 52. Fig. 11; 12; 16). Непропорционально большие размеры головы центрального персонажа (что особенно заметно при сравнении с мужской фигурой обычных пропорций в соседней сцене), возможно, связаны с надетой на лицо маской. Археологические и этнографические источники из разных частей света дают основания определять ритуальную маску / костюм в качестве важнейшего атрибута обрядовых практик древних сообществ ( Авдеев , 1957; 1959. С. 39–208;

Рис. 5. Сайбурч. Рельеф из строения АА (по: Özdoğan , 2022. Fig. 4)

Медникова, Смирницкая , 2012). Надевавший ее на время проведения ритуала человек становился Другим , перевоплощаясь в предка, врага, духа или иное существо.

Контекст обнаружения и степень сохранности скульптурных изображений головы человека на памятниках докерамического неолита (PPN) Северной Месопотамии

При ясном контексте обнаружения на памятниках PPN Северной Месопотамии скульптурные изображения головы человека всех трех типов в большинстве случаев выявлены в границах общественных построек особого назначения. Как правило, они являются либо сохранившейся in situ архитектурной деталью изначального оформления таких сооружений (яркий пример – строение AB в Карахан Тепе), либо объектами, помещенными в специальных местах: ямах, замурованными в стены или платформы, оставленными у центральных стел или в других семантически важных зонах. К первому из отмеченных вариантов относятся также рельефные изображения трех антропоморфных голов, лиц или масок, открытых недавно вместе с другими рельефными изображениями на узкой обращенной к зрителю стороне плиты в Строении D Гёбекли Тепе. Плита являлась основанием для выполненной в натуральную величину реалистичной фигуры кабана, помещенного в центральную нишу ( Clare , 2023). Во втором из отмеченных вариантов контекста обнаружения экземпляры круглой скульптуры головы человека нередко представлены отломанной от фигуры антропоморфа (или от бюста, стелы) верхней частью. Иногда, помимо сколов в районе шеи, они имеют скол лицевой части. Таким примером является найденная замурованной в задней стене ниши общественного строения уровня III в Невали Чори известняковая скульптура головы человека с явными сколами в районе шеи и лица (27 × 24 × 20 см), в то время как остальные ее части сохранились хорошо – проработаны оттопыренные уши, на круглом затылке горельефом на месте косы или хвоста изображена ползущая вверх змея ( Hauptmann , 1999. Fig. 10; Vor 12 000…, 2007. S. 79, 561. No. 96).

Второй вариант расположения скульптурных голов человека, зафиксирован в ходе раскопок общественных сооружений культового назначения также в Телле Абр 3, Невали Чори, Чайоню Тепеси, Гёбекли Тепе и Карахан Тепе. Основываясь на контексте таких находок, обнаруженных в Гёбекли Тепе, и сопутствующих им материалов, Н. Беккер с коллегами считают, что маски и другие скульптурные изображения головы человека могут быть связаны с погребальными ритуалами, проводимыми для общественных зданий специального назначения по завершению периода их функционирования. Чрезмерное увеличение или миниатюризация головы человека, следы слома в области шеи у экземпляров круглой скульптуры, а также намеренных сколов лица интерпретируются как магические действия, направленные на общение со сверхъестественными силами путем «преобразования естественного» (Becker et al., 2012; Dietrich et al., 2018). Кроме Гёбекли Тепе, находки в Телле Абр 3 (Yartah, 2013), Чайоню Тепеси (Erim-Özdoğan, 2011), Невали Чори (Hauptmann, 1993) и Карахан Тепе (Karul, 2021) дают основания предполагать проведение подобных ритуальных практик, связанных с обрядом захоронения построек общественного назначения.

Материалы Невали Чори периода PPNВ убедительно показывают, что глиняные антропоморфные фигурки, найденные в большом количестве на этом памятнике, характерны для жилой части поселения, тогда как образцы каменной скульптуры большого формата, включая изображение головы человека со сбитой лицевой частью, обнаружены преимущественно в границах общественных построек культового назначения, последовательно возводившихся на одном и том же месте вблизи поселения ( Hauptmann , 1993; 1999). Статуэтки из глины, выявленные в жилой части поселения, могли выполнять различные функции: от игрушки до амулета, изображавшего предка, другого человека или сверхъестественное существо, в отношении которого, судя по расположению, сопутствующему материалу и фрагментированному состоянию большинства объектов, вероятно, осуществлялись магические действия ( Hauptmann , 1999; Morsch , 2002). Вместе с тем в жилой части поселения Невали Чори найдены каменные, выполненные как схематично, так и в реалистичной манере, миниатюрные головы человека (рис. 2: 1–4 ). Несколько таких экземпляров обнаружено вместе с обломками известняка и фрагментами других миниатюрных каменных статуэток (головы оскалившегося хищника и Г-образным столбом) в двух ямах строения 6. Исследователи памятника отмечают, что миниатюрные каменные скульптуры по качеству проработки деталей заметно отличаются в лучшую сторону от глиняных статуэток. По наблюдению Х. Хауптманна, ограниченность мотивов миниатюрных каменных скульптур, изображавших животных, людей (во многих случаях только их голову), а также стелу, соответствует образцам крупной скульптуры Невали Чори. Вероятно, это «эскизы» крупноформатных скульптур, подобных найденным на специальном участке рядом с поселением Невали Чори в границах последовательно возводившихся там общественных построек культового назначения ( Hauptmann , 1999. Р. 72. Fig. 18–21).

Мотивы головы человека и обезглавленных людей по данным изобразительных источников и остеологических материалов докерамического неолита (PPN) Северной Месопотамии

Запечатленный в скульптуре на памятниках PPN преимущественно западной и центральной областей Северной Месопотамии мотив головы человека (Корниенко, 2025) соотносится с фиксацией на той же территории выгравированных и рельефных изображений безголовых тел в общественных постройках культового назначения. Так, в строении ЕА 100 Джерф эль-Ахмар, переходного от PPNA к PPNB времени, на плитах окаймляющей по периметру помещения скамьи выгравированы контуры нескольких перевернутых вверх ногами безголовых тел (Stordeur, 2015. Fig. 110.1; 110.2; 110.4; 111.4). В Гёбекли Тепе на одной из широких сторон стержня Т-образного столба 43 строения D (период PPNA) среди других фигур сложной композиции в правом нижнем углу низким рельефом изображена развернутая в полоборота безголовая фигура мужчины с эрегированным пенисом (Schmidt, 2007. Abb. 109). С той же стороны на навершии столба 43 среди других рельефных изображений выделяется хищная птица, над крылом которой круглый объект, соответствующий условному изображению головы человека (Ibid.). Обезглавленные антропоморфные скульптуры, так же как и отломанные скульптурные головы человека, обнаружены в Невали Чори (Hauptmann, 1993. Abb. 22: a, b; 1999. Fig. 11A–B), Гёбекли Тепе (Dietrich, 2016. P. 4, 5) и Карахан Тепе1 (Karahantepe…, 2025. Fig. 19; 20). В большинстве случаев такие объекты выявлены в пределах общественных построек культового назначения.

Материалы анализируемых изобразительных источников перекликаются с характерными для того же времени и региона данными о вторичных погребениях людей, состояние и контекст обнаружения которых имеет для разных памятников свои особенности. Отдельные захоронения черепов и остальных частей скелетов, наряду с другими видами погребений, выявлены главным образом в границах и рядом с жилыми постройками в Телле Карамель ( Gawrońska et al ., 2012. Р. 60–70; Kanjou , 2018. Р. 13, 15. Тabl. 1), Невали Чори ( Hauptmann , 1993. S. 57; 1999. P. 70–73), Джаде эль-Мугара ( Chamel, Coqueugniot , 2019. Р. 59); в т. н. «домах черепов» или «домах мертвых» с концентрацией в отдельных помещениях упорядоченно расположенных человеческих черепов: в Чайоню Тепеси ( Özdoğan , 1999. Р. 52; Erim-Özdoğan , 2011. Р. 208–210), Джаде эль-Му-гара ( Chamel , 2014. Р. 194–259; Chamel, Coqueugniot , 2019. Р. 61), Сефер Тепе ( Ertuğrul E. , 2024). Экстраординарные погребения безголовых скелетов людей и/или человеческих черепов, их фрагментов открыты в границах построек особого назначения в Телле Карамель ( Kanjou , 2018. Р. 16), Джерф эль-Ахмар ( Stordeur et al ., 2001. Р. 36, 37), Джаде эль-Мугара ( Chamel , 2014. Р. 167. Fig. 57), Гёбекли Тепе ( Gresky et al. , 2017), Сефер Тепе ( Ertuğrul , 2024).

Выставление черепов на окрашенных в красный цвет глиняных подставках известно по материалам Телля Мурейбит. В фазе IVB (начало среднего PPNB) недалеко друг от друга найдены пять черепов, ранее, вероятно, установленных на обнаруженных рядом подставках из красной глины. Поблизости in situ на таком постаменте открыт «череп 2». Некоторые из обсуждаемых черепов сопровождались подчерепными костями скелета. Три черепа принадлежали детям до 6 лет, остальные взрослым. Нижняя челюсть «черепа 2» несет следы неоднократных порезов режущим инструментом в местах прикрепления жевательной мышцы, что свидетельствует о целенаправленности действий по отделению головы от тела до разложения мягких тканей (Chamel, 2014. Р. 336–352. Fig. 159).

По заключению Й. С. Эрдала, исследовавшего антропологические останки из ряда ранненеолитических памятников Юго-Восточной Анатолии, «отверстие и десятки повреждений на черепе, найденном в Гёбекли Тепе, дают представление о том, что некоторые из черепов после отделения головы от тела действительно выставлялись напоказ и, возможно, зачем-то подвешивались» ( Ayaydın , 2024).

Э. Гюльдоган, руководитель раскопок в Сефер Тепе², констатирует, что все захоронения на исследованных участках данного поселения периода раннего PPNB являются вторичными. «Через какой-то промежуток времени после того, как труп оставляли разлагаться в специальном месте, кости умершего отделяли и приносили обратно на поселение, где с ними производились различные процедуры, такие как нанесение порезов и ожогов» (Ibid.). Подобные практики фиксируются также по антропологическим материалам Карахан Тепе и Сай-бурч ( Ertuğrul , 2024). Крайне важной находкой сезона 2024 г. в Сефер Тепе, помимо 22 упорядоченно размещенных в одном из помещений человеческих черепов, стало открытие человеческого черепа без нижней челюсти, уложенного на камни в созданной выступающими контрфорсами нише северо-западного угла строения предположительно особого назначения. Такой статус постройке исследователи памятника определили в том числе по наличию в ее центральной части двух каменных стел ( Ayaydın , 2024; Ertuğrul , 2024). Комплекс явно демонстрирует, что череп человека был частью церемоний, осуществлявшихся в сооружениях особого назначения, не только в «домах мертвых». Подобное «участие» и человеческих черепов и черепов животных (чаще всего быка/козла/ барана) в проводимых в постройках ритуалах фиксируется по материалам PPN из разных областей Северной Месопотамии ( Корниенко , 2022б. С. 10, 12–15, 22) и в целом Передней Азии ( Корниенко , 2012; Зинченко , 2022).

Вместе с тем весьма интересен выявленный в слоях ЕPPNB Джаде эль-Му-гара т. н. комплекс «наземные шапочки» / «calottes sol» (в полевой документации – погребение № 469) из пяти фрагментов теменных костей детских черепов, обнаруженных на открытом участке между постройками в секторе Е. Три из них находились ближе друг к другу и сопровождались ребрами и длинными костями взрослого человека, дикого быка и представителя рода лошадей, а также глиняной фигуркой беременной женщины (рис. 6). Человеческие кости принадлежали трем индивидам: одному взрослому и двум детям в возрасте от 1 до 4 лет ( Chamel , 2014. Р. 175, 176. Fig. 62; 64; 65). Объекты данного комплекса были оставлены на поверхности земли, что напоминает размещение выставлявшихся в Мурейбите черепов, а также концентраций костей животных в том же секторе Е Джаде эль-Мугара периода EPPNB – главным образом, дикого быка и лошадиных, идентифицируемых исследователями в качестве остатков пиров ( Chamel, Coqueugniot , 2019. Р. 58, 59, 60, 61. Fig. 2.3). Эти скопления костей не пересекались с ямами или остатками мусора, они оказались не растоптаны, а сохранились in situ и были покрыты зернистым грунтом.

Рис. 6. Джаде эль-Мугара, фаза DJ II, сектор Е. Комплекс «наземные шапочки» с сопутствующими материалами (по: Chamel, Coqueugniot , 2019. Fig. 2.3)

а – фрагменты детских черепов; б – кости человека; в – кости животных; г – антропоморфная фигурка

Сочетание в комплексе «наземные шапочки» разбросанных или выставленных фрагментов детских черепов, костей взрослого человека, животных и статуэтки беременной женщины само по себе довольно символично, однако важны детали. Все фрагменты детских черепов являются теменными костями (т. е. самой верхней частью скелета). Они принадлежали умершим в возрасте до четырех лет (т. е. индивидам, у которых взросление, расцвет жизни был впереди). Останки взрослого человека представлены длинными костями. Особое отношение к длинным костям известно по материалам погребальных практик из разных поселений раннего докерамического неолита Северной Месопотамии (Джаде эль-Мугара, Чайоню Тепеси, Невали Чори и др.). Среди фаунистических остатков определены кости дикого быка и лошади – наиболее значимых в ритуальном контексте животных, судя по разным видам археологических данных для ранненеолитических уровней поселения Джаде эль-Мугара (возможно, сверхъестественных покровителей отдельных кланов или общины в целом). Фигурка беременной женщины окрашена в красный цвет (рис. 6), что нетипично для глиняной антропоморфной пластики PPN рассматриваемого региона и конкретно материалов Джаде эль-Мугара. Можно вспомнить, что глиняные подставки у выставлявшихся в Мурейбите черепов были также окрашены в красный цвет. Значение красного цвета, одного из важнейших в символике разных времен, связывают с агрессией и сексуальностью, убийством/смертью и родами/рождением/возрождением, идеей жертвы, но также воскресения, что подтверждается этнографическими данными. В ритуале этот цвет выступает амбивалентным активным знаком жизни и смерти (Тэрнер, 1983. С. 102, 103; Леви-Стросс, 1994. С. 163, 164, 352; и др.). О важности красного цвета в кодировке ритуального пространства жителей Джаде эль-Мугара на этапе раннего PPNB говорит его преобладание в полихромной геометрической росписи на выступах т. н. «Дома картин» (Coqueugniot, 2014. Fig. 7–16). Кроме того, следы красной краски сохранились на лицевой части черепа дикого быка, обнаруженного в основании одной из построек Джаде эль-Мугара отмеченного периода (Ibid. Fig. 17). Далеко не случайными у рассматриваемого изображения беременной (буквально – несущей в себе новую жизнь) женщины выглядят скол на месте головы и порезы на теле (демонстрация смерти, умерщвления). В совокупности сочетание всех названных элементов комплекса «наземные шапочки» является мощной трансляцией идеи взаимозависимости, неразрывности жизни и смерти в соответствии с категорией «незавершенности», актуализацией продолжения жизни через символический акт смерти и «воскрешения».

Обсуждение

Предварительный пространственно-хронологический анализ данных скульптурных изображений головы человека с территории Юго-Западной Азии показал, что наиболее ранние из этих объектов в настоящее время известны из уровней верхнего эпипалеолита в Южном Леванте. Скульптурные каменные изображения головы человека в западном и центральном регионах Северной Месопотамии получили широкое распространение в период PPNA–МPPNB. Можно выделить их три основных типа – маски , рельефы и круглая скульптура .

Миниатюрные и большого размера каменные маски сохранились в ранненеолитических слоях серии памятников западной и центральной областей Северной Месопотамии. В ряде случаев они найдены в заполнении общественных построек культового назначения ( Dietrich et al ., 2018). На оборотной стороне некоторых экземпляров сохранились следы от крепления ( Корниенко , 2025). Очевидно, каменные маски были предназначены для крепления к стене или другой опоре, а миниатюрные могли являться частями составных фигур. По косвенным данным ранненеолитических памятников Юго-Западной Азии, включая Северную Месопотамию ( Dietrich et al ., 2018; Корниенко , 2018. С. 17), также прослеживается ритуальное использование масок/костюмов, сделанных из быстро разрушающихся органических материалов. После периода использования многие из них вместе с другими специально оставленными ритуальными объектами оказались в засыпке общественных построек культового назначения.

Устойчивые семантические связи человек – животное и голова – фаллос прослеживаются по ряду известных сюжетов и композиций в изобразительных источниках, а также по материалам комбинированных ритуальных комплексов, совмещающих изобразительные источники и остеологические данные, из памятников PPN Северной Месопотамии. Женское начало (представленное изображением вульвы, женской груди, беременности, контурами широкобедрых фигур) в северомесопотамских материалах раннего неолита отражено значительно реже. Тем не менее оно также ассоциируется как с зооморфными мотивами, так и с мотивом головы. В частности, это зафиксировано: комплексом «наземные шапочки» в Джаде эль-Мугара; обезглавленной скульптурой сидящего на корточках зооантропоморфного существа женского пола из Карахан Тепе; широкобедрыми фигурами, изображенными вверх ногами и без голов, выгравированными на плитах скамьи в сооружении ЕА 100 Джерф эль-Ахмар.

Среди северомесопотамских изображений головы человека в круглой скульптуре эпохи PPN нередки экземпляры, отломанные от крупноформатных и небольшого размера фигур. Контекст обнаружения и сохранность отломанных от глиняных антропоморфных статуэток голов из слоев жилой части поселения Невали Чори говорит о вероятном использовании данных объектов в окказиональных (в том числе индивидуальных) магических целях. Содержательно эти источники перекликаются с находками человеческих черепов или их фрагментов с сопутствующими материалами на открытых участках жилой части поселений в рассмотренных комплексах Телля Мурейбит и Джаде эль-Мугара.

Обычай отламывания голов у антропоморфных скульптур и помещение этих фрагментов (иногда со сбитыми лицами) в семантически значимые зоны общественных построек в ходе проведения ритуала строительства, перестройки или погребения сооружений перекликается с данными об осуществлявшихся манипуляциях с телом человека. Исследования остеологических материалов ряда памятников (Телля Карамель, Джерф эль-Ахмар, Чайоню Тепеси, Гёбекли Тепе, Сефер Тепе и др.) показывают, что такие действия включали отделение головы или черепа и дальнейшее использование частей тела/скелета (чаще всего черепа) в различных ритуальных практиках, в том числе при постройке, перестройке или погребении общественных сооружений культового назначения.

Комплексный анализ данных говорит в пользу того, что выполненные из камня скульптурные изображения головы человека были важны в коллективных обрядах, направленных на сохранение, воспроизводство и процветание конкретных сообществ. Начиная с периода PPNA скульптурные изображения человеческих голов (иногда одновременно с человеческими черепами или их фрагментами) были задействованы в ритуалах жизненного цикла, проводимых со значимыми общественными сооружениями при их строительстве, перестройке и/или погребении. Вместе с тем данные неординарных построек третьего типа (подробнее см.: Корниенко , 2022б) – переходного от PPNA к PPNB, раннего и среднего PPNB времени – в Невали Чори, Гёбекли Тепе, Карахан Тепе и Сайбруче показали, что изображения головы человека в круглой скульптуре, рельефе и в виде масок были задействованы в оформлении общественных сооружений культового назначения также в период их функционирования. Они несли определенную символическую нагрузку, участвуя, таким образом, в проводимых обрядах внутри специально для этих целей возведенных общественных сооружений.

На территории Южного и Центрального Леванта использование черепа человека в ритуальных практиках наиболее активно применялось в период MPPNB– PPNС (VIII – начало VII тыс. до н. э.), хотя данные об осуществлении таких действий в этом регионе известны и по источникам более ранних периодов.

Помимо основных характерных для территории Северной Месопотамии типов скульптурных изображений головы человека по материалам Южного и Центрального Леванта в эпоху PPN определяется еще один выразительный тип – т. н. «моделированные черепа». В этих объектах непосредственно совмещены останки человека, а именно череп, с пластичным и декоративным материалом (глина, гипс, краска, ракушки) (Корниенко, 2012; Garfinkel, 2014; и др.).

Крайне интересен комплекс находок из пещеры Нахаль Хемар (MPPNB, Иудейская пустыня) среди которых: большая каменная маска, «моделированный череп» человека, отломанные от костяных фигурок антропоморфные головы, костяные и каменные инструменты (отщепы отсутствуют), другие объекты ( Borrell et al. , 2020). Анализ коллекции каменных инструментов и выявленных в пещере остеологических остатков (в основном это фрагменты черепов, по которым определены 23 индивида) показал, что ножи из Нахаль Хемар, вероятно, использовали при расчленении человеческих тел, очищении костей от мягких тканей (Ibid.). Особое отношение к голове человека убедительно демонстрируется изобразительными и остеологическими данными этого комплекса.

Прослеженное пространственно-хронологическое распространение скульптурных изображений головы человека на территории Северной Месопотамии (подробнее см.: Корниенко , 2025. С. 40) и Леванта в целом соответствует распространению обычая использования человеческих черепов и их фрагментов в ритуальных практиках докерамического неолита. Доступные материалы дают основание сделать вывод о ритуальном использовании скульптурных изображений головы человека, так же как и человеческих черепов, в качестве символов продуцирующего значения, нередко в сочетании/противопоставлении с мотивом фаллоса или беременности / вульвы / женской груди.

Автор выражает признательность сотрудникам Стамбульского университета: проф. Неджми Карулу за приглашение к участию в раскопках на Карахан Тепе в сезоны 2020 и 2022 гг., докт. Эйлем Оздоган за организацию осмотра памятников переходного к неолиту времени в верховьях реки Евфрат, докт. Джерен Уздил за предварительное обсуждение темы скульптурных изображений головы человека в раннем неолите на территории Передней Азии; а также докт. Абу Б. Сиддику (Университет Мардин Артуклу) за организацию осмотра памятников переходного к неолиту времени в верховьях реки Тигр.