Слет чешского сокольства в Брно 27-28 июня 1914 года

DOI:

Моравский слет чешского сокольства 27– 28 июня 1914 г. стал последней большой акцией чешских «соколов» и «соколих», которую они провели, вплоть до образования Чехословакии [8; 50, s. 88–90, 115–117] 1. Подготавливаемое на протяжении долгого периода и не уступавшее по своему значению назначенным на этот же год, но не состоявшимся слетам в Словении и России, это мероприятие прошло отнюдь не так, как планировали его организаторы. Это было вызвано тем, что 28 июня 1914 г. во второй из запланированных трех дней слета произошло убийство австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда и его супруги, графини Софии Хотек. Как образно писал один из сокольских публицистов, «праздничный шум внезапно был прерван резким скрипом колес истории, ужасным звуком, от которого сердце человека тревожно сжимается» [60, s. 308] 2.

При этом слет интересует нас не как интересный исторический казус, но как событие, которое позволяет взглянуть на комплекс проблем, связанных с характерным для Центральной Европы второй половины XIX – первой половины XX в. соперничеством носителей разных национальных идентичностей и их попытками «обратить» колеблющихся или «заблуждающихся», а также закрепить за собой на основе исторических или «естественных» аргументов определенные территории.

Чешский сокольский союз (ЧСС) был одной из самых массовых общественных организаций в чешских землях, в состав которой накануне Первой мировой войны входило

1 180 обществ и 128 097 членов [10, s. 5; 16] 3. Основной сферой деятельности сокольского движения, возникшего в 1862 г., был спорт. Кроме того, оно ставило своей целью защиту чешских национальных интересов, всестороннее развитие и просвещение широких слоев и пропаганду славянской взаимности [5].

Как известно, для развития чешского национального движения в Моравии было характерно определенное отставание от Богемии [38], не было в этом плане исключением и сокольство. Беглый взгляд на карту сокольских обществ и «жуп» (региональных федераций) в чешских землях по состоянию на 1913 г., однако, позволяет сделать вывод, что постепенно эта диспропорция была в целом преодолена [15]. Несмотря на это, в столице маркграфства чешские деятели не смогли подорвать политическое доминирование немцев вплоть до 1918 г., в отличие от Праги, где это произошло еще в 1861 году [34, p. 38]. В столице Богемии к 1914 г. прошли уже три больших мероприятия, которые должны были, согласно замыслам их организаторов, продемонстрировать чешский характер города: проходившие одновременно с Всесокольскими слетами Юбилейная земская выставка 1891 г. и Этнографическая выставка 1895 г., а также беспрецедентный по своим масштабам Все-сокольский слет 1912 года [ibid., p. 42].

Изначально богемские «соколы» готовились к обычной поездке в Брно, «закованное и cдавленное сердце чешской Моравии» [56, s. 191], на 50-летие местного сокольского общества [51, s. 5–6; 52, s. 62–63] 4. 29 июня в католической церкви почитают память апостолов Петра и Павла, которым посвящен кафедральный собор Брненского диоцеза [7]. Выбор даты поездки был обусловлен и тем, что два года назад в эти дни проходил Всесо-кольский слет [51, s. 6] 5. Поездки, или «вылеты соколов», являлись важным элементом в деятельности сокольских обществ и выполняли просветительскую и агитационную функции. Вскоре, однако, в связи с большим наплывом участников формат мероприятия был изменен, и его организацией и пропагандой занялся специальный комитет со множеством подкомитетов, сформированный по образцу подобных органов, занимавшихся Всесокольскими слетами [52, s. 61-62].

ЧСС использовал все возможные инструменты для мобилизации «соколов»: плакаты и информационные материалы о слете развешивались не только в гимнастических залах по всем чешским землям, но и в людных местах в городах, на вокзалах и в трамваях, распространялся и специальный «Слетовый бюллетень» [41–44; 55, s. 165]. Информационная кампания достигла успеха, и вскоре слет был у всех на устах: например, 28 июня студенты-историки Карлова университета, поехавшие в эти дни на экскурсию в Чешский Крумлов вместе со своими знаменитыми профессорами В. Новотным, Й. Шустой, Й. Пе-каржем и Я. Бидло, обсуждали между собой именно слет в Брно, его успех, желание присутствовать при нем, а после получение новостей из Сараево – возможные последствия этого совпадения [13, s. 37].

Вопрос о проведении слета с самого начала вызывал среди местного смешанного населения споры, которые также отразились на страницах центральной и местной чешской и немецкой прессы [19–21; 26]. Внимание к слету, впрочем, заметно уступало главной теме чешской общественно-политической жизни в период с марта по июнь 1914 г. – «афере Карела Швиги», члена партии национальных социалистов, обвиненного в сотрудничестве с полицией в качестве агента-осведомителя [40, s. 23; 63, s. 35–38].

«Соколы» заранее ожидали, что им предстоит преодолеть «Гималаи злобы» со стороны немцев [52, s. 61]. Подобные мероприятия в прошлом уже заканчивались печальными последствиями: так, 31 июля 1910 г. в Йигла-ве, которая, также как и Брно [12], являлась в этот период немецким языковым островом, сокольский праздник закончился столкновениями между чехами и немцами [1; 14, s. 13–14].

Накануне слета Брненская ратуша обратилась к правительству с просьбой о запрете этого мероприятия, однако она не была удовлетворена, так как слет проводился в формально не входившем тогда в состав города, расположенном севернее, населенном пункте Кралово поле, где большую часть населения, а значит, и местных политических представителей, составляли чехи [19]. Как своеобразные меры противодействия мероприятию чехами воспринимались организация школьных поездок в дни слета и проведение ремонтных работ по маршруту шествия [59, s. 288].

Более 20 000 «соколов» выразили желание участвовать в этом мероприятии [19; 27], они добирались до Брно самыми разными путями, в том числе на 15 специально заказанных поездах [18; 20; 22; 24–28], из которых 4 было из Праги, в одном из них приехал староста Чешского сокольского союза Йозеф Шейнер. Еще раньше в город прибыл сокольский старший инструктор Йиндржих Ваничек [27]. Также о своем участии заявили представители ряда чешских общественных организаций, «Русского зерна» и сербского правительства [21], «соколы» из разных стран и земель [27] и словацкие деятели [56, s. 193]. Позиция чешских и немецких политиков колебалась от призывов к игнорированию возможных провокаций до демонстраций силы [20– 21]. Младочешская «Национальная газета» писала, что главной целью слета было не «дразнить» местных немцев, а привлечь к национальному делу местных «колеблющихся» чехов [26] 6.

Первые мероприятия были проведены 7 и 14 июля [57, s. 228–229], они включали в себя, помимо культурных мероприятий, выступление чешских школьников, вызвавшее негативную реакцию католической прессы [59, s. 298–299; 60, s. 326–328]. 21 июня на публичные выступления обучающихся в «Соколе» юношей и девушек, «будущего сокольства всей нации» [62, s. 360], и местных «соколов» собрались уже 25 000–30 000 зрителей [21]. Это выступление предваряло шествие от здания «Беседы», главного центра чешской общественной жизни в Брно, к месту проведения слета в Краловом поле. Подобная же манифестация прошла и 28 июля, но уже в гораздо большем масштабе.

Слет воспринимался не как еще один из череды подобных мероприятий, а в качестве «самого мощного чешского выступления в Моравии до наших дней» [21], в отличие от таких заурядных мероприятий, как, например, намеченный на те же 27–29 июня слет Крко-ношской жупы [23] или же публичные выступления в Лоденице у Бероуна 28 июня [24]. Сокольская периодика писала высокопарным слогом о том, что «огромное культурное и общенациональное значение [слета] правильно оце- нят лишь в будущие времена» [53, s. 101]. Также подчеркивалось участие не только моравских, но и богемских, силезских и нижнеавстрийских «соколов» [26], а принцип «что ни чех – то сокол», выдвинутый основателем движения Мирославом Тыршем [46, s. 19], предварялся другим инклюзивным определением – «что ни мораванин – то чех» [48, s. 1].

Символическое значение слета как катализатора «национального возрождения» маркграфства также прослеживается в работе «Утро Моравии» брненского скульптора Вацлава Гинека Маха, оформившего арену для Всесокольского слета в 1912 г.: «Моравия постепенно просыпается, срывает занавес тьмы, она охраняема сокольским молодцем, который мощной рукою отражает удары врагов» [54, s. 127]. Местный колорит должно было придавать оформление входа на арену, напоминавшее так называемое жудро, характерный элемент фасада домов в регионе Словацко (юго-восток Моравии) [ibid.]. В организации слета участвовали все чешские культурные организации города, в том числе Национальный театр и Филармоническая беседа [57, s. 229]. Чешские окраины города, которые тогда еще официально не входили в его состав, были празднично украшены [61, s. 336].

В субботу 27 июня «соколы» начали массово прибывать в Брно. В этот же день местное немецкое население провело шествие до «Немецкого дома», аналога вышеупомянутой «Беседы» [27] 7.

Немецкие организации решили перенести на даты слета так называемый Праздник середины лета (нем. «Mittsommerfest»), обычно совпадавший с днем летнего солнцестояния [21]. Частью этого мероприятия было восхождение на Гельголандскую скалу [28] 8, после которого произошел ряд столкновений [62, s. 360].

Безопасность в городе обеспечивала жандармерия, а не полиция, однако конфликтов между «соколами» и так называемыми буршами, то есть представителями немецких студенческих организаций [4, с. 209], избежать не удалось: 15 человек было ранено, из них 1 тяжело [62, s. 382]. Сокольская периодика подчеркивала дисциплину «соколов», столкнувшихся с нападениями и ограблениями, и предлагала дополнить их форму нагайками [61, s. 336]. На чешские выкрики «Наздар!» нем- цы отвечали своим «Хайль!» [28]. Жандармы арестовали 60 «буршей» и 12 полицейских, выступивших на немецкой стороне [29].

Беспорядки, сопровождавшие слет, воспринимались как еще один эпизод чешско-немецкого конфликта: например, участник событий, оломоуцский «сокол» Франтишек Шмида сравнивал эти события с реакцией на другие чешские акции в городах с большой долей немецкого населения: Штернберк, Ческа Тршебова и Катержинки у Опавы [47, s. 8–9].

28 июля в Брно присутствовали, по чешским оценкам, 15 000 «соколов» и 100 000 зрителей [28]. Как справедливо заметила американская исследовательница Клэр Нольте, это число, несмотря на то что участие не было обязательным, было сравнимо с Всесокольс-ким слетом 1895 года [35, p. 179].

За шествием последовали выступления старосты Кралове Поле Яна Гавлиша и Йозефа Шейнера, последний патетически призывал к тому, чтобы «тот мощный огонь, который пылает от ваших приветствий, соединился в единое очистительное пламя за свободу и независимость нашего народа», после чего последовало пение будущего гимна Чехословакии «Где родина моя» [29] 9. На слете были представлены вольные упражнения, изначально предназначавшиеся для Любляны, где слет был запрещен второй год подряд [28].

Информация о событиях в Боснии дошла до «соколов» в 17:00 уже после завершения главной программы дня, когда выступали сокольские гимнастки, в 17:30 было принято решение об окончании мероприятия, и после окончания выступления гимнастов-мужчин публика начала расходиться [28; 29]. Как позже описывал это секретарь ЧСС д-р Урбан, «выстрел Принципа грубо прервал нам моравскую сказку» [16; 65]. Изначально люди высказывали недовольство, так как думали, что отмена связана с провокациями «буршей» [29]. До официального объявления о случившемся многие не могли понять причины начавшегося беспокойства и суматохи [47, s. 9]. По мнению немецкой прессы, сокольские руководители слишком долго обсуждали вопрос об отмене мероприятия [49].

Остроты в ситуацию добавляло и то, что одновременно большое количество немцев приехало в город на XIII Моравские стрельбы.

Патронат над ними осуществлял эрцгерцог Карл Франц Йозеф, ставший, таким образом, в этот день наследником императорского престола, который он займет в 1916 году [49; 50, s. 89– 90, 116]. Сам эрцгерцог при этом не находился в городе, а пребывал на своей вилле Вартхольц в Райхенау-ан-дер-Ракс [37, s. 75–76].

Быстрое распространение новости о событиях в Сараево повлекло за собой, естественно, объявление траура в монархии, в том числе и в чешских землях: все представления, соревнования и иные массовые мероприятия были отменены [28].

Прерван был и сокольский слет, хотя на 29 июня были намечены концерт духового оркестра города Колин, созданного «соколом» Франтишеком Кмохом [17, s. 47; 58, s. 261], и театральные представления под названием «Моравский год», во время которых 1 100 артистов представили бы местные традиции, связанные с различными днями народного календаря и иными праздниками [56, s. 194; ibid., s. 288] 10. Одновременно со слетом проходили этнографические выставки [ibid., s. 194]. После завершения слета планировалось организовать традиционные сокольские поездки по окрестностям Брно, в том числе и в пещеру Мацоха под руководством археолога Карела Абсолона [55, s. 166], который позже, уже в межвоенный период, обнаружит знаменитую Вестоницкую Венеру.

Всего, по данным госорганов, на выходных в Брно приехала примерно 71 000 гостей, в мероприятиях участвовали также примерно 39 000 местных жителей [62, s. 381]. Незапланированное окончание слета означало большие материальные убытки держателей ресторанов, магазинов и т. д. [ibid.] По утверждению очевидцев, перспектива будущей войны была главной темой разговоров среди «соколов», уезжавших из Брно [47, s. 9].

Слет оставался и после убийства наследника престола второй по важности темой чешской прессы, ему даже был посвящен специальный номер журнала «Светозор», рекламировавшийся под слоганом «закажите его себе на память и распространяйте для укрепления национального самосознания!» [32; 48]. Последующее освещение слета в прессе является свидетельством остроты чешско-немецкого противостояния. Так, чешская «Нацио- нальная газета», комментируя сообщения «Tagesbote» о благодарности немецких политиков моравскому наместнику Октавиану Регне-ру фон Блайлебену за его действия во время немецкого шествия, совпавшего со слетом, выразила недовольство тем, что эта информация сопровождалась необъективным, полным ненависти к чехам комментарием. При этом заметка в чешской газете заканчивалась следующим пассажем, также далеким от нейтрального тона: «Однако же все оскорбительные глупости, которые содержит вышеназванное сообщение, вновь укрепляют нас в твердом убеждении, что немцы – особенно немцы в Моравии – это группа, которая бы не удержалась на тех позициях, которые она сейчас занимает, без своего привилегированного положения и созданных для нее невероятных тепличных условий» [31].

В прессе подробно фиксировались все конфликтные ситуации во время слета и по дороге из Брно между чехами, не остававшимися незамеченными из-за сокольской формы или специальных значков, и немцами [29–30]. Публиковались и фото раненых [48, s. 12]. Оставался открытым вопрос: уменьшилось ли число такого рода происшествий в последующие после сараевских событий дни?

Каждая из сторон освещала события со своей точки зрения, чехи называли своих визави «культурными немецкими апачами» [28], а немцы – «славянскими чужаками» [49]. Интересно, что события 28 июня считали своей победой не только чехи, но и немцы. Так, на следующий день «Tagesbote» уверенно писала о том, что уезжающие из города «соколы» «получили представление о том, что Брно является отнюдь не чешским, а немецким городом, так как они должны были убедиться в том, что чешский элемент, даже получив столь мощную постороннюю помощь, остался в явном меньшинстве» [ibid.].

После слета ЧСС подал жалобу в МВД и моравскому наместнику на совершенные в Брно нападения на «соколов» и действия полиции и жандармерии в связи с этим, а также заявление в районный суд города Свитавы по поводу того, что в поезда с «соколами» бросали камни [32].

В последующие дни ЧСС принял решение отменить лишь увеселительные мероприятия, в отличие от «серьезных», вроде публичных выступлений, съездов и т. д. [30]

Менее известным в историографии сюжетом являются подобные события в другой части Австро-Венгрии, Королевстве Галиции и Лодомерии: 27–29 июня украинские «Сычи» и «Сокол-Батько» планировали принять участие в столетней годовщине со дня рождения Тараса Григорьевича Шевченко и в открытии его памятника во Львове [3; 24; 27; 59, s. 288]. Праздник посетил заместитель старосты ЧСС Франтишек Машек [32]. В шествии, по некоторым данным, приняли участие 12 000 человек [2], затем последовало публичное выступление спортсменов, которое решили не прерывать после получения новостей из Сараево [6, c. 715–717]. Неспокойно для «соколов» прошли те выходные и в галицком городке Бель-ско 11, где празднование 10-летнего юбилея местного сокольского общества закончилось польско-немецкими столкновениями, в результате которых 16 человек было ранено [32].

Интересна эволюция отношения к сараевскому убийству и отмене слета: если летом 1914 г. Винценц Штепанек писал о том, что «весть о Смерти… летела из уст в уста и мгновенно погасила радость в тысячах сердец» [60, s. 308], то в феврале 1919 г. Йиндр-жих Ваничек вспоминал о «печали, вызванной не смертью подлых виновников будущих неописуемых ужасов, а тем, что по этой пустяковой причине слет лишился самых многообещающих частей» [65, s. 36]. Слет 1914 г. оставался важным событием в памяти людей в межвоенный период, о чем свидетельствует проведение мемориальных слетов в 1924 и 1934 годах [36; 64]. Политические условия в 1944 и 1954 гг. не позволили продолжиться этой традиции.

Проведение такой масштабной акции за пределами Праги являлось демонстрацией мощи ЧСС, в очередной раз подтвердившего свой статус самой массовой чешской национальной организации, обладавшей большим политическим весом. Наступление войны означало занятие «соколами» и всем чешским политическим лагерем выжидательной позиции, не выходившей за рамки пассивного сопротивления. Реальной становилась угроза запрета движения 12.

Слет в Брно был, словно театральная постановка, заранее спланирован вплоть до мельчайших подробностей, для участников были напечатаны подробные инструкции с учетом гендерных ролей [11; 45], однако в итоге ход событий оказался непредсказуемым. Это мероприятие можно оценить как продолжение острого противостояния чешского и немецкого национальных движений в чешских землях. Неудача в преодолении этого противостояния в итоге станет одной из причин взаимного неприятия, сохранившегося в коллективной памяти жителей региона и усилившегося в связи с трагическими событиями Первой и Второй мировых войн, а также послевоенной депортацией немцев из Чехословакии.