Социальная обусловленность норм уголовного законодательства Российской Федерации и Республики Беларусь, предусматривающих ответственность за хищения, совершаемые с использованием информационных технологий

Как отмечается в специальной литературе, в узком смысле криминализация представляет собой признание в уголовном законе деяния общественно опасным и объявление его уголовно наказуемым. Общим основанием криминализации тех или иных деяний является переоценка степени их общественной опасности вследствие воздействия на волю законодателя объективных факторов развития общества и государства, тогда как причинами криминализации деяний выступает, как правило, отсутствие закрепления в уголовном законе новых, сравнительно недавно возникших угроз объектам (обособленным сферам обще- ственных отношений), находящимся под уголовно-правовой охраной [1, с. 59; 2, c. 271; 3, c. 28].

Н.Ф. Кузнецова на основе анализа норм Особенной части УК России и всех признаков составов предусмотренных в них преступлений в совокупности приходит к выводу, что общественная опасность представляет собой специфическое свойство преступления, которое позволяет отграничивать преступления от непреступных правонарушений и малозначительных деяний [4, c. 68]. Говоря о значении общественной опасности как специфического свойства преступления, автор неоднократно повторяет тезис о том, что именно общественная опасность позволяет отграничивать преступления от непреступных правонарушений и малозначительных деяний [5, c. 265].

Н.Е. Крылова также придерживается той позиции, что лишь преступления обладают таким уровнем «вредоносности», которую законодатель именует общественной опасностью. Другие же правонарушения ею не обладают [6, c. 724]. По мнению Е.В. Епифановой, «именно общественная опасность выступает в роли признака, позволяющего отграничить преступления от иных правонарушений: административные правонарушения, гражданско-правовые деликты являются вредными для общества или конкретного лица, асоциальными, но не общественно опасными» [7, c. 37].

Таким образом, можно утверждать, что криминализация хищений, совершаемых с использованием информационных технологий, обусловлена возросшей в последние годы степенью общественной опасности данной категории преступлений. В свою очередь информационные технологии используются во многих сферах преступной деятельности, при этом в абсолютном большинстве случаев лица не знают друг друга в реальной жизни, и их взаимодействие реализуется посредством виртуальных средств идентификации [8, c. 18].

В частности, В.В. Белокопытов и В.М. Филип-пенков обращают внимание на то, что сегодня одновременно с ускорением процессов получения и обмена информацией происходит создание новых и усовершенствование уже известных способов и средств совершения преступлений и применяемых при этом технических устройств. В отношении хищений это выражается в том, что если традиционно основным способом совершения данной категории общественно опасных деяний являлось применение насилия или угроза его применения, то в современном мире «пальма первенства» принадлежит такому способу совершения преступлений, как использование лжи или обмана [9].

Так, согласно статистическим данным Генеральной прокуратуры Российской Федерации, общее число преступлений в сфере информационно-телекоммуникационных технологий в 2017 году увеличилось с 65 949 до 90 587, а их доля от числа всех зарегистрированных в России преступных деяний составляет 4,4 %, т. е. это почти каждое двадцатое преступление. Одновременно весьма существенно увеличилось число преступлений, предусмотренных ст. 159.3 УК РФ (мошеннические действия, совершенные с использовани- ем электронных средств платежа): их количество в первом полугодии 2018 г. возросло в 7 раз [10].

По данным Министерства внутренних дел Республики Беларусь, более 2/3 преступлений (2318, или 74,8 %), выявленных в сфере высоких технологий в 2017 году, относятся к хищениям путем использования компьютерной техники (ст. 212 УК РБ). В 2018 году хищения путем использования компьютерной техники составили 75,8 % от общего числа преступлений, выявленных в сфере высоких технологий, а их число увеличилось до 2996. При этом сумма установленного материального ущерба от преступлений, совершенных с использованием компьютерных технологий, в 2018 году составила 1 170 200 белорусских рублей [11].

Отдельно следует отметить, что довольно высокий удельный вес киберпреступлений совершается несовершеннолетними и при их соучастии: по данным МВД Беларуси, в 2017 и 2018 годах их число составило 116 и 55 соответственно. Н.И. Лимож и М.В. Косович обращают внимание на то, что совершение рассматриваемых преступлений несовершеннолетними осуществляется с использованием глобальной компьютерной сети Интернет, поскольку возможности удаленного доступа облегчают совершение преступлений и помогают скрыть следы преступного деяния. Характерным примером могут послужить действия несовершеннолетнего, который, действуя в сговоре с неустановленным лицом, с использованием реквизитов банковских пластиковых карточек, эмитированных банками Италии и США, совершил хищение денежных средств на общую сумму 22,7 млн белорусских рублей посредством интер-нет-ресурса, принадлежащего обществу с ограниченной ответственностью. Преступники вводили в компьютерную систему процессингового центра заведомо ложную информацию о распоряжении денежными средствами, находящимися на банковских счетах, якобы уполномоченными на это лицами, что было сопряжено с несанкционированным доступом к компьютерной информации о банковских счетах. Хищение совершалось путем перевода денежных средств с карт-счетов указанных банковских карточек на счета абонентов операторов мобильной связи Республики Беларусь [12].

В этой связи подчеркнем, что в ч. 2 ст. 27 УК Беларуси хищение путем использования компьютерной техники включено в перечень преступлений, нижний порог возраста уголовной ответственности за которые установлен в 14 лет. Однако российский уголовный закон (ч. 2 ст. 20 УК России) не рассматривает составы, предусмо- тренные ст. 159.3 и 159.6, в качестве преступления, за которое уголовная ответственность наступает с 14 лет.

Общественная опасность рассматриваемых преступлений также обусловлена тем, что использование лжи и обмана при совершении хищений может обладать различной степенью общественной опасности, при этом она многократно повышается за счет использования преступниками потенциала программно-технического комплекса. В частности, специальный состав хищения, предусмотренный ст. 212 УК РБ и ст. 159.3 УК РФ, будет иметь место в преступных действиях, направленных на получение PIN-кодов пользователей банковских карт и электронных кошельков потерпевших. В данном случае злоумышленники считывают данные банковских карт клиентов, а также изготавливают их дубликаты, которые впоследствии продают по низкой цене в другие регионы, минимизируя тем самым риски обнаружить себя [13].

Таким образом, повышенная общественная опасность хищений, совершаемых с использованием компьютерных технологий, обусловлена их транснациональным характером. Кроме того, о повышенной общественной опасности данной разновидности хищений свидетельствуют такие факторы, как высокая латентность такого рода посягательств и объективные сложности уголовно-процессуального доказывания [9].

В этой связи обратим внимание на различие подходов белорусского и российского законодателей к уголовно-правовой регламентации хищений с использованием информационных технологий. Российский уголовный закон использование компьютерной техники рассматривает в качестве особого способа (средства) совершения преступления против собственности, причем данный критерий используется для выделения не отдельной формы хищения, а самостоятельной разновидности мошенничества. Одновременно в Беларуси хищение с помощью компьютерной техники оценивается как самостоятельная форма хищения, о чем свидетельствует содержание ст. 212 УК Беларуси, а также п. 1 примечаний к главе 24 уголовного закона.

Подход российского законодателя заключается в следующем: фактически хищение путем использования компьютерной техники по своей объективной стороне сводится к такой форме хищения, как мошенничество. При этом в п. 20 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 21 декабря 2001 г. № 15 «О применении судами уголовного законодательства по 76

делам о хищениях имущества» также разъясняется, что в любом случае данное хищение возможно лишь посредством компьютерных манипуляций, заключающихся в обмане потерпевшего или лица, которому имущество вверено или под охраной которого оно находилось, с использованием системы обработки информации [14]. Таким образом, приведенная позиция Верховного Суда Республики Беларусь, по сути, сводит все возможные формы хищения, по которым уголовная ответственность наступает по ст. 212 УК Беларуси, к мошенничеству.

В то же время не до конца ясно, почему российский законодатель ограничился выделением специальных составов только для мошенничества, тогда как иные формы хищения (вымогательство, грабеж), совершаемые с использованием компьютерных технологий, квалифицируются в рамках соответствующих частей ст. 161, 163 УК РФ. С одной стороны, широкая распространенность мошенничества посредством использования современных информационных технологий обусловлена, в частности, тем, что, используя возможности сети Интернет, злоумышленники получают доступ к гораздо более широкому кругу потенциальных жертв, а также удаленный доступ к серверам, хранилищам данных, базам данных и информационным ресурсам большого числа компаний, банков, финансовых учреждений и т. д. С другой стороны, санкции за «традиционное» мошенничество и мошенничество в сфере компьютерной информации, предусмотренные ст. 159, 159.3 и 159.6 УК РФ, в большинстве своем совпадают.

Принимая во внимание данные обстоятельства, можно утверждать, что единственным критерием для обособления специальных составов хищения с использованием компьютерной техники (ст. 212 УК Беларуси), мошенничества с использованием электронных средств платежа (ст. 159.3 УК России) и мошенничества в сфере компьютерной информации (ст. 159.6 УК России) является способ совершения преступления.

Обобщая вышеизложенное, можно сделать вывод о том, что установление уголовной ответственности за хищения, совершаемые с использованием информационных технологий, в России и Белоруссии обусловлено таким их признаком, как общественная опасность. Данный признак присущ преступлениям, является их ключевой характеристикой, тогда как иные правонарушения подобной степенью вредоносности по отношению к охраняемым уголовным законом общественным отношениям не обладают.

Более того, хищения, совершаемые с использованием информационных технологий, относятся к преступлениям против собственности, а их криминализация обусловлена значимостью отношений собственности и ее правовой природой как абсолютного вещного права, гарантированного Конституцией. Соответственно, в настоящее время российским и белорусским законодателем установлен общий уголовно-правовой запрет. Необходимость установления уголовной ответственности за хищения, совершаемые с использованием информационных технологий, обусловлена спецификой способов и средств совершения данных преступлений против собственности, их совершением группой лиц, в том числе – с вовлечением в преступную деятельность несовершеннолетних. Кроме того, о повышенной общественной опасности данной разновидности хищений свидетельствуют такие факторы, как их транснациональный характер, высокая латентность такого рода посягательств на отношения собственности и объективные сложности уголовно-процессуального доказывания.